Дочка, дочка, очнись! Кто-то тряс ее за плечи.
Маша открыла глаза. Перед ней на коленях стоял тот самый старик с седой бородой и пытался привести ее в чувство.
Ну что ты, что ты, убитую увидела и испужалась. Так-то с первого раза, с непривычки бывает. Я вот тоже, когда в 14-м годе своего первого немца на штык взял, так он мне почитай месяц по ночам снился, а потом ничего, привык. И ты привыкнешь, только совсем привыкать не надо, плохо это. Вот, на, возьми. Старик подал Маше открытую флягу. Маша глотнула и закашлялась. Квас не квас, вино не вино. Что-то непонятное с запахом трав. Но от нескольких глотков стало легче, голова прояснилась. Маша встала на ноги.
Ну что, дочка, легче тебе стало, вижу легче. Старик улыбнулся. Настой тот силы придает. Травник я. А теперь пойдем. Да ты документ свой обронила, без документов сейчас нельзя. Старик протянул Маше комсомольский билет убитой девушки. Она машинально положила его в карман платья и пошли вслед за стариком догонять беженцев.
Идти пришлось долго, но в этом был и плюс. Много времени на раздумье, что делать в сложившейся ситуации и как поступить. Очевидно, как потом уже много позже поняла Маша, во фляге у травника был какой-то настой, обладающий стимулирующим и одновременно успокаивающим действием. И это позволило ей без вполне понятных эмоций трезво оценить сложившуюся ситуацию, которая была следующей. Из июля 2007 года она попала в июль 1941 года место то же район Смоленска. Как это случилось? Ответ очевиден. На том берегу озера была дыра во времени. Не зря туда местные ходить боялись, а она пошла, и вот результат. Что теперь делать? Придется остаться здесь. Во всяком случае пока, вернуться назад к озеру и попытаться уйти в свое время возможно или нет? Это пока неизвестно. Но сейчас уж точно невыполнимо. Скоро здесь будут немцы. Значит надо ждать как минимум два с лишним года. Да немало, но придется. Другого выхода нет. Тогда, что делать сейчас? Она в колонне беженцев с ними уйдет в тыл. Документы по счастливой случайности заполучила. Почти на саму себя. Только отчество другое. А в остальном полное совпадение. Повезло. Правда, не паспорт комсомольский билет. Но для начала и этого хватит. Та погибшая из Минска, стало быть, проверить не смогут, да и не будут, незачем. Они ведь не мужчина не военнообязанная, будет работать. Стоп, а что я делать то умею? Задала себе вопрос Маша. Ну, шить умею, причем хорошо. Когда еще на дельтапланах летала, этому научилась и еще летать. На Сесне, на Як-52, на У, он же ПО-2, И-16 освоила. Кроме этого ничего. Немного же от меня пользы в тылу будет. Разве, что шинели шить. С неба послышался отдаленный гул. Маша мгновенно задрала голову, и вся напряглась, ожидая новой атаки Мессершмидтов. Но опасность оказалась ложной. Над ними на большой высоте прошло пол десятка двухмоторных немецких бомбардировщиков. Вроде бы Хенкель HE-111. Бомбардировщики летели строем как на параде. Никого и ничего не боясь. Ну, еще бы они же хозяева неба. Перед глазами у Маши вновь встала утренняя атака Мессершмидтов. Треск пулеметов крики и стоны раненых. Её затрясло от бешенства. Эх, мне бы сейчас мой И-16, подумала она. Я бы их всех одна сделала. И тут вдруг Маша поняла, чего ей действительно хочется. Воевать да, именно воевать с ними. С теми, кто убивал и убивает сейчас с теми, кто, когда-то убил и её. Из-за них были ее детские страхи и из-за них, в том числе она попала сюда. Ведь поднятый из озера ПО-2 был сбит на той этой войне. Больно уже большой счет получался. А по счетам надо платить. К тому же она профессиональный пилот, а не выпускник взлет-посадка, которые гибнут на первом вылете. И что же ей при всем этом в тылу шинели шить. Это будет просто нечестно по отношению к себе самой и подло по отношению к ним. Ну, хотя бы к тому человеку, который ей только что помог. А как же назад домой? Спросил вдруг внутренний голос. А шанс есть? Вопросом на вопрос ответила. Маша. Я ведь не на машине времени сюда прибыла, а через дыру провалилась. Так что и в любом случае не могу я, неправильно это будет сидеть и ничего не делать. Все равно на фронт пойду. Только бы случай подходящий подвернулся. Летать буду, а там там посмотрим. Случай не заставил себя долго ждать. К вечеру колонна беженцев подошла к окраине какого то городка, какого Маша не знала, указателя у дороги не было. Да это было не так уж важно, важно было другое в городке было полно солдат и по всем признакам было видно, что расположенная здесь воинская часть готовится к обороне. Солдаты и местные жители рыли окопы. Молодых мужчин, которые были среди беженцев, останавливали на придорожном КПП, проверяли документы и отводили в сторону. Женщин, детей и стариков пропускали. Так ну куда мужчин, понятно, мобилизуют, догадалась Маша, а мне как быть? Попроситься тоже в пехоту? С моей летной квалификацией глупо. Да и, наверняка, откажут. Хотя стрелять я получше многих из них умею. В тир ходила, когда хотела в летное училище поступать. Ладно, что-нибудь придумаю. Возможно, недалеко в тылу есть авиационная часть. Найду ближайший аэродром и попрошусь к ним. Потери сейчас большие, должны взять. Через КПП её пропустили беспрепятственно, но тут к их группе подошел офицер и попросил всех кто может помочь в строительстве линии обороны. Маша вызвалась сразу. На то у нее были три причины. Во-первых, желание помочь своим. Ну, для начала, хотя бы так. Во-вторых, во время работы можно было поближе сойтись с военными, сообщить им кто она. Возможно, ее помогут попасть в авиацию. И в-третьих самое главное, очень хотелось есть. А тех, кто работает, наверняка, покормят. Офицер, вернее как принято в этом времени, командир, ответ ее и еще восьмерых таких же, как она согласившихся рыть окопы, метров за триста от дороги, и показал участок работы. Маша взялась за лопату. Земля была мягкая, чернозем, копать было легко. Но не прошло и четверти часа, как с востока послышался шум авиационного мотора. Маша подняла голову, ища в небе Мессершмидты, но увидела ПО-2.
Он летел в их сторону, но летел как-то странно, переваливаясь с крыла на крыло, как в сильную болтанку. Ну, кто же тебя так летать учил. Маша аж сморщилась. Да у меня курсанты летают лучше. Я бы тебя и близко к самолету при таких навыках не подпустила. Но, как оказалось, в отношении квалификации летчика она была неправа. Как только ПО-2 приземлился, причем недалеко от них, к нему тут же побежала девушка санинструктор и из кабины вытащили раненого пилота. Да, повезло тебе сегодня подумала Маша видать на Мессеров нарвался, но сумел уйти и посадить машину. В авиации это редкость. Летчики, как правило, ранеными не бывают. Раненого унесли в санчасть, а Маша снова взялась за работу. Но вдруг услышала: «Ну где же я Вам другого летчика возьму, товарищ лейтенант. У меня ведь здесь пехота, а не авиаполк».
Да, хоть из-под земли достань, капитан, но пакет мне доставить надо, понимаешь, надо. Это приказ.
Ах, вот оно что сразу поняла Маша им летчик нужен вместо раненого. Так это то, что мне надо. Правда, соответствующих документов у меня нет. Но ведь я не в отдел кадров пришла, не дураки, поймут.
Вам нужен пилот. Спросила Маша, подойдя к выясняющим отношения офицерам.
Оба капитан и лейтенант, судя по синему верху фуражки, представитель особого отдела, враз замолчали и уставились на нее.
Я из аэроклуба, пояснила Маша, воспользовавшись возникшей паузой, летаю на ПО-2, а так же имею практику полетов на И-16. Могу заменить раненого летчика и доставить пакет куда нужно.
Ну да, нам нужен летчик, промычал капитан, но только, он посмотрел на особиста, тот хлопал глазами, переводя взгляд то на капитана, то на Машу. Наконец выдавил из себя:
Документы есть?
Маша протянула комсомольский билет. Особист повертел его в руках.
И это все?
Все. Вздохнула Маша.
Паспорт сгорел при бомбежке вместе с вещами.
Особист был явно озадачен. Из документов один комсомольский билет. Для мужчины это конечно маловато. И с таким следовало бы по всей форме разобраться. Но для женщины и таких документов хватит, если бы она с ними в тыл шла. А эта ведь, нет, заявила, что из аэроклуба и может доставить, куда надо пакет с секретными документами. И что делать? Лететь-то позарез надо. Но отпустить ее одну с секретными, секретными документами это ведь Как не пытался особист скрыть свои сомнения, все эти мысли были написаны у него на лице и Маша решила ему помочь.