Человек прохожий, обшит кожей, уже во второй раз за сегодня ответил Бекеш старой поговоркой, отчего-то всплывшей в памяти.
Аня, пусть режет, настаивал на своем Анатолий.
Не дам.
Ясно. Вот что, Толик, времени нет, я здесь свои законы устанавливать не собираюсь, а разбираться с ними будешь потом. Сейчас забираем Виталика и к тебе домой. Уверен, что найдем там все нужное. А потом вернем его обратно и, коли понадобится, Василий Петрович доведет все до ума. Сейчас мальцу нужно хотя бы выиграть время.
Ты что удумал? Ты как
Анна Васильевна, поверьте, мне приходилось оперировать в намного худших условиях. Причем пулевые ранения в брюшную полость. И мои пациенты поднимались. Так что, не сомневайтесь, я знаю, что делаю.
Женщина перевела взгляд с одного мужчины на другого, потом обратно. Не свернут. Один невесть с чего уверился в силах другого. Тот же стоит с таким видом, словно точно знает, что именно нужно делать. И плевать ему на операционную. Нужно будет, располосует парня посреди улицы. Вот к гадалке не ходи, сделает по-своему.
Господи, спаси и сохрани! истово перекрестившись, фельдшерица перевела взгляд на сестричку. Ну чего замерла, как статуя. Бегом готовить операционную, не веря самой себе, распорядилась она.
А что ей еще было делать? Допустить, чтобы парнишку вскрыли в условиях полной антисанитарии? А так, глядишь, что-то и получится. Опять же, уж больно этот незнакомец выглядит уверенно. Кто знает, может, и впрямь умелец.
Глава 3В поход
Уже покидаете нас, Артем Сергеевич? Никак город наш не понравился? осматривая и снимая пломбу с ружейного чехла, поинтересовался ефрейтор.
Нет, если бы это был кто другой, то еще ладно. Городок, что твоя деревня, в одном углу пукни, в другом вонь почуют. А тут еще и явный информационный голод. Поэтому ничего удивительного, что, несмотря на самое что ни на есть раннее утро, весть о случившемся уже обежала весь город. Да и случилось-то это часов в восемь вечера, а темнеет нынче попозже. Так что было время распространиться новости. Было.
Но все дело в том, что обращался-то к нему сейчас тот самый ефрейтор, который меньше суток назад был готов сожрать Бекешева с потрохами. Настолько обозлился, что запомнил по имени-отчеству? Ага. А заодно и проникся уважением, после того как его тут слегка припозорили. С чего такие выводы? Так ведь уважительный тон, он ведь отличается от озлобленного или саркастического. Уж поверьте на слово.
Ефрейтор, все нормально? Или ты с недосыпа? не сдержал своего удивления Бекешев.
Кхм. Вы, это Извините, Артем Сергеевич. Не со зла я. В общем
Все, парень, выдохни. Я тебя понял. Зла не держу. Сержант?
Что, сержант? А-а. Не-э. То дело привычное. А как соплю повесили, так и подавно теперь в ответе за себя и за тех парней, Плехов задорно кивнул на двоих своих подчиненных. За Виталика спасибо большое.
Ты-то тут каким боком?
Брательник он мой двоюродный.
Ясно.
И впрямь, ясно. После всей той свистопляски, с эпидемиями и повальными смертями, к врачам и всевозможным лекарям отношение у людей особое. Уважительное. А уж если он показал себя в деле, то и подавно. Бекешев же спас близкого родственника этого парня. Если не безнадежный болван, то отношение свое должен пересмотреть. Вот он и пересмотрел. А что? Нормальный парень.
Кстати, с давешним пациентом, тем самым Виталиком, вмешательство Бекешева оказалось как нельзя вовремя. Еще немного, и гнойник лопнул бы. А уж тогда проблемы можно черпать ведрами. Тем более, с местным уровнем медицины и медикаментов.
Так как насчет нашего города? вновь поинтересовался парень.
Да понравился он мне. Понравился. Чистый, аккуратный и тихий. Отчего не понравиться.
Тихий, потому что больших конвоев нет. А как караван придет, так сразу шумно становится.
Понятно. Но с большим городом все одно не сравнить, закончив собирать ружье, подвел свой итог Бекешев.
Кхм. Артем Сергеевич, вы бы прикрепили к ружью нож, на манер штыка, посоветовал парень.
Это еще зачем?
Ну, была бы «МЦшка», то ничего страшного. Четыре патрона в магазине, пятый в стволе. Нормально в общем. А у вас только два ствола. Случится собачья стая, отмахаться проще будет.
Ну и как тот нож прикрепить? Дробью лезвие не посеку? Да и крепление делать, наверное, нужно.
Не нужно ничего. Серега, вымочи метра два шпагата, приказал ефрейтор одному из стражников.
Потом вооружился своим ножом, осмотрелся и, подобрав у стены сухую ветку с палец толщиной, тут же избавил ее от коры и отрезал небольшой кусок, сантиметра в три. Действуя сноровисто, он приложил рукоять ножа Бекеша сбоку к вертикальным стволам, подложил под нее палочку почти у дульного среза и начал приматывать мокрым шпагатом. При этом лезвие ножа легло не параллельно стволам, а под углом.
Под таким углом лезвия неудобств в работе штыком почти никаких. Зато ни дробь, ни картечь его не посекут, они просто не успевают еще настолько разлететься, пояснял свои действия парень.
А болтаться не будет? На шпагате-то?
Не. Проверено. Я же вон как плотно мотаю, виток к витку. А когда шпагат высохнет, то стянется так, как будто нож намертво прикрутили. Правда, под дождем все опять размокнет. А так очень даже прочно выходит. Опять же, шпагат, он тонкий, потому и мушку не перекрывает.
Н-да. Век живи, век учись и дураком помрешь.
А я гляжу, дядя Толик вам велик подарил? Это самый лучший. Для себя делал. Десять передач. Сказка, а не велосипед. В любую горку, как за здравствуй, чуть не с придыханием охарактеризовал двухколесный транспорт ефрейтор.
Анатолий оказался владельцем и главным мастером мастерской по ремонту и сборке велосипедов. Когда операция была завершена и фельдшерица авторитетно заявила, что сам Василий Петрович не управился бы лучше, велосипедных дел мастер тут же поспешил предложить оплату. Ну, Бекешев и не стал отнекиваться. А что такого? Заслужил. Разве только
Я его одолжил. Так сказать, взял в прокат. Скатаюсь по делам и верну, пояснил Бекеш.
А вот этого вы даже не могите, перестав наматывать шпагат, тут же вскинулся Плехов. Он вам от чистого сердца, а вы прокат.
Так ведь дорогой велик-то. Этот будет стоить, пожалуй, под сотню рубликов. Мопед и тот двести пятьдесят. Такая операция не может стоить так дорого.
Василий Петрович у нас единственный доктор, и если он Короче, если бы не вы, не было бы Виталика. А жизнь дороже денег выходит.
Ну, не стоит так сгущать краски. Лопнувший аппендикс это, конечно, серьезно, но еще не смертный приговор.
Не знаю. Вам виднее. А только я троих знал, у которых этот аппендицит лопнул. И всех троих на кладбище снесли. Василий Петрович, он, конечно, хорош, но может далеко не все. Да и сам этого не скрывает. Готово. Теперь на солнышке и ветерке пообсохнет, и будет красота.
Спасибо.
Да не за что. До скорого.
Так уверен, что скоро вернусь?
А чего вам не вернуться, если дяде Толику велик собирались обратно отдавать.
Тебя как зовут-то, умник?
Семеном.
Ну тогда спасибо тебе, Семен. И до скорого, повесив дробовик на грудь, Бекешев оседлал стального коня и надавил на педаль.
«А дорога серою лентою вьется» Н-да. А вот дождя в смотровое стекло не надо. Во-первых, стекла этого самого нет, как нет и кабины, способной укрыть от непогоды. Ну и вовторых, грязь, она всегда ни к месту. А уж когда ты едешь на велосипеде, так и подавно. Тогда ведь не ты на нем, а он на тебе кататься будет.
Странный все же какой-то этот Бекешев. Душегуб редкостный. Руки в крови не то что по локти, по самую маковку он в ней изгваздан. А велосипеду и ложащейся под колеса дороге радуется, как мальчишка. Еще и сожалеет, что, дубина такая, раньше не приобрел себе игрушку для покатушек. Хотя в детстве с пацанами носились по окрестностям родного села, будто угорелые. Вот так с утра быстренько закончишь все, что батя нарезал на день, и бегом со двора. Их село зажиточное было, так что велики имелись у всех его сверстников.
Полевая дорога вилась вдоль старой дороги, отсыпанной гравием и когда-то покрытой асфальтом. Старые дороги все еще используют, но только тогда, когда по такой вот полевой из-за грязи не проехать. После войны дороги еще какое-то время сопротивлялись бегу лет, но в итоге начали сдавать свои позиции. Мороз, оттепель, дожди и время от времени проходивший по ним транспорт сделали свое дело. Как результат асфальтовое покрытие разрушалось, появлялись ямы, причем порой весьма глубокие.