Поведешь на станцию, переписывать документы? Там должен дежурить хоть кто, то ли посоветовал, то ли подначил Яков, снова неожиданно оказавшийся рядом. Я охнула. Он подмигнул: Милые барышни так и делают. Милым барышням полагается не о шарабане переживать, собираясь в путь через лес.
А толку? У злодеев документы всегда в порядке, отмахнулась я. Тут или верить на слово, или бежать без оглядки. Вот что я решила: вы, Яков, странный. Что-то в вас не так но мне оно без вреда. К тому же бегаю я хуже вас, точно.
Парень хмыкнул и поволок чемодан, заодно прихватил и последний тяжелый мешок. Я тоже поучаствовала в погрузке: обняла объемистый, но легкий тюк и потащила с насыпи. Или это тюк потянул меня? Мы боролись, вслепую катились, сползали До шарабана не добрались: новоявленный попутчик метался бешеной белкой, снова и снова мелькал мимо вверх по склону, вниз, вверх, вниз У шарабана он поймал нас с тюком, прокрутил вроде как в танце и разлучил, чему я была несказанно рада.
Едва тюк перестал застить весь вид, сделалось заметно, что погрузка завершена. Яков засуетился в шарабане, последний раз поправил вещи. Перелез завал тюков и добрался до передней скамьи. Добыл из кармана мятый, но чистый платок, махнул им туда-сюда по деревяшке. Спрыгнул, откинул подножку и нарочито вежливо подал мне руку.
Прошу, незнакомка.
Юна, я окончательно смирилась с попутчиком. Просите вы, конечно же, отдать вам место кучера? Не смейте стегать Снежка. Он старенький. Рысью ходит, когда пожелает. Такой у нас с ним уговор.
Значит, Юна. Раз имя малое, буду звать на ты, решил Яков, разбирая поводья и отпуская тормоз шарабана. Хм Полное могло бы быть Миюна на южный лад, но кожа светлая и волосы каштановые, юга не замечается. И глаза у вас, барышня, серые, ничуть не южные. Значит, или
Юлиана.
Разобрались. Слушай, а что делает в глуши барышня, которая должна или учиться в колледже, или только что окончить его? Но экзамены еще продолжаются, так я слышал. Тебе бы самое то прибыть дней через десять, в окружении писклявых подружек, в сопровождении десятиюродных тетушек и прочей чопорной камарильи. С сумочкой на запястье и непременно с зонтиком. Таким бестолковым, сплошь из дырчатых кружев.
Знаешь что, налетчик Яков, я слегка разозлилась, из тебя самого грузчик, как из волка овчар. Что забыл в Луговой? Ты не хозяин усадьбы, не гость, не приказчик. По рукам судя, и тем более по речи, не грузчик тоже. Сыскные люди глупостями вроде загрузки чужих шарабанов не занимаются. А налетчики не ищут попутчиков, которые запомнят их приметы.
Да так, он пожал плечами, наблюдая, как Снежок самостоятельно, при провисшем поводе, разворачивает шарабан. Людей тут набирают в сезон, и всё пришлых. Я очень даже гожусь. Могу готовить и есть, сторожить и воровать Он растер ладонью макушку и посерьёзнел. Слух был, если приехать пораньше, можно устроиться без рекомендаций, потому что дней за десять к тебе присмотрятся.
Мы помолчали. О чем думал Яков, не знаю. Сама я старалась прикусить язык и не наобещать сгоряча всякого-разного. Я ведь могу рекомендовать. И на жалость меня пробить легко. Чемодан ремонта просит, с погрузкой Яков помог, и вообще неплохой из него попутчик.
Холодок вплелся в порыв ветра. Я поежилась и пожалела, что не накинула шаль поверх пальто, ограничившись пуховым платком-паутинкой. Хотя не холодно. Тут иное: изменение накопилось в недрах леса, в ночной тени, которую самый яркий день растворяет медленно, как весна старый снег. Может, я выдумщица? То есть я точно такая, но иногда странное делается до того внятным, и я не могу игнорировать его, списывать на воображение.
Прямо сейчас мой день глубоко затенился. Это слово я сама выбрала, чтобы обозначить ощущение, которое угнетает душу. По опыту знаю: теперь маета станет преследовать меня весь день. Она будет упрямо скручивать нервы в нитку, наматывать их слой за слоем. И, если к ночи не уймется, бессонница из клубка свежих сомнений понавяжет таких кружев
Хочешь, куртку отдам? по-своему понял глазастый Яков.
Обойдусь. У тебя правда документы в порядке? Я к тому, что можем встретить проверку. А, не важно. Давай поговорим о чем-то обычном, нарочито бодро предложила я, хотя сама не верила в сказанное. Но говорила быстро, сбивчиво. Что я делаю в Луговой? Тоже зарабатываю денежку. Так сложилось, распорядительница колледжа, она второй человек после директрисы, отрядила меня три года назад украшать зал под званый обед. Я была ученица, мне не заплатили, но и с меня за учебу не взяли, так и дотянула до выпуска в ту весну. Я рисовала эскизы, со всеми их обсуждала, а после заказывала ткани, цветы, вазы. Сошло удачно, и меня передали другому нанимателю. Я оформила цветники и сад в кофейне у Лебяжьей заводи. Оттуда меня перекупил приказчик на весь следующий сезон, но уже в ресторан «Муар». И пошло-поехало. Суетно, но интересно. Опять же доход В эту весну трудный заказчик нашелся на мою больную голову. Богатый дядя начитался сказочек. Вынь да положь ему посреди лета весенний день!
Ты кричала про первоцвет, кивнул Яков, и я заподозрила, что прибыл он в почтовом вагоне, договорившись за денежку или как-то еще. Это не цветок, а работа?
Да. Целое здание с внутренним двором отдано под фальшивую весну. В подвалах безумные запасы льда. Наниматель желает увидеть вибрирующий свет и нежность оттенков, как на картине Дэйни. Я подбираю цветы и цвета, размечаю дорожки, расставляю скамейки Затем приезжает тот, кто принимает работу, пьет кофе в беседке. Или что он делает? Не знаю, не видела. Но после мне говорят: всё неплохо и указывают иную картину-образец. По слухам, в коллекции этого богатея три работы Дэйни с весенними пейзажами. Надеюсь, именно так. Четвертой переделки нам не завершить. Нет времени, нет цветов даже льда маловато.
Сволочь? Яков задумчиво приподнял бровь.
У него очень много денег. Слишком. А деньги я пощупала воздух, будто в нем могла найтись банкнота. Деньги штука тяжелая.
Да ну, Яков рассмеялся и отмахнулся. По мне так деньги ничего не весят, пока они сами по себе и ты не лезешь поднять их. Я и не лезу. Но знаю тех, кто надорвался и тех, кто умеет легко их подбрасывать. А вот ты, барышня, неденежный человек, другая порода. С чего ж тебя задевают деньги? Давай, говори, раз не молчится.
Ну если начать издали люди нелогичны. Сперва мы решили, что имеем право на весь мир. Затем условились, что наша жизнь священна, а жизни иных созданий можно отнимать, забормотала я, путаясь в мыслях и удивляясь тому, что налетчик Яков умеет слушать даже на душе теплеет! Еще до денег люди принялись азартно убивать своих священных сородичей. После хуже, и жизнь, и смерть стали оценить в деньгах. Взять хоть веру в Единого. В каждой притче о душе, о том, что надо укреплять стержень духа. Мол, на прочный стержень судьба намотается ровно, как нитка на веретено.
Проповедь, Яков нарочито широко зевнул и подмигнул: Дальше.
А что дальше? Даже после проповеди подносик по храму пускают. И в притчах от храма что ни абзац деньги, власть и подлость.
Проще никак? Яков покривился: Мне деньги безразличны. Нужны добуду. Не нужны выброшу. По миру гулять надо налегке.
У меня всегда сложности на ровном месте, такая дурная голова. И я все равно буду болтать. Мне сейчас надо. Так Ага, вот я к чему вела: душа и деньги как вода и масло. Не смешиваются. А если смешиваются, то деньги вытесняют душу. Взять хоть совесть. Её можно продать, но нельзя купить: пропадает. Та же беда с тактом. Мой наниматель совершенно бестактный: способность понять, как ты достал всех, давно растворилась в деньгах. Я боюсь денег. И, кажется, никогда не пойму, зачем люди устроили все до жути нелепо. Ну что деньги и есть ценность. Они, а не душа и совесть. Грустно. В деньгах растворяется все главное.
Я вздрогнула, растерла мерзнущие ладони, сжала в замок: где-то безмерно далеко треснул ледяной монолит! Волосяная, тончайшая тень окончательно отделила беззаботное утро от серого дня. Я кое-как расцепила замок пальцев, подняла тяжеленную руку и глянула против солнца из-под ладони. В обычном мире ничего и не изменилось но для моей души свет стал смурной. Что за напасть? В эту весну меня гнетёт злее обычного, не в радость даже Луговая с её прелестной природой.