Я бы многое отдал, он был суров, чтобы узнать, где он был в это время..
Но я же его нашёл по сигналу коммуникатора.
Интересно, правда? Усмехнулся Ломов. А по нашим данным он просто исчез на целые сутки.
Его ещё около получаса терзали разными вопросами о настроении Саймана в последние дни, о его отношении с алкоголем, о его словах или намёках касавшихся изменения прошлого, о том, кому ещё, кроме Артура, он мог довериться. Он отвечал терпеливо и абсолютно правдиво, ибо ни скрывать, ни приукрашивать здесь было нечего. Настроение было, как всегда, приподнятое, отвечал он, Саймана вообще никто никогда не наблюдал в состоянии уныния, он получал удовольствие от работы, и почти всё время проводил либо в лаборатории, либо в командировках. Разве что в последний день он показался Артуру несколько рассеянным, но это легко объяснялось внезапностью свалившегося на него столь ценного и редкого отпуска, о котором, насколько Артуру было известно, Сайман никогда не ходатайствовал. Что до алкоголя, так он не пил, в том смысле, который подразумевался вопросом, мог махнуть пару рюмок текилы за компанию, но всему предпочитал пиво, да и на этот янтарный напиток никогда особо не налегал. Ни каких намёков Артур от друга не слышал. Либо это были столь тонкие и витиеватые намёки, что он просто их не замечал, пропуская мимо ушей и восприятия. А на счёт доверительных отношений пришлось бы спрашивать самого Саймана, что, увы, теперь невозможно, Артур не припомнит, чтобы тот упоминал при нём каких-либо близких ему людей, работающих в Центре.
В конце концов, потребовав сохранить если не само их свидание, то уж обязательно тему и суть беседы, Ломов, явно не очень довольный результатом встречи, разрешил Артуру удалиться, погрозив на прощание пальцем:
Всё, что вам станет известно по интересующим нас вопросам, или о судьбе вашего друга, вы обязаны тотчас же доложить лично мне, напутствовал он, для вас я буду свободен в любое время! Мой референт будет об этом особо предупреждён.
Глава седьмая.
Про девушку, которая так смело, нарушила правила, ничего сказано не было. И Артур решил не добавлять сотрудникам безопасности лишних проблем. Тут во многом теперь надо было разобраться самому. Но сначала без промедления следовало добраться до темпоральной камеры в лаборатории, где защищённые от любого воздействия, в том числе, и от воздействия на прошлое, хранились эталоны истории. Память человечества, мега архив, объединявший все открытые, тайные и частные архивы, до которых только смогли дотянуться учёные и спецслужбы всего мира при создании Центра.
Вот только надо было иметь очень твёрдую психику, чтобы увидеть то, чего по собственному ощущению быть не могло. Но именно так вычислялись парадоксы времени. Можно сказать, на пальцах.
С виду темпоральная камера напоминала огромных размеров сейф со сверхсложной системой сигнализации и шлюзовым входом. Но это была лишь силовая часть защиты. Устройство же самой темпоральной брони было не просто секретомникто не знал, как она устроена. Её части собирались на разных предприятиях в разных частях света и даже в космосе, а монтировались уже на месте простыми техниками по принципу набора «сделай сам»: «вставьте деталь «А» в соответствующее гнездо детали «В» и закрепите на кронштейне «С» и так далее. Естественно, что при такой сборке простому монтажнику было неведомо устройство всей системы в целом. Однако, даже ведущие инженеры Центра, некоторые из которых по праву считались гениями в своём деле, так и не смогли понять, как это всё работает. Один из них, разведя руками, признал, что с его точки зрения это устройство вовсе не способно функционировать. Но оно работало.
Кто изобрёл темпоральную защиту, никому не было известнони имён, ни национальности, ничего. Ходили даже слухи, что это подарок от некого космического разума. Но такие слухи о многих открытиях и технических новинках, опередивших своё время, ходили ещё с начала двадцатого века. До сих пор так и не нашёлся не один человек, кто бы смог реально доказать наличие этого таинственного друга землян.
Входя в темпоральную камеру, человек исчезал из этого мира. Исчезал для всех, кроме, разумеется, себя самого. А, не так ли исчез Сайман, подумал Артур, уже на пороге. Не потому ли не работал его браслет? И вошёл.
Изнутри камера больше напоминала сверхсовременный симулятор для тренировки космонавтов. Стены пол и потолок светились собственным мягким светом, посреди помещения располагались три удобных кресла с высокими спинками, и перед ними небольшой пульт. Вот и всё. Остальное до времени было скрыто в глубинах мягкого сияния, исходившего отовсюду и, как бы, обволакивающего вошедшего.
Артур расположился в среднем кресле, уверенно положил правую руку на пульт, который в тоже мгновения засветился голубым холодным светом, и негромко, но чётко произнёс своё полное имя, фамилию и должность. В ответ перед ним тут же возник большой прямоугольник голографического экрана. Несколькими уверенными движениями он сначала уменьшил экран до удобного для восприятия одного человека размера, а затем разделил его на две равные части.
Добрый день, Артур, прозвучал у него в голове приятный женский голос. Чем сегодня займёмся?
Артур знал практически всех, кому по работе приходилось пользоваться темпоральной камерой. Его всегда удивлял тот факт, что каждый из них по разному описывает свой диалог с системой. Некоторые утверждали, что слышат суровый мужской голос, предпочитающий краткие фразы. Другие с улыбкой вспоминали, как перебрасывались шутками с весёлым юношей. Третьи, как Артур, слышали женский голос, но разной тональности. Словно система каким-то образом подстраивалась под каждого пользователя отдельно. Словно знала, как и каким голосом и тоном говорить именно с этим человеком.
Привет, коротко буркнул Артур.
В конце концов, это всего лишь машина, подумал он. Иногда можно вполне обойтись и без обычной вежливости.
Что-то случилось? Участливо поинтересовался голос той, кого он только что назвал машиной. Я могу помочь?
Вот так и рождаются байки про бессмертную душу, заложенную неведомыми конструкторами в систему темпоральной камеры. Однако сейчас Артуру было не до идеалистических воззрений, распространённых среди техников и инженеров, некоторые из которых, признав собственное поражение в попытках разгадать тайну устройства камеры, наделили её божественной составляющей.
Всё нормально, поморщился Артур. Выведи на экран эталон и сравни с тем, что дают тебе внешние рецепторы.
Экраны тут же наполнились разноцветными кривыми, пересечения которых были отмечены разной формы значками.
Увеличь критические участки, приказал он.
Изображение графиков словно разбрелось подобно блинному тесту на сковороде, но сразу же вновь стало чётким. Теперь красные метки пламенели во всей своей красе, указывая точки времени, в которых совсем недавно некто произвёл решительные манипуляции, медленно, но верно изменяя историю.
Кто последним тебя запрашивал? Теперь Артур был очень серьёзен.
У вас нет доступа к подобной информации.
А вот это было даже серьёзнее, чем он думал. Подобный блок мог поставить только кто-то из самого высшего руководства Центра.
Кто был здесь до меня?
Наивная попытка обмануть электронику, как и следовало ожидать, не удалась.
Информация для вас недоступна, сексуальным голосом ответила система.
Надо было идти другим путём. Артур с минуту молчал, изобретая формулировку запроса к бездушной машине с ангельским голосом. Необходимо было получить информацию. Но тот, кто был в ответе за всё происходящее, дураком явно не случился.
Дай параметры предыдущей задачи, скомандовал он, но вновь был отброшен назад всё тем же нежным голосом.
Доступ закрыт.
Думай, Артур, думай, он бил себя кулаком в лоб, словно это могло помочь. Ты говоришь с машиной! Это не человек! Её можно и нужно обмануть.
Ещё раз, взглянув на графики, он небрежно спросил:
Франция девятнадцатый век? Наполеон Бонапарт? Это не секрет.
И случилось чудо.
Совершенно случайно была произнесена ключевая фраза. И теперь Артур смог увидеть всё, кроме, разве что, личности вторженца.