За что? разобрал я среди его криков.
Я наклонился к нему и прямо сквозь затемнённое стекло шлема спросил:
Приятно?
Нет, не надо!
А женщин бить и насиловать приятно?
Нет, вы ошиблись, я никого не насиловал!
Я отходил его ногами.
Вспомнил?
Она сама! завизжал он. Сама! Ей так нравится!
Тут я засомневалсяа мы вообще об одной и той же думаем?
Кому нравится? Как её имя?
Он назвал. Нет, та самая. Теперь я бил этого борова с максимальной жестокостью, на которую был способен. Пока не вырубил. Потом сел на скутер и уехал. Скутер бросил, джинсовку и джинсы снял и положил в пакет, пошёл в шортах и майке к своему скутеру. Пакет выбросил в мусорный бак через пару кварталов.
И уехал на речку искупаться и успокоитьсяпосле драки у меня всегда руки трясутся.
Пока обсыхал на берегу, думалвот надо оно мне было? Ещё и прихватят за нанесение вреда здоровью. Но уж больно он меня взбесил. Такой весь правильный, хороший, а бабу регулярно насилует. Ладно бы просто склонил к сожительству, но ему же надо, чтобы она сопротивлялась. Ему так больше нравится? Крутым себя ощущает? А с другой стороны, он что-то там блеял, что она сама. Может, и правда. Их, баб-то, не поймёшь. Они всякими бывают. А, пох, уже свершилось.
Поехал на «работу». Жара спала, можно и по заборам с камерами полазить.
Когда я пришёл к ним в следующий раз, они опять смотрели на меня глазами испуганных коров.
В командировку ездил, сообщил я, ставя на стол пакет с продуктами, как вы тут?
Они переглянулись. За ужином раздавили бутылочку коньяку, малой тоже налили. Выпив, Хозяйка осмелела, задала прямой вопрося ли отправил в больницу её обидчика. Я, улыбнувшись, ответил, что не понимаю, о чём речь. Мать очень строго зыркнула на дочь, та юркнула в норку и больше не показалась.
По утрам она уходила, меня не будила. Так должно было быть и в этот раз. Но сквозь сон я почувствовал нежные руки на своём теле, губы. Не просыпаясь, сгрёб женское тело под себя. Однако даже сквозь сонливость, наткнувшись на преграду, я почувствовал, что тела этого маловато. Должно быть мягче, мясистее. Отпрянул, открыл глаза.
Давай же, что тебе стоит?! взвизгнула Неважно.
Я сел на краю дивана, спиной к ней, накрыл её одеялом с головой. Она ревела, причитала. Потом кричала на меня, затем опять плакала, причитая, что она некрасивая настолько, что даже я побрезговал. А подруги её и так считают её бракованной.
Я повернулся, сдёрнул одеяло. В этот раз она прикрылась, закрыв девичьи груди ладошками.
Девственностьсокровище. Его беречь надо. И подарить её тому, кто достоин, кто оценит. Тому самому, единственному и неповторимому.
Нет таких.
Есть. И твой где-то ходит, ждёт. И если ты пойдёшь на поводу своих падших подруг, то когда он встретит тебя, он пройдёт мимо. Зачем ему падшая?
Это сказки для маленьких девочек. Жизньдерьмо.
Дерьмовые люди, чтобы не чувствовать своей вони, стараются вымазать в дерьме всё, что ещё не вымазано. Когда все воняютникто не воняет.
Всё ты врёшь! Ты просто побрезговал. Неужели тебе не хочется целки?
Нет, не побрезговал. Без одежды ты симпатичнее. Но не для меня. А целка Уже было. Я тебе не сказку рассказал, а реальную историю. Мою и моей жены.
А что ж ты тогда тут делаешь? ехидно спросила она.
Мою жену убили. Я мщу. Больше ни о чём не спрашивай.
Убили? Прости, я не знала.
Понимаю.
А моя мать?
Тебе честно или соврать? Правда ранит.
Значит, с матерьюэто на время?
Да.
А онавсерьёз.
Мне жаль.
Я встал, не одеваясь, сходил на кухню, поставил на огонь чайник. Когда я вернулся, она лежала на боку, свернувшись калачиком, смотрела в спинку дивана. Услышав мои шаги, она посмотрела на меня, вернее, на мою готовность к «бою».
Ты хочешь меня, констатировала она. Значит, я не страшная?
Ты симпатичная.
Между нами что-то могло бы быть?
Могло, но не будет.
А если я не буду целкой?
Не будет. Тебе ещё жизнь строить, а я уже пропащий. Не стоит.
А я хочу.
Перехочешь.
Чайник закипел, засвистел.
Кофе будешь? спросил я, натягивая штаны.
Буду.
Она пришла на кухню в чём мать родила. Вот ведь оторва! Измором меня решила взять?
Решила не мытьём, так катаньем? спросил я её.
Она улыбнулась:
А вдруг?
Если ты продолжишь в подобном ключе, ты меня больше не увидишь.
Она уставилась на меня. О чём она там думала, я не знаю, но спросила:
Мне одеться?
Сиди уж. Мне приятно, в конце концов. Но о нас даже не думай. Пей, остынет.
Молча пили кофе.
Гош, я правда не страшная?
Правда.
А почему?.. она замолчала, слова застряли в её горле, а слёзы выступили из глаз.
Вопрос поставлен не так, потому и не можешь найти ответа. Вопроскто? И зачем им это нужно.
Она задумалась.
Может, тебя гнобят не потому, что ты хуже, а потому что ониполный отстой? убеждал я. А если они отстой, стоит ли плакать? Тебе не всё равно, что о тебе подумает свинья? Или ты думала, что став шалавой, избежишь унижений? Нет, всё только усилится. Они не будут с тобой дружить. На дружбу способны только люди, способные осознать правду. А б никогда правды не видят, никогда её не признают. Они живут в иллюзиях. Жизнь вне лжи их разрушает.
Я ничего не поняла.
Представь подругу, что больше всего тебя гнобит. Вот если все кругом начнут к ней относиться так, как оно должно. У неё много парней?
Да.
Онаб И, представь: все начнут ей это в глаза говорить. Она будет убеждать: она со всеми и с каждым только по любви. А все смеяться: это же смешно. По любви? К чему? К палкам? Если она окажется в подобной среде, где она всего лишь то, что она естьполовая тряпка, то она умрёт.
Мне кажется, ты не прав.
Я пожал плечами.
Девочка, тебе сколько лет? А мне? Я чуток больше тебя видел, чуток лучше разбираюсь в жизни и людях. Потому в моей жизни была настоящая любовь. Чего и тебе желаю.
А какая она, настоящая?
Это не объяснить. Это надо осознать, почувствовать. Любые мои слова ничего тебе не скажут. Это то же, что слепому с рождения описать радугу.
Как я узнаю, что это она?
Не переживай, поймёшь.
А если я полюбила, а оннет?
Тут или ты ошиблась, или время не пришло.
В чём ошиблась?
Что любишь.
Я не ошиблась. Я люблю тебя.
Она смотрела мне прямо в глаза, упрямо и по-детскинепосредственно. М-да, убойное сочетаниеголая девочка признаётся в любви. Мне.
Нет. Ты не любишь меня. Это не любовь. Любопытство, желаниеплотское, уважение, может быть. Даже дочерние чувства вот так выразились, но не любовь.
Не решай за меня! Я люблю тебя, я хочу, чтобы ты стал первым! она вскочила, встала передо мной, вся такая голая, тонкая, юная, страстная. Глаза горят, губы пылают, соски окаменели бордовым, трогательный девичий пупок, пушок на лобке, юношеская припухлость в бёдрах. Вся такая нежная, упругая, сладкая. А, проклятие! У меня аж скулы свело судорогой. Ага, скулы, хе-хе.
Я встал, взял её за подбородок, долго смотрел в её пылающие глаза, поцеловал в губы. По-взрослому, по-настоящему. Со стоном оторвался, метеором собрал свои вещи и сбежал.
Опять «котлета» (1941 г.)
А потом всё изменил голос:
Старшина Кузьмин?
Я не ответил. Я перестал разговаривать, потому что моими собеседниками могли быть только особисты, а они меня даже пытать принимались, суки!
Я привёз вам привет от Тимофея Парфирыча.
Я чуть не закричал от радости. Наконец-то! Дошли! Но тут же подленький здравый смысл (или паранойя) осадил меня.
И?
Восток доехал.
Это ничего не значит. Хотя многое может значить. Первоевсё идёт по плану и всё хорошо. Второепровал. Кто-то перехватил Кадета с группой и расколол их по самые помидоры.