В маленьком лобби чернокожий клерк за стойкой таращился на потолок, под которым вещал о последних ужасах маленький плоский экран.
Труа сан труа, скороговоркой попросил Славка.
Не открываясь от телевизора, негритёнок нащупал ключ от триста третьего номера и громко поставил тяжёлый деревянный брелок на пыльную стойку.
Славке показалось, что он слышит слетающие с толстых дрожащих губ слова:
Ля гер, ля гер
* * *
Это война? повторила Даша, умоляюще глядя на отца.
Константин заметил, что слишком тщательно пережёвывает лазанью.
Пауза затягивалась.
Как Сталин, неожиданно зло вырвалось у Ольги. Она вышла из кухни и увлекла за собой дочь.
Константин сжал кулаки.
Что это он, в самом деле? Откуда этот ступор? Война по всему свету продолжается уже давным-давно. Вернее, не прекращается. С первой мировой. Поголовье гибнет. Пастухи богатеют и самоутверждаются. Бараны запугивают друг друга. И вся эта круговерть то затухает, то вспыхивает с новой силой. То приближается к ЭрЭфии, то ненадолго отступает. Но Париж? Причём здесь Париж?
Где-то за окном гулко бабахнуло.
Папа! крикнула из соседней комнаты Даша.
Он вскочил и, не выпуская из руки вилку, поспешил на зов самого дорогого существа.
* * *
Славка лежал на кровати в убогом, но уютном номере посреди Парижа и таращился в телевизор, чего не делал со времён начальной школы. Интернет в гостинице был, да только какой-то странный, отчего привезённый из дома планшет отказывался к нему подключаться. Бежать за бесплатным вай-фаем в соседнее кафе через улицу не хотелось
Французские телевизионщики уже битых четверть часа смаковали руины Лувра. Как ни странно, похоже, «Джоконда», находящаяся в крыле Денон, не пострадала. Погибли голландцы, немцы и французы XVII XIX веков: крыло Ришелье превратилось в дымящийся котлован. Равно как и отвратительный комплекс стеклянных пирамид, которым нынешние масоны отметили подземный вход в музей.
Жертв было много. Смысла картавых комментариев Славка не понимал, но внизу экрана непрестанно скользила бегущая строка, и в ней цифра замерла на отметке 2 350. Откуда такая точность, трудно было сказать, но информационным службам виднее.
Интересно, как одинаково критические ситуации воздействуют на совершенно разных людей. Славка лежал, смотрел в экран и отличался от далёкого Дашиного отца лишь тем, что его никто не отвлекал и не звал. Прошло никак не меньше двадцати минут, прежде чем он сообразил, что на французах свет клином не сошёлся и что можно посмотреть на те же события глазами других европейцев. Российских каналов в гостинице не было, зато были многочисленные немцы и англичане. Большинство по-прежнему транслировали какие-то фильмы и мультики. Американцы ещё только просыпались под рассказы о новых обещаниях президента решить вопрос с беспорядками в Детройте. Арабы в повязках выразительно курлыкали вообще непонятно о чём.
Пульт в руке Славки замер, когда на экране появилась картинка «Евроньюс». Как часто у них водится, без комментариев.
Парижский дым сменился тоже дымом, но теперь уже где-то в горах. И не где-то, а на месте Мачу-Пикчу, если судить по субтитрам, поскольку узнаваемый по многочисленным фотографиям склон с неизвестно когда простроенным городком превратился в груду камней, из которых причудливо торчал сверкающий хвост огромного снаряда.
Не успел Славка привыкнуть к мысли, что происходит нечто гораздо более серьёзное, чем он поначалу думал, как без лишних слов вместо Перу на экране разлилась панорама водной глади, в центре которой горела белая раковина, точнее, то, что осталось от Сиднейской оперы.
Перу, Франция, Австралия Где ещё?!
Телевизор работал с устрашающей чёткостью и хладнокровием.
Сиднейский дым стал дымом над какой-то ареной. Снимали с вертолёта. В нижнем левом углу появилась подпись «Рим». Рим? Неужели о, шит, это же Колизей! Не очень древний, если верить последним изысканиям, но тоже символ. Символ, символ Блин, да они же именно по символам разных стран и фигачат! С Лувром только ошиблись. Надо было Эйфелеву башню снести вместо него
Италия
Логика непонятно кого и непонятно зачем выстраивалась чёткая. На глазах человечества рушились его культурные символы. Рушились в прямом эфире, напоминая так много похожих друг на друга фильмов-катастроф последних лет. Мозаика рассеянных по миру дымов постепенно складывалась в плавящемся мозгу Славки в общую картину. Вероятно, поэтому он почти не удивился, когда снова Париж и снова Сидней сменила столь знакомая кремлёвская стена
* * *
Одновременно звонили все три мобильных телефона. О них забыли. И только когда к неуместным сейчас мелодиям присоединилась допотопная трель домашнего, Константин остервенело сдёрнул трубку.
Да.
Ты видишь, что происходит? Голос отца по-стариковски дрожал. Вы целы?
Мы все дома, не переживай, с досадой ответил он. Помолчав, понял, что неправ, и добавил: Ты там как?
Собирай Дашу, бери Олю, и приезжайте ко мне.
Погоди, давай сперва разберёмся
Нечего годить и разбираться. И так всё понятно. Уезжайте из Москвы. Тем более, что пока есть куда.
От внимания Константина не ускользнуло это предательское словечко «пока». Он посмотрел на своих девчонок, напряжённо застывших перед телевизором, на экране которого вот уже несколько минут крутили одни и те же кадры со снесенным до половины собором Василия Блаженного, руинами зубчатых стен и котлованом на месте Красной площади и мавзолея.
Отец жил под Звенигородом, на старости лет получив заслуженную возможность покинуть столь ненавистную ему столицу. Вероятно, кто-то из соседей сообщил ему о случившемся, поскольку сам старик включал свой старенький неубиваемый Рубин-714 разве что на новый год да на 9-е мая.
Батя, не переживай
Костя, ты идиот! Если тебе нужно в чём-то разбираться, разбирайся, но Дашку срочно ко мне! Дай-ка Ольгу.
Когда он протянул ей трубку, жена ошарашено посмотрела на него, однако послушно взяла, поднесла к уху и некоторое время молча слушала. Потом кивнула, сказала «Хорошо» и нажала кнопку отбоя.
Даша, собирайся, начала она уже другим тоном, встала и как будто забыла обо всём остальном. Едем к Евгению Ивановичу.
Мам
пока электрички ходят и метро не закрыли. Живо!
Я такси вызову, спохватился Константин, видя, что Ольгу уже не переубедить.
Попробуй.
Все мобильные линии оказались занятыми. Почему она это знала, а он нет?..
Слушая частые гудки, он наблюдал, как жена с дочкой мечутся по квартире, запихивая в сумки всё, что попадалось под руку. Отшвырнул бесполезный телефон на диван. Бросился в кабинет и вернулся с паспортами, российскими и заграничными.
Оставлять здесь не стоит
Почему только наши? Ольга машинально сунула документы во внутренний карман Дашиной куртки. Ты что, остаёшься?
Выясню, что на самом деле происходит, и за квартирой присмотрю. Мне так спокойнее будет.
А нам?!
Если что, приеду завтра.
На чём, на велосипеде? Ольга уже окончательно взяла себя в руки. Твой отец прав: сейчас народ ещё не прочухался, а через пару часов ломанётся из Москвы во все стороны, так что движение по шоссе будет парализовано. Поезда сегодня ещё походят, а вот завтра уже не факт. Ты будешь от нас отрезан.
Константин перехватил испуганный взгляд дочери. Улыбнулся ей.
Не паникуй. Батя любитель сгущать краски. Он махнул рукой в сторону телевизора. Жуть, конечно, но это всего лишь Красная площадь
Это не «всего лишь Красная площадь»! повысила голос жена. Это Москва. Или ты забыл, где мы живём? Где-нибудь в Сибири со времён тунгусского эксперимента Теслы до сих пор ничего не происходило ни «крещения Руси», ни революций, ни войн
Если бы челябинский метеорит не сбили с курса, и он бы упал на хранилище урана и плутония, готовых к продаже американцам, то вся Сибирь была бы сегодня как Красная площадь, пришла на помощь отцу Даша, вспомнив его разговоры с друзьями-учёными, которые время от времени собирались у них дома.