От немцев отбились полным истощением сил, а от всех разом? Не отбиться. А тамчто немец, что нагл, что пиндосвсе они нацисты. Всегда проводят геноцид. Имчто инков, что ирокезов, что негров, что славян изводитьбез разницы. Конец русскому народу, людям Рода!
И всё из-за меня!
Из глаз моих побежали слёзы. Это не осталось незамеченным. Всполошились. Но и докторша, и Прохор развели руками. А я проваливался во Тьму. Лучше бы меня тогда бомбой убило. Или вагоном? Или немец тот дострелил бы меня. Сгореть должен был в танке! А на мосту-то я вообще не должен был выжить! Меня должно было порвать взрывом, прибить элементами конструкций моста, разбить о воду! Должно было! Почему я не умираю-то, твою дивизию?! Иммортал, тварь! Кащей Бессмертный!
Укола я не почувствовал, но введённый препарат погрузил меня в сон.
Когда я проснулся, осознал себя опять в прошлом, в парализованном теле Кузьмина, даже глаза открывать не стал. Жить мне не хотелось, а сдохнутьне получалось. Полнейшая апатия овладела мной. Часть моего сознания пыталась призвать к долгу: «если не мы, то кто?», «делай, что должен!», но призывы эти не могли меня вытащить из Тьмы. «На хрена козе баян?» Без моих трепыханий предки лучше справились. Лучше бы меня не было. И Тебя не было, с Твоим Испытанием!
Откуда-то издалека, как сквозь ватный матрац, доносились голоса моих спутников. Мое сознание, та его часть, что взывала к долгу, зацепилось за эти голоса, сосредоточилось на них. Я стал разбирать слова.
Вслух зачитывали газету. А чем ещё может быть такая форма изложения текста? Читали про героев-лётчиков, что спасли нас тогда, под Воронежем. А потом стали читать про полк чудо-богатырей под командованием героического майора Медведя. Я долго-долго слушал, думая, что афтармолодец. Языккорявый, пропагандистский, суконный, но дело он делает правильное. Примеры героизма одних служат примером для подражания другим. Так и надо. А нет героевих надо выдумать. Как сделал Жуков, приукрасив историю с разъездом Дубосеково, создав мем «28 панфиловцев».
И только потом до меня дошло, что майор Медведьэто я, а чудо-богатыримои бойцы. Прям аж гордо стало за своих людей.
Я вспомнил того репортёра, которого взял в оборот ещё после первого же боя на земле Воронцов. Оказался он корреспондентом «Красной Звезды», а подборку его очерков сейчас и зачитывал дикторским голосом лейтенант ГБ.
Вот онаСлава! Я попал на первые страницы таблоидов. ЯЗвезда! Как Зверев. «Звезда в шоке». Звезда в «Красной Звезде». В красной зде! Гля!
Я хотел выругаться вслух, но губы мои опять склеились, как у Нео в «Матрице», смог только промычать. Что-то холодное и мокрое прошлось по губам, раскрывая мне рот наконец. Тут же мою голову приподняли, к губам приставили горлышко фляги. Я напился.
И чего так раструбили? заявил я. Воевали мы так себе. Полкразбит, немецне остановлен.
Лейтенант ГБ кашлянул от неожиданности:
Вы, Виктор Иванович, максималист, оказывается. Но, командование довольно высоко оценило ваши действия.
Вот это-то и хреново! Это значит, что моё командирствованиепосредственное довольно, если честно, на уровне ротного. А у остальных командироввообще нулевое! Вот что хреново! И как мы будем немца одолевать?
Поправляться вам надо быстрее, товарищ майор, и немца одолевать.
Нет у меня больше сил! в сердцах закричал я, чувствуя, как опять по вискам пролегли мокрые дорожки. Баба, разревелся!
Что бы я ни делалтолько хуже получается. Тут как бы наши отступники к наглам не побежали. Порешит Черчилль, что Сталин хуже, чем Гитлер, что будем делать?
Все притихли. Лейтенант ГБ опять прочистил горло, попросил освободить вагон, благо мы стояли на запасном пути, а потом доложил:
Мне велено довести до вашего сведения, что ваш недавний командир успешно провёл свою часть операции внедрения. Раскола больше нет. Партия вновь едина. Правда, пришлось ликвидировать часть агентурной сети наших союзников. И довольно много наших предателей. Союзники будут очень недовольны. Но ваши опасения, надеюсь, будут необоснованны.
Больше он ничего сказать не мог. Потому что ничего больше не знал.
Аж от сердца отлегло. Ну, Кельш, ну, молодец! Такой нарыв был купирован! Интересно, чего ему это стоило? Зная наших волчар, уверендорого.
Дорожные байки
А жизнь-то налаживается! Часть моего сознания, та, что «долговая», возобладала, в эйфории, моим мозгом, затоптав депрессивную часть, и я смог вздохнуть свободнее. Смог наконец решить, что «всё в руках Его».
Надиктовал лейтенанту ГБ свои соображения про установку 160-миллиметрового миномёта на шасси Единорога.
Не знал, что есть такие, пожал плечами лейтенант, но прилежно всё законспектировал.
Сейчас должны проходить испытания или уже прошли, не суть. Так о чем я? А, вот! Два образца. Один не примуттяжелый лафет. А второй будет очень удачен. А если ставить на Единорог, без лафета, то обагодятся. И очень мощная штуковина получится. Лёгкая самоходка, недорогая, с мощностью и дальностью тяжёлой шестидюймовки. Батарея таких миномётов существенно, а главное, качественно, усилит тот же полк самоходов. Или танковую бригаду. Это из того, что есть. А ведь можно сделать и 240-миллиметровый миномет. Вес миномёта просто несравним с весом гаубицы, а фугасное воздействие сопоставимо с орудием такого же калибра. Ну, плюс-минус. Такая машина и с долговременной обороной справится. И бронетехника будет ей по зубам. А стоимостьнесравнима. Ты уже написал про наш опыт с 120-миллиметровым минометом?
Да. Ещё прошлый раз.
А, и ещё. Такой крупный калибр позволит эффективно использовать не только осколочно-фугасные гранаты, но и качественный дым поставить. А если зажигательные заряды какие примастырить? Или вакуумные.
Вакуумные? Это как?
Я вздохнул глубоко. Как же я забыл? Какой я, на хрен, прогрессор?!
Вообще-то, называть их вакуумныминеграмотно. Но деза будетумора. Этот тип боеприпаса называется термобарический и использует принцип объёмного взрыва. Не слышал про взрыв рудного газа? Или как мучная пыль взрывается? Любая горючая взвесь в виде аэрозоля?
Слышал.
Вот и пиши. Но сначала особо пометь, что технология очень проста для копирования и применять её надо массово с надлежащим информационным прикрытием. Поехали!..
Я «растекался мыслею по древу», лейтенант конспектировал.
А связка наших вагонов тем временем неспешно продвигалась в тыл. Больше, конечно, стояли, чем ехали. Нас цепляли то к одному составу, то к другому. По ночам всё время стояли, пропуская составы к фронту. То есть ночью железная дорога гнала составы на запад, днёмна восток.
Понятно, что народ основательно выспался сначала, а потом-то стал страдать от скуки. И если сначала гэбист выгонял всех на платформу во время «интервью», то потом пошёл на должностное преступление и махнул рукой, напрасно на «слово» поверив, что «ни в жисть!». Потому мои спутники, развесив уши, жадно слушали мои «потоки сознания». Но напрасно мы волновались. Это только поначалу они слушали, а потом им надоело и они стали нам мешатьбубнили, травя байки друг другу, играя в карты, ржали, как лошади.
Виктор Иванович, расскажи про Голума, попросил Миша Кадет.
Я насторожился:
Ты охренел? Это сверхсекретная информация!
Брасень заржал:
Да я уже столько секретов узнал, что сам себе язык хочу отхреначить, во избежание, так сказать!
Поржали, лошади.
Да я про Голума и Кольцо. Там ещё Всевидящий Глаз.
Око. Всевидящее Око Саурона. А что? Лейтенант, ты не против?
Нет. Тем более, что мы по второму кругу обмусоливаем одно и то же.
И я им стал рассказывать сказки. Про Братство Кольца, эльфов и орков, благо, не только смотрел фильмы, но и книги про Властелина Колец читал. Потом была очередь вселенной «Звездных войн».
К моему удивлению, лейтенант конспектировал сказки на бланках. На таких же, на которых писал мои «показания». Чудно. Что, Берия тоже сказки любит?
Какими бы объемными не казались эпосы этих величайших мифов, но и они закончились. Тогда я стал им бессистемно пересказывать запомнившиеся сюжеты из других книг или фильмов. Тут только была одна заминка. Намного больше и дольше приходилось им объяснять непонятные явления, для меня априорисамо собой разумеющиеся, а им не понятные. То же с вещами и предметами, ещё не существующими, не осмысленными. То же и с сюжетными линиями. Действия героев моим друзьям не всегда были ясны и понятны. Они просили объяснить. И оказалось, что это не всегда просто. Иногда и я признавал, что авторы «накосячили». Не мог чего-то объяснить. Так это превратилось в этакую интеллектуальную игруя рассказываю, потом дружно ищем «косяки» и пытаемся все вместе их «расшить».