Вообще-то это как-то нехорошо, подумал про себя Антон, этот опустившийся тип торчит в центре города, прямо под рекламной вывеской его компании. Вроде бы и ничего страшного, и все же как-то неприятно.
Антон уже хотел уезжать, когда неожиданно бомж подошел ближе к основанию билборда, достал из штанов свой прибор и стал мочиться на постамент.
Вот скотина, произнес вслух Антон. Он ссыт на мой рекламный щит! Надо его прогнать. Где полиция? В центре города стоит человек и ссыт на рекламный щит!
Бомж спокойно делал свое дело, не обращая ни на кого внимания. Несколько проходящих мимо людей отвернули лица.
Антон вылез из машины и подошел к бомжу в тот самый момент, когда тот заправлял штаны. Пока Антон боролся с возмущением и подыскивал слова, бомж повернулся и внимательно посмотрел на Антона.
Что надо, дядя?
Здесь нельзя мочиться.
Ссать, что ли?
Да, ссать. Тут центр города. Люди ходят, висит реклама, Антон показал рукой на щит.
Ну и что?
А то, что ссать здесь нельзя. Вот что, заявил Антон закипая.
Мне можно.
Почему?
Потому что я тут живу.
Где «тут»?
На этих улицах.
Значит, эти улицы типа твои комнаты?
Типада.
А этот рекламный щиттипа туалет?
Ну да.
Может, ты тут еще и кучу навалишь?
Не-а посрать я хожу в другое место.
В другое?
Да. А поссать я люблю тут.
О господи! Антон задыхался от возмущения.
А тебе-то что?
Мне это просто не нравится.
Бомж что-то прочел в лице Антона. Смутная догадка мелькнула у него в голове. Он спросил:
Это твой, что ли, щит?
Антон помялся немного. Разговор получался идиотский.
В некотором смысле.
Бомж нагнулся и поднял с земли сумку с грязным барахлом.
Я могу не ссать здесь больше. Если тебе не нравится
Да. Спасибо. Буду тебе благодарен.
Бомж помолчал, а потом спросил тихо:
Скажи, а на что я нассал?
Антон развел руками:
«Инвест Ренессанс». Это компания, вернее, инвестиционный фонд. Мы вкладываем деньги в различные активы. В основном на фондовом рынке.
Бомж немного помолчал.
Прости, я ничего не понял.
Короче, мы делаем деньги.
А-а-а
Если у тебя есть деньги, то я помогу купить на них акции.
У меня нет денег.
Нет денегнет проблем.
Да Он помолчал немного. Ну, я пошел? спросил бомж тихо и поднял свою сумку с грязным барахлом. Дел много
Давай, друг! Удачи.
Антон хлопнул его по плечу, и бомж куда-то поплелся, а Антон вернулся в свой «Мерседес», завел двигатель и поехал в свой офис.
Там он первым делом налил себе на два пальца виски. Сел в кресло и откинулся на спинку. Бомж не выходил у него из головы. Человек не имел ни акций, ни денег, ни дома, ни жены, ни работы и все-таки как-то умудрялся жить в этом мире. Как ему это удавалось, для Антона оставалось загадкой. Впрочем, Антон вспомнил слова Иисуса о птицах небесных, которые не сеют и не жнут, но всегда имеют пищу. Правда, эта птица небесная, так же, впрочем, как и Антон, любила выпить. Но хорошая выпивка на дороге не валялась, а Антон в последнее время к ней пристрастился.
В кабинет вошла секретарь, остановилась у стола и положила папку с документами перед Антоном.
Доброе утро.
Доброе утро, Маша.
Он почувствовал легкий аромат новых французских духов. Пачули, сандаловое дерево и нотка бергамота, впрочем, едва различимая.
Он допил виски и поставил бокал на стол. Ему пришла в голову неожиданная мысль.
У нас есть минеральная вода? Соки?
Конечно
Антон поднялся, подошел к бару, распахнул дверцы и уставился на груду бутылок. После недолгого раздумья он сказал:
Я хочу, чтобы ты убрала все бутылки отсюда.
Все?
Да. И поставь минеральную воду. Можно соки.
Хорошо.
Это надо сделать прямо сейчас.
Он взял в руки несколько бутылок, передал девушке и стал докладывать другие, вынимая одну за другой из бара. Получилась целая стеклянная гора. Девушка с трудом пыталась ее удержать, ничего не разбив.
Ты не справишься. Давай помогу.
Он набрал полные руки бутылок и вместе с секретаршей в несколько заходов вынес их из кабинета и отдал на разграбление сотрудникам. Ему стали аплодировать. Вернувшись, он плотно закрыл за собой дверь, сел за стол и попытался работать. Но без еще одной порции виски работа не шла.
Черт бы все побрал сказал он громко. Черт бы все побрал! И во веки веков! Аминь!
Потом набрал номер материного телефона и поехал к ней обедать за город, в коттеджный поселок «Павлово» на Новорижском шоссе.
Мать запекла утку с яблоками, приготовила разных салатов и красиво сервировала стол.
Мы что-то празднуем? спросил Антон, садясь за стол.
Тридцатилетие нашей совместной жизни, ответил отчим и разлил по стаканам шампанское.
Вы уже тридцать лет вместе? удивился Антон.
Да, ответила мать, держа в руке бокал с шампанским, и тут Антон с грустью заметил, какой тонкой и сухой стала ее рука.
Он выпил свой бокал и стал есть.
Как твои дела? спросил отчим.
Прекрасно. Сейчас 2008 год. Рынки растут, нефть стоит уже сто сорок долларов за барель. Мы на подъеме.
Так не будет продолжаться вечно.
А что говорят в правительстве?
Мнения разные. Нефть может пойти вниз, как и другие сырьевые товары. Наши компании сильно закредитованы. Все может кончиться печально.
А я ставлю на дальнейший рост. Вкладываю любой свободный рубль и доллар. Немного рискую, конечно
Мать подняла глаза от еды:
Налейте мне еще шампанского.
Антон снова наполнил всем бокалы.
Почему все время говорите о работе? Даже в такой момент. Неужели нет других тем?
Мам, мы мужчины, мы говорим либо о женщинах, либо о работе.
Мать поставила бокал, пристально посмотрела на Антона и сказала:
Я заметила, когда ты наливал шампанское, у тебя рука дрожала.
Правда?
Антон усмехнулся, вытянул вперед руки и, заметив, что пальцы его действительно подрагивают, тут же убрал их под стол.
Так руки дрожат у алкоголиков, заявила мать.
Мам, ты же знаешь, что я не алкоголик!
Но у тебя руки дрожат!
Дело в работе. Пойми, я каждый день сильно рискую большими деньгами. Как своими, так и тех, кто мне их доверил. Поэтому у меня дрожат руки. Это нервное.
Так брось эту работу. Найди другую.
Разве все так просто?
Но и ничего сложного в этом нет.
И что мне делать? Начать развозить цветы, что ли?
Любая работа хороша, если не связана с риском.
Мать права, сказал отчим, то, чем ты занимаешься, слишком опасно, и платишь ты слишком большую цену. Сами по себе деньги безобидны, но когда их становится много, они превращаются в чудовище, которое начинает пожирать тебя.
Антон поднял глаза:
Деньги меня пожирают?
Они пожирают всякого, кто преодолевает разумный предел. Посмотри на менямне деньги больше не нужны. Вернее, нам хватает того, что у нас есть. Я достиг разумного предела, и больше мне не нужно.
Антон снова вспомнил притчу о птицах небесных и подумал: «Ах, если б я был птицей, мне бы не пришлось искать кредиты под залог акций, чтобы на них купить еще акций, которые потом продать и расплатиться по кредиту. А на оставшиеся деньги снова купить акций, а под них взять очередной кредит и так по кругудо бесконечности».
Он закончил есть, отодвинул тарелку и вытер салфеткой рот.
Все, что вы мне тут сказали, очень трогательно, но я уже очень крупно увяз. И ещея ни о чем не жалею. Я живу правильной жизнью. Каждый день я смотрю за горизонт!
У тебя руки дрожат! сказала мать упрямо и с болью в голосе.
Антон вздохнул и покачал головой.
Хорошо, с руками я что-нибудь сделаю. Схожу к врачу. Уверен, что это пустяк.
Дай-то бог, сказала мать.
Потом мужчины встали из-за стола и вышли в прихожую. Там отчим надел на черного лабрадора ошейник и шлейку, и они пошли гулять.
На улице Воланда отпустили, и он помчался вперед, радостно махая хвостом и обнюхивая знакомые ему места. Мужчины шли молча. Потом Антон обернулся и сказал:
Ты плохо выглядишь.
Что, так заметно?
Ты похудел, и у тебя лицо серое.
Отчим остановился и, глядя в сторону, сказал:
У меня рак!
ЧТО?
Рак легкого, четвертая стадия, произнес он, не поворачивая лица.