Август взвесил пробирку в руке, оглядел всех в салоне.
Гунтис, Артак Минасович Андриенко, как вас? Борис? Прекрасно! Итак, предлагаю: мы взлетаем и направляемся в район эскадры моего отца, я покажу местоположение. Он тоже локальное божество, не Атлач-Нача или Подводный Хозяин, но про Роберта Андреевича Белкина, надеюсь, слышали? Контр-адмирал, а?
Все знали, все слышали. Никто не возражал.
Официальная версия такова: каперанг Романцев действовал под влиянием «паутины», и Иецелниекс поступил строго в соответствии с инструкцией номер четыре.
Но след «паутины»
Надеюсь, Артак Минасович не откажется вырезать кусочек плоти со спины бывшего начальника. Или остаются какие-то химические следы?
Кеосаян помотал головой и полез в саквояж за инструментами.
Борис, взлетаем!
Гидроплан закрутил винты, точки над морем стали почти неразличимы, а потом пропали вовсе. Остались лишь бакланы и облака. И еще остались счетаза Вахина, за Силина и тех парней, что погибли на батарее. У нас хорошая память. Придет времяпосчитаемся за всё.
Юрий и Татьяна БурносовыСВЕТЛЫЙ ПУТЬ
Самые прекрасные фильмы сделаны русскими.
Режиссер аккуратно сложил вчерашнюю «Правду» и сунул ее в специальный держатель на стене. В огромном иллюминаторе был виден уползающий вдаль Ленинград, а чуть левее в небеманеврирующее звено И-16 с красными звездами.
Пока летают, прогудел низкий голос, и режиссер оглянулся. В купе вошел пожилой полковник. Совершенно лысый, но с густыми пшеничными усами, на грудимедаль «XX лет РККА» и потертый орден Красного Знамени. Судя по возрасту и выправке, еще из царских, они все как-то выделялись из других краскомов
Колобанов, Илья Ильич, представился тем временем полковник, протягивая руку с безукоризненными холеными ногтями.
Александров, Григорий Васильевич.
Вот и славно, полковник сел напротив. Восьмиместная пассажирская кабина была пуста, из Ленинграда сегодня почти никто не летел в Москву. Впрочем, так оно и лучше, свободнее и спокойнее. А я торопился, видите ли, и не успел на земле подготовиться. Пришлось в здешнем буфете, но не жалею. Отличный коньяк, а закуска у меня с собой всегда.
С этими словами Колобанов раскрыл небольшой кожаный саквояж и выставил на столик бутылку азербайджанского коньяка, а затем принялся выкладывать шпроты, копченую и докторскую колбасу, а сверх того даже бутылку кетчупа Ленинградского пищекомбината. Александров слыхал, что этот продукт весьма понравился товарищу Микояну после его визита в Америку, вот и пустили в производство. Раньше пробовать как-то не доводилось.
Вы его на колбасу лейте, тоном знатока посоветовал Колобанов, глядя, как попутчик читает этикетку. А вы, простите, не тот ли Александров, что снимает кино?
Тот самый, улыбнулся режиссер, ставя бутылку на столик.
Смотрел, смотрел! «Веселые ребята»это ж ого-го! Утесов, да! А «Цирк»?! Как там«Я из пушки в небо уйду!» И негритенок, негритенок «Все вокруг спать должны, но не на работе», довольно мелодично пропел Колобанов. Рад знакомству. А сейчас в Москву? Что-то снимать, видимо, планируете? А что, если не секрет?
Александров помрачнел.
Старая задумка, сказал он, вынимая из ящичка в столе хрустальные стаканчики. «Золушка».
Простите, удивился полковник, но это же сказка?
Это не та сказка. Это наша советская реальность. Обычная девушка становится передовиком производства Впрочем, зачем я рассказываю, вам потом будет неинтересно смотреть.
И то верно, согласился Колобанов. Давайте тогда выпьем за знакомство, нам еще лететь несколько часов. Если вам моя сухомятка не нравится, можно с кухни горячего заказать. У них гуляш, соляночка, я спрашивал.
Обойдемся. Вы уж извините, что я не вношу свою лепту. Ничего не захватил, развел руками Александров.
Бросьте, полковник разлил янтарный напиток по стаканчикам. Ну, заискрится сила во взоре!
Они чокнулись и выпили. Сорокатонная махина К-7 летела на юг, пронзая облачный фронт. Иллюминатор словно молоком облили.
Про силу во взоре Это ведь Апухтин, если не ошибаюсь? уточнил Григорий Васильевич, откусывая от политого кетчупом бутерброда. Вкусно. Микоян был прав.
Да, он самый. Помню, в гимназии Полковник внезапно замолчал, потом мотнул головой и продолжил:А, неважно Скажите лучше, как вам самолет?
Я уж третий раз лечу на нем. По-моему, прекрасный. Словно в поезде, даже лучше.
А я вот впервые сподобился. Гениальнейший мастодонт. Не то что эти дирижабли Жаль, шлепнули Калинина.
Режиссер не сразу понял, что речь идет не о всесоюзном старосте, а об авиаконструкторе Константине Калинине, которого и в самом деле расстреляли как врага народа. Кажется, в тридцать восьмом. Именно Калинин создал самолет, на котором они сейчас летели в Москву, но после катастрофы производство было законсервировано и вновь запущено лишь в тридцать девятом.
Колобанов задумчиво жевал, шевеля усами и глядя в иллюминатор. Внезапно белесая мгла снаружи растаяла, снова показалось ярко-голубое небо, и полковник вскрикнул:
Смотрите! Смотрите!
Александров послушно приник к толстому стеклу и увидел, как в полусотне метров от них параллельно курсу самолета летит уродливый фосфоресцирующий клубок размером с полуторку. Вслед за клубком тянулись мириады тонких щупалец. Они мигали разноцветными огоньками, извивались и дрожали.
Надеюсь, мы его не заинтересуем, пробормотал полковник. Три дня назад у нас в округе вот так ТБ летел Он его в землю, ни за что все насмерть Им же без разницы
Тс-с! прошипел Александров, словно омерзительный спутник мог их услышать.
Клубок летел рядом еще около минуты, после чего резко обрушился вниз. Возможно, увидел нечто более любопытное, нежели самолет.
Твою мать Полковник, бренча горлышком бутылки о края стаканчиков, снова разлил коньяк. Никак не привыкну.
Никто не привыкнет, сказал Григорий Васильевич.
У соседей такого сбить пробовали. Давно еще, в том году. Майор Грицевец, дважды Герой, за Испанию и Халхин-Гол.
Получилось?
Хрен. Майор в лепешку, а ему хоть бы хны. А потом всё начальство, вплоть до командующего ВВС округа, сняли, и с тех пор о них ни слуху ни духу. Самоуправство, дескать, нарушение договоренностей
Махнув рукой, Колобанов осушил стаканчик.
А главное, никто не знает, что им нужно. И весь материализм и эмпириокритицизм навернулся. И никто сделать ничего не может: Черчилль, Рузвельт, Муссолини, Лебрен, Франко, Гитлер, Сталин Сильные мира сего, мать их. Вот где сильные! Полковник громко постучал костяшками пальцев по стеклу иллюминатора. Только не от мира сего они, эти сильные. «Себесовские духи, творящие знамения; они выходят к царям земли всей вселенной, чтобы собрать их на брань в оный великий день Бога Вседержителя», громко процитировал полковник. Вот только на служителей культа им тоже наплевать. Вы знаете, что еще в тридцать девятом патриарший местоблюститель Сергий выходил к ним с молебном?
Откуда же мне знать И что? Хотя я уже догадываюсь
Правильно догадываетесь. Полковник тяжко вздохнул. Съели.
На центральном аэродроме имени Фрунзе на Ходынке они с Колобановым распрощались, но всю дорогу до Ногинска режиссер вспоминал последние слова полковника, простые и точные.
Он сидел на заднем диване уютного темно-красного «Horch-853», подаренного в прошлом году «Мосфильму» германской студией «Olympia-Film GmbH» и врученного лично Лени Рифеншталь. Молчаливый водитель остановился лишь раз, чтобы подкачать колесо, и вскоре Григорий Васильевич уже был на ткацкой фабрике бывшей Глуховской мануфактуры, где и должны были снимать изрядную часть «Золушки».
Здесь уже бегал Кноблок, размахивая руками и ругая нерадивых рабочих.
Станки будем расставлять вон там! Вон там! А эту стенку несите туда, туда! Да вон туда, чтоб вам лопнуть! Тьфу ты
Обозлившийся художник-постановщик плюнул и отошел в сторону, присев на ящик.
Борис, всё лютуешь?! добродушно осведомился Александров. В привычной обстановке съемок, с запахом нагретого софитами воздуха, целлулоида, свежей древесины декораций он сразу почувствовал себя значительно спокойнее.