Понимаете, заговорил он, есть такие битвы, в которых мы сами решаем, когда нам поставить точку, и пока мы сами её не поставим, нельзя будет признать нашего поражения. Россия много раз оказывалась на краю гибели. Казалась, что всё, потеряна и разрушена она, когда одолело её татаро-монгольское иго Поляки чуть не захватили нас во время внутренних раздоров и смут Французское, немецкое нашествия. Каждый раз всегда были моменты, иногда они тянулись не один год, когда казалось, что всё потеряно и проиграно, но каждый раз мы восставали из пепла подобно мифической птице Феникс. Кстати, думаете, двуглавый орёл был на гербе нашей
Но нас никогда не загоняли под пол, словно крыс! перебил я.
Да, никогда, но разве нет тут нашей вины? Когда обрушился на нашу с Вами Родину вооружённый до зубов фашистский монстр, многие говорили, что в этом была искупительная кара за предательство и поругание своих святынь, которые мы с таким легкомыслием отбросили в лихие революционные годы то же и здесь. Вы молоды, но разве не помните Вы, как было всё незадолго до войны? вздохнул он. Не только Русь, весь мир в огне, но только мы могли знать, и не сделали ничего, чтобы спасти себя, других напротив.
Знаете, продолжил он после паузы, когда я был юн, я слышал историю об одном человеке. Это быль, и по её мотивам тогда даже сняли фильм. До Второй мировой войны он работал в цирке, был известным акробатом. А потом ушёл воевать, потерял руку. После войны он не смог найти себя нигде, и вернулся обратно в цирк. Сначала он был простым уборщиком, но потом разработал номер и потратил годы на тренировки для того, чтобы вывести его на арену. Он делал стойку на перекладине, которую затем поднимали к куполу цирка, а потом опускали вниз. Всё это время он стоял на одной руке, на левой, представляете?
Но однажды, продолжил он, во время зарубежных гастролей нам решили устроить пакость. К сожалению, я сейчас уже не помню, где это произошло, то ли в Будапеште, возможно, в Праге. Начиналось всё как обычно: акробат сделал стойку, его подняли под купол цирка. И тут был устроен саботаж короткое замыкание. Более сорока минут он стоял на своей единственной руке на громадной высоте, в кромешной темноте. Пока не починили электропроводку, не включили свет и не смогло заработать оборудование, которое спустило его перекладину вниз на арену у него тоже был выбор стоять дальше или но он выстоял и упал без чувств только тогда, когда до земли оставалось всего два метра Как Вы думаете, не хотелось бы ему сдаться, а?
Да уж только и мог ответить я.
Вы знаете, Дмитрий, вот что. Мне ту недавно впрочем, я не стану Вас задерживать более своими рассказами, он живо поднялся со скамьи и направился к выходу. Сделаем по-другому. Подождите меня, пожалуйста, минуту.
Вот, сказал он, протягивая мне образ, вернувшись действительно через минуту. Я взял маленькую икону, изображавшую Матерь Божью с младенцем. Площадью немногим более пачки сигарет, но гораздо тоньше, образ был напечатан, скорее всего, на принтере, и скотчем прикреплён к дощечке.
Возьмите, она, конечно, самодельная, но освящённая.
А
Это Ченстоховская Божия Матерь. Непобедимая победа. Именно с эти образом связывалось спасение Руси даже в те времена, когда это было ещё относительно несложно. Умеете молиться Богородице? спросил он, ласково заглядывая в моё лицо. Нет? Тогда повторяйте за мной: Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою; благословенна Ты в женах и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших
На обратном пути я с удивлением осознал, что нервозное состояние, которое владело мной вот уже несколько дней, постепенно усиливаясь, практически исчезло. Нет, чувства не притупились, но теперь я думал о предстоящем мне завтра выходе как-то более спокойно, что ли. Многие всю ночь перед первым самостоятельным выходом просто не могли ни нормально заснуть, ни нормально спать, постоянно ворочаясь, как это было с Андреем Ильиным. Я же уснул моментально, сразу после того как разделся и лёг в кровать.
Проснулся мгновенно, от жуткой боли правую икру свела судорога. Настолько нестерпимой, что пришлось как можно быстрее сигануть на пол, всем известно, что стоит наступить на сведённую ногу, как судорога исчезает.
Ты чего? спросил Ильин, когда я вернулся в свою постель.
Судорога, ответил я.
А
А ты чего не спишь? Кстати, который час?
Начало одиннадцатого Отбой был всего минут десять назад.
Слушай, Андрей, вдруг вспомнил я, а ты касторовым маслом берцы
Не волнуйся, натёр.
Спасибо, камрад кстати! я вспомнил про Бурмистровскую луковицу и галеты. Пришлось снова лезть за ними вниз, чтобы достать их из карманов формы.
Дима, ты уже достал туда-сюда лазить, зашипел сосед снизу, Крючков, тихо беседовавший с Гамлетом. Его кровать была под кроватью Ильина, койка Карапетяна под моей.
Пардон, тихо сказал я, забираясь обратно.
Доставай свой перочинный, сказал я своему товарищу. Коробок с солью далеко?
Сейчас, пять секунд, оживился Андрей, мгновенно сообразив, что означают подобные приготовления.
Кстати, а ты сигареты на возвращение приготовил?
Давным-давно, ответил я, ещё месяца два назад выменял у Кривенко на подсвечник с поверхности.
Что у тебя?
Луковица и четыре галеты.
Кого это ты так?
Бура.
А вот старый пройдоха!
К этому времени Ильин разыскал в верхнем ящичке своей тумбочки перочинный ножичек и соль в спичечном коробке. Похоже, мысль пришла в наши головы одновременно, и мы старательно сосредоточились, обдумывая её с разных сторон. Молчание нарушил Андрей:
Ну, делиться будем?
Будем, режь на четыре, стоически сказал я, протягивая ему луковицу, и свесился с койки:
Гамлет, Крючок, у нас лук и галеты!
Благодарные восклицания послышались снизу.
Когда с моим крохотным запасом провизии было покончено, я сказал:
Если бы твой дурацкий Миф-Драннор существовал на самом деле, они хотя бы лук там растили, что ли!
Мой друг, умиротворённый угощением, спокойно возразил:
Миф-Драннор существует.
Ага. И кресты тоже существуют?
И кресты, также спокойно, стойко не поддаваясь на провокацию, ответил Ильин.
Мы возвратились, пожалуй, к самому длинному спору, который вели с самых первых дней нашего знакомства. Он касался реальности существования города, который был не только под, но и на поверхности кусочка территории бывшей России. Конечно, было покрыто мраком тайны, каким невероятным образом ему удавалось обманывать EOB Electronic Orbital Beholder глобальную спутниковую систему слежения, включающую в себя не только мириады спутников, беспрестанно наблюдавших за земным шаром в угоду своих хозяевам, но и мощную сеть суперкомпьютеров, также беспрерывно обрабатывавших собранную спутниками информацию: визуальную, инфракрасную, электромагнитную. Это были всего лишь глаза ужасной системы. Были ещё и когти, готовые мгновенно карать, ракеты.
Но сегодня спорить почему-то не хотелось. Конечно же, дело было совсем не в мифическом городе, именно в котором, по слухам, и был штаб командования всеми оставшимися вооружёнными силами России, это был спор о надежде. Ведь если существовал он, и нам всё-таки удалось обмануть всемогущую EOB, значит, пусть маленькая, словно маковое зёрнышко, но есть надежда на то, что борьба и сопротивление не бессмысленны.
О чём думаешь? спросил я после паузы.
О доме, просто ответил Андрей, и, помолчав, добавил, знаешь, раньше мы никогда не знали, вернее не задумывались над тем, что каждый день был разным! В один шёл дождь, в другой моросил. Постоянно менялись погода, время года, температура, запахи. Здесь всегда всё одинаково а там сейчас весна Завтра, если повезёт, увидишь солнышко. Соскучился?
Ага, улыбнулся я.
Слушай, спросил я, оторвав глаза от света фонарей в окне, а ты долго ждал своего связного?
Я тебе миллион раз свой самостоятельник рассказывал, а ты всё мимо ушей! Минут семь И вообще тебе сейчас не болтать, а спать надо!