А когда один из них встал из-за стола, я увидел, что к штанам спереди приделан гротескный гульфик длиной чуть ли не больше моей ладони. На гульфике красовался щегольской бант. Ткани, насколько я успел рассмотреть, явно не относились к разряду дешевых: шелка, бархат, парча, тонко выделанное сукно. И когда первое шокирующее впечатление сгладилось, я вынужденно признал, что все это им удивительно шло.
Кажется, я чрезмерно увлекся разглядыванием и не заметил, что сзади у меня появился сосед.
Слышь, господин, ты откуда будешь? в гнусавом ломающемся голосе слышалась неприкрытая издевка.
Ага, вот уже вполне знакомая по злачным местам моей родины беседа. Все-таки мышление гуманоидов чрезвычайно однотипно.
Я нарочито неспешно обернулся и обнаружил худенького паренька лет четырнадцати, нагло ухмыляющегося с видом полной безнаказанности. Во рту его не хватало переднего зуба.
Дрезден. Слыхал такой город? Я старался говорить как можно более небрежно. А ты кто и для кого интересуешься?
Ты не нравишься мне и моим друзьям, проигнорировал мой вопрос паренек и растянул ухмылку еще шире.
Гуляй, малец. Твои друзья, небось, сами говорить горазды.
Все-таки перелет и гроза меня основательно потрепали, ибо я не заметил, как с другого боку от меня нарисовался еще один персонаж. Этот-то мальцом не был.
Одет вроде как крестьянин, черт его знает, не разберешь, а меч на поясе ландскнехтский, протянул второй, дыша пивным перегаром так, что я еле подавил желание сморщиться. Мой новый знакомый обладал удивительной манерой говорить мне в лицо, обращаясь словно в пустоту. И трещит не по-нашему А с кого ты, любезный, меч снял?
На сей раз реплика была адресована непосредственно мне и сказана узнаваемым тоном, не предвещавшим ничего хорошего. Я машинально отметил, что землянин был выше меня на полголовы и шире едва ли не вдвое. Связываться с ним мне категорически не хотелось.
Не снял, а купил, поправил я деликатно. А ты, надо полагать, те самые друзья, которым я не нравлюсь?
Ага. Мне очень интересно, на кой крестьянину, или кто ты там, такой хороший меч?
Зачем да про чтомое дело. Я неприятностей не ищу
Уже нашел, перебил меня верзила. Есть мнение, и не только мое, что меч ты, любезный, не купил, а украл аль с трупа снял. Труп же тот был нашего брата-солдата и никого иного. Не люблю мародеров. И воров не люблю.
Я хотел было что-то возразить, но здоровяк повернулся к своим и трубным голосом пророкотал:
Верно говорю, парни, не любим?
Не любим! дружно взревел центр таверны, оказывается, успевший за нашу недолгую беседу вылезти из-за столов и разойтись полукругом.
И тут верзила, неожиданно развернувшись обратно, резко и страшно влепил мне кулак в лицо.
«Ну, и где моя реакция?»
Эта мысль успела промелькнуть в моей голове, пока я летел по направлению к стене. Еще я подумал, что неплохо было бы сгруппироваться, но не успел.
Когда мой взгляд наконец сфокусировался, я разглядел сквозь радужные пятна, что землянин снова навис надо мной, намереваясь угостить добавкой, но уже по-настоящему. Добавки не хотелось; жесткий носок моего ботинка впечатался чуть пониже роскошного гульфа моего нежданного оппонента. Некрасиво, но действенно: мне показалось, что он вдруг вдвое уменьшился в размерах, а потом с грохотом свалился на пол. Ему явно было нехорошо. Я чувствовал себя не многим лучше.
Пока я силился встать, опираясь руками на стену, компания взревела и дружно двинулась ко мне, расшвыривая на ходу мебель. В руках заблестели ножи. Кажется, дело начинало принимать скверный оборот. Мысли о преждевременном окончании моей миссии грозили оказаться пророческими.
И угораздило же меня в первом попавшемся кабаке наткнуться на подгулявших солдат! Ситуация до смешного походила на случай в армейской забегаловке, куда меня по дури занесло на первом курсе. Я решил выпендриться перед товарищами, уселся за стойку и, слово за слово, разговорился с симпатичной барменшей и еще более симпатичной соседкой справа. Барменша оказалась зазнобой здоровенного матерого космолетчика из дальней разведки, а соседка справановобранцем отряда орбитального патруля.
Обе стороны узрели во мне угрозу душевному спокойствию их подруг и вознамерились повыдергивать мне конечности, на что я, каким-то чудом сохранив спокойствие, предложил не затевать мордобой и цивилизованно пройтись за угол. Прежде, конечно, так же отлетел в стену. С разведчиком мы впоследствии подружились, а с патрульными все же подрались. Но там, далеко-далеко, на Асгоре, никому бы и в голову не пришло меня убивать.
Здесь же ситуация иная. Эти люди жаждали моей крови. Я прикинул, скольких могу вывести из строя, пока не порешат меня, двоих-троих, если сильно повезет, и перспектива обрисовалась совсем уж мрачная.
Спасение пришло с совершенно неожиданной стороны. Из-за спин ярящейся солдатни раздался негромкий голос, разом перекрывший шум в зале:
А ну стоять, сукины дети! Разберутся, не маленькие. Ножи попрятали быстро, и по местам.
Солдаты как-то разом успокоились и расступились. В образовавшемся просвете я увидел бритоголового бородача, который единственный из компании остался сидеть на прежнем месте. По левую руку от него на столе покоился внушительный меч. Бородач размашисто опрокинул кружку пива себе в глотку и басовито рыгнул.
Кабан дело началон и закончит. Но на улице. Для пущей убедительности он хватил кружкой по столу. Во двор. Оба.
Какого черта, Конрад, там же льет! просипел из-под стойки тот, кого, видимо, и звали Кабаном.
Самое то. Охладитесь. Лысый добавил длинное цветистое выражение, смысл которого от меня ускользнул. Какая-то комбинация из кошачьего дерьма и странного генетического сочетания собаки и свиньи.
И что-то в негромком голосе Конрада было такое, что ноги сами понесли меня на улицу. Вслед за мной вышел Кабан и вся честная компания, расположившаяся под навесом с коновязью. Из приоткрытой двери высунулась любопытная физиономия кабатчика.
Дождь хлестал еще пуще прежнего.
Donnerwetter, вы когда-нибудь видели грозу в марте? проворчал кто-то под навесом сквозь общий гомон.
Ох, ну только не начинай опять старую песню, что нам сия кара за грехи поганых лютеранских еретиков! ответили ему.
Шутка была встречена дружным гоготанием. Посыпались не совсем понятные мне скабрезные замечания на околотеологические и физиологические темы.
Конрад оттеснил кабатчика и вальяжно выбрался на улицу.
Ну, и чего мы ждем? недовольно спросил он, морщась от падающих на лицо холодных капель.
Мож, я его того, выпотрошу? предложил Кабан.
Кажется, он вполне оправился от моего пинка, и вся его багровая рожа так и полыхала боевым духом.
Не годится. Снимай меч. И ты, кстати, тоже, Конрад посмотрел на меня. Побудут у меня от греха подальше. Хоть насмерть друг друга уделайте, но ручками, ручками. Как начали.
После того как мечи перекочевали к Конраду, я решил не церемониться. Двигаться здесь и вправду было очень легкосказывалась пониженная гравитация, словно я стал легче на треть. Кабан был невероятно крепким парнем здоровой деревенской закваски. Двух первых ударов в корпус он почти не заметил, а мне показалось, что я пытаюсь прошибить кулаком древесный ствол.
Мне нисколько не улыбалось покалечиться в первый же день на Земле, и я благоразумно помог ему поскользнуться на грязи, когда он попытался повторить свой фокус с ударом левой в голову. Я резко присел, перехватывая летящий на меня кулак и фиксируя локоть. А дальше все просто: Кабан споткнулся о мою услужливо выставленную ногу и полетел мордой в грязь. На этом, собственно, наш поединок и закончился, так как я упирался ему коленом в спину, аккуратно заламывая плененную руку.
Лихо! неожиданно радостно пробулькал Кабан, приподняв лицо из лужи; навес одобрительно ухнул.
Конрад, с крыльца наблюдавший за нашими упражнениями, хлопнул в ладоши.
Хорош. Эй ты, как там тебя, руку бойцу не вырви, она ему скоро пригодится. Все в дом. Он открыл было дверь, но снова обернулся ко мне: А ты подсядь-ка за мой стол. Есть разговор.
Я слез с Кабана и помог ему встать. Ландскнехты потянулись в корчму, я же продолжал стоять под струями дождя. Меня здорово поколачивало. Первый раз попал в настоящую переделку. Хорошенькое начало.