Тухачевский сидел и молча смотрел на ту избранную часть политбюро, что собрал Сталин для закрытого слушания. Теперь ему был конец. Окончательный и бесповоротный. Если его не расстреляют как предателя, то убьют люди Троцкого. Впрочем, он сделал что мог для предотвращения предвоенной истерии. Вон как Хозяин со свитой задумалисьтишина была такой густой, что казалось, будто воздух превратился в желе, а часы, мерно отбивающие такт, гулко и раскатисто бьют в набат, сотрясающий буквально до самых прожилок.
Товарищ Тухачевский, нарушил тишину Сталин, вы считаете, что если взять сейчас армейское командование, причастное к подготовке путча, то армия начнет выступление?
Да. Есть шанс, что если действовать быстро, то стремительность развития событий посеет растерянность в рядах командиров РККА, причастных к подготовке к путчу. Но тут никаких гарантий.
И как вы предлагаете поступить?
Я предлагаю использовать тактику товарища Фрунзе. Дело в том, что среди сторонников путча есть много сомневающихся и неуверенных. Непримиримых борцов там мало. Если не делать резких движений, то можно потихоньку разрушить ядро с минимальными негативными последствиями для РККА и Советского Союза. Например, начать со среднего звена командиров, дабы выбить почву из-под ног у руководства путча, но проводить дела не по политическим статьям, а по уголовным. Растрата, хищение или еще чего. Найти можно многоеинцидентов, требующих серьезного разбирательства, в армии хватает. Кроме того, ничто не мешает проводить проверки и заводить уголовные дела по их итогам. Главноене упоминать даже вскользь Троцкого, какие-либо заговоры или что-то аналогичное. Я предлагаю работать деликатно, не провоцируя срыв лавины как в сторону путча, так и откровенного террора.
Товарищ Тухачевский, тихо произнес Сталин, вы уже очень бледны и устали. Думаю, что на сегодня мы вас мучить больше не будем. Вы можете идти.
Мне оставаться в квартире?
Да, если вас это не затруднит.
Тухачевский, чуть пошатываясь, встал, попрощался с присутствующими и, прихрамывая, вышел из кабинета.
Итак, товарищи, нарушил Сталин гробовую тишину кабинета, наступившую после ухода Тухачевского, что будем делать?
Какова вероятность, что все сказанное Тухачевским правда? спросил Молотов.
Товарищ Молотов, мы проверили часть сведений товарища, Сталин выделил интонационно это слово, Тухачевского, и они подтвердились. Не все, но все мы просто не могли проверить из-за острой нехватки времени. Однако даже проверенных сведений достаточно для того, чтобы просто так не отмахнуться от заявлений нашего маршала.
И все равно, я ему не верю, произнес Молотов, озвучивая мысль большей части присутствующих.
Есть моменты в его рассказах, задумчиво произнес Сталин, набивая трубку, которые самым решительным образом разрушают все подозрения. Он не мог их знать, будь большая часть того, что он сказал, ложью. О том, что Ежов по моему поручению расследует убийство Кирова, знали многие, но то, что он занимается проверкой деятельности Ягоды, всего несколько человек, которые клялись, что никому ничего не рассказывали. Кроме того, я сам не знал о том, что товарищ Ежов привлек к своей работе замнаркома товарища Агранова. Тухачевский же об этом знал и пояснил особо. Так что будем считать, что он нам не врет, и работать, товарищи, работать над этим сложным делом.
Когда все уже ушли, Молотов напоследок спросил Сталина:
Зачем весь этот ужас может понадобиться Иудушке?
Ты, я надеюсь, знаешь, что он в прошлом году написал «Открытое письмо за Четвертый Интернационал»? Рано или поздно он осядет в какой-нибудь стране и разовьет бурную деятельность по созданию нового центра коммунизма в мире, и мы для него в этом ключе станем не только врагами, но и конкурентами. Поэтому он, безусловно, будет предпринимать попытки реванша, но не особенно упорные, ибо его шансы весьма скромные. В сложившейся обстановке ему нас проще уничтожить силами той же Германии. Он ведь стремится к абсолютной личной власти, пусть даже и все недовольные этим будут уничтожены. Я склонен считать рапорт товарища Тухачевского правдивым именно потому, что хорошо знаю Иудушку. Он никогда не успокоится в своем жгучем и ненасытном стремлении к власти.
Глава 8
2 февраля 1936 года. Москва. Дом на набережной. Квартира Тухачевского.
Прошло полмесяца с момента сольного выступления «Тухачевского» в Кремле. Он числился больным и сидел дома, развлекая себя только прогулками по Болотной площади, восстанавливаясь после ранений и ожидая решения своей судьбы. Изредка приходили в гости друзья старого Тухачевского. Иногда получалось заметить внимательный взгляд одного из чекистов, что за ним присматривали. Доходило до того, что он одному такому даже ручкой помахал, мол, все нормально, я рад тебя видеть. Агаркову было чрезвычайно скучно ждать развития событий, которые не выносились на всеобщее обозрение и кипели где-то там, в глубине аппарата партии и правительства, но ничего поделать с этим он не мог. Вот и слонялся без дела, обдумывая и упорядочивая свою позицию на случай дополнительного разбирательства или серьезных допросов, что отнимало все время и силы.
Однако в этот вечер тихо подумать у Николая Васильевича не получилось. Пришел его старый боевой товарищИероним Петрович Уборевич.
Не желаешь прогуляться? Мне хотелось бы с тобой поговорить.
Так давай поговорим в комнате. Жена нам не помешает.
В комнате? удивленно переспросил Иероним Петрович глядя на невозмутимое лицо Тухачевского. Ты серьезно? Он не верил своим ушам. В квартире наверняка все прослушивали, и такое поведение старого товарища казалось диким.
А чего нам бояться? усмехнулся Тухачевский. Его холодный, твердый взгляд говорил о многом, как и фраза. «Действительно, чего бояться? Ведь все и так уже вскрылось»пронеслось в голове у Уборевича, и он, криво улыбнувшись, принялся раздеваться.
Что происходит? смотря прямо в глаза, спросил Уборевич, когда они прошли в комнату и остались там одни.
Тебя что-то конкретное волнует? невозмутимо ответил Тухачевский с холодом в глазах.
Да, черт побери. Волнует. Слегка дал волю чувствам Иероним Петрович. Что с тобой происходит? Ты разве не знаешь, что у меня часть подчиненных взяли? Военная прокуратура производит проверки по факту хищений и растраты. Пока уголовные статьи, но ты не хуже меня знаешь, чем все это закончится. Ведь ничто не предвещало этих проверок. Что за чертовщина творится?!
Сначала твоя очередь ответить, все так же спокойно сказал Михаил Николаевич.
Что?!
Кто?
Что кто? немного опешил Уборевич.
Ты все отлично понимаешь, поиграл желваками Тухачевский, наблюдая за тем, как остывал Уборевич. Ну? Пришлось ждать около минуты, играя в молчанку с Иеронимом Петровичем, пока тот не произнес:
Роберт .
Почему?
Он испугался. Мы все испугались. Ты ведь так изменился. Да еще этот непонятный разговор со Сталиным и Ворошиловым. У нас был повод усомниться в тебе. И сейчас сомнения никуда не делись, со вполне прозрачным намеком произнес Уборевич.
Почему же вы не довели дело до конца? Испугались?
Да нет, произнес Иероним Петрович. Ведь про тебя в передовицах писали. Герой. Просто храбрый портняжка , усмехнулся комкор . Да еще лежишь ты в госпитале под усиленной охраной НКВД, а все центральное управление расследует громкое покушение. Мы похожи на самоубийц? Уборевич немного помолчал. Ты что, правда, их всех сам положил?
Наверное. Скоротечная перестрелка. Они глупо подставились, а я догадался, кто они и зачем пришли, поэтому начал стрелять первым. Но меня все-таки зацепило несколько раз. Почти сомлел. Сколько их оставалосьне видел, было темно. Последнее, что я запомнил перед потерей сознания, стал взрыв моей ловушкигранаты, которую я привязал над дверью. Примитивно, конечно, но эти лоси попались. Трое успели заскочить в комнату, так что им ударило в затылки. Головы в труху. Еще кто-то был за ними, но я не разобрал. Самого оглушило.