Остальные двое пушкарей отметили черный юмор смехом - коротким и жестким.
Потом игрок в кости открыл Паштету глаза, пояснив принцип жизни наемника - старайся оставаться живым и целым как можно дольше. И уж совсем глупо и грешно калечить себя самому.
С этим Паша согласился и, чтобы скрыть смущение, дал привычный подзатыльник как раз вертевшемуся под ногами слуге. Нежило, которого хозяин облагодетельствовал, отдав тряпье покойного Шредингера, уже не выглядел как прежде совсем оборвышем, сильно изменился и даже мордашка округлилась и появилась некоторая важность в поведении, малец определенно задирал нос перед другими слугами, которые однажды даже попытались поколотить его, но спасли мальчишку его быстрые ноги и попавшийся по дороге Маннергейм.
Глава семнадцатая. Московитский смотр и войсковые дела.
Хауптманн, чем ближе было проведение смотра, тем становился злее и нервознее, устроив даже несколько строевых занятий, гоняя солдаперов в ногу маршем и вколачивая в их головы военную науку. Паша, как и остальные пушкари, имел некоторые поблажки, но и то твердо запомнил, что мушкет заряжается в 42 приема и покалечить при этом товарищей так же просто, как и при неумелом обращении с автоматом Калашникова.
К своему полену с железякой, как презрительно называл его мушкет старший канонир, Паша относился с прохладцей. Уже знал, что в роте есть фонд оружия и доспехов, которое вручается новичкам бесплатно. И как все бесплатное (хотя мушкеты и тесаки, даже дерьмовые, стоили очень дорого вообще-то) - качеством убого. Как правило, после первого же сражения или боя поменьше, уцелевшие новички обзаводились оружием куда более лучших кондиций, сдавая полученное от роты - обратно каптенармусу. Так что стало понятно - почему так на его двустволку таращились соратники. Это как с БМВ и меседесом в покинутом времени. Не только понты, но и статус. Только тут БМВ - это конь красавец, отличное оружие да и одежда с доспехом. Окончательно Паша убедился в этом, когда рота въехала в здоровенный русский военный лагерь. Просквозивший мимо них чувак в здоровенной и высоченной меховой шапке, одежке, расшитой золотом и на таком коне, что даже горожанину было понятно - это да, зверь - сатана, а не конь.
Паштет башкой вертел и удивлялся. Лагерь раскинулся вольготно, размерами - глазом не окинуть - удивлял. Громадный! Народу тут было - ну, точно - тысячи. Сначала огнестрела попадалось очень мало, потом пошли одинаково одетые в серые длинные кафтаны мужики. У некоторых на головах - железные шапки-котелки. Только без дужки, а то прям хоть сейчас кашу вари.
Спросил ехавшего рядом Хассе. Тот усмехнулся, сказал, что это московские стрельцы, их вот так одинаково одевают. Тоже мушкетеры и неплохие в деле - признал великодушно.
Оставалось только остаться в непонятках - помнил же, что стрельцы в красных кафтанах, все поголовно, а тут - серые. Потом еще в голубых кафтанах попались на глаза. Альтернативная реальность? Похоже на то, потому как описать московитскую одежду Паша бы не взялся. И вроде не такие коричнево-серо - черные, как его соротники, у московитов красный в чести, много тут этого цвета. Но какое все необычное по виду! Картинки раньше видал привычные, а тут - проехала кучка всадников - ни одной одинаковой шапки! Все такие вычурные, что и не нарисуешь. И запахи разные в нос лезут, то конским потом, то кожей, то дымком костров. А то вдруг - кашей с луком и салом.
Подъехал конный, весь в черном, Геринг тут же заговорил с ним. И на удивление тот ответил по-немецки же. Спросил - ругодивские ли немчины? Хауптманн отрицательно помотал головой. Черный всадник кивнул, показал рукой в черной перчатке с раструбом направление, велел найти Гьюрия Францешбенка. Почему-то показалось Паше, что этот черный - не русский, хотя и немецкий ему не родной. Тронулись туда, куда показал.
Паштет понял, глядя вокруг, что вроде как и все в армии - внешне на первый взгляд хаос и неразбериха, а на деле и караулы стоят и патрули видны и посыльные из штаба вишь ездят. И публика не бездельничает. И структура лагеря стала проясняться.
Спрашивали по пути еще несколько раз. Понимали их, кто нужен, показывали куда идти, разве что искомого начальника по-разному величали, кто говорил Георг Францбек, кто Юрий Фаренсберк, а последний солдапер - явно своего, тоже немецкого вида, надулся и гордо поименовал начальника герром Юргеном фон Фаренсбахом. Геринг хмыкнул и вскоре уже его рота размещалась в указанном месте. Пока Паша возился со своей палаткой, Хассе сходил "понюхать воздух", то есть на разведку, пообщался с компатриотами и принес свежие новости.
- Нас тут два отряда немецких получается, мы сбродные, да ливонцы. Сбродом командует опять же ливонец из рода Фаренсбахов, а ливонцами - московит Шарапов - доложил расклад сил канонир.
- А наш хауптманн как? Его старшим не поставят? - удивился Паша.
- Шутишь, полагаю? И род совсем никакой, да и московиты его не знают, а род фон Фаренсбах - даже я про них слыхал, так что московиты ему предпочтение отдадут несомненно. Он у них тут уже два года... околачивается.
- Что то ты странное сказал. Он у них два года на службе?
Хассе усмехнулся иронично.
- Можно и так сказать. Он в Москве в тюрьме сидел. А потом решил, что армия лучше тюрьмы.
- И за что ж его в тюрьму? - совсем запутался попаданец.
- За грабежи. Нет, не по ночам на улицах, хотя дворяне и так веселятся часто, особенно если кроме шпаги и жрать нечего. Он все же солидного рода. Въехал он сюда в Московию главой охраны посольства дворянских корпоратий Вика и Эзеля, по старой привычке стал все брать у крестьян не платя, а тут у московитов такое не проходит даром, они тут же бравого начальника взяли под стражу - и в тюрьму за любовь к дармовщине. Скупой, значит. Это не очень хорошо, наверное, постарается и нас облапошить. А пошлют нас в город Сертпухоф. Не знаю, где это. Говорят - большой. И самое хорошее известие - пушкарям двойное жалование московиты платить будут, лишь бы денежки к кожельку бравого Юргена не прилипли, бывает такое у дворян.
- Воры они? - усмехнулся Паша.
- А ты как думаешь? Они считают, что дворяне из другого теста и потому всех топтать могут, кто происхождением ниже. Но поверь мне, Пауль, после выстрела из пушки трудно отделить потроха высокородных дворян от кишек всяких простолюдинов. Видел не раз - совершенно одинаковая людская требуха у всех. Потому они нас, людей пороха, огня и грома не любят, что мы легко видим - какая она у них - требуха. И нам их латы не преграда! Пушку пока нам не дадут, надо еще смотр проходить, завтра как раз под опись пойдем. Так что можешь точить свой тесак и скажи слуге - чтобы все снаряжение сияло. Да, а почему у тебя нет кожаного колета? Я понимаю, что дорогой железный нагрудник пройдоха Маннергейм тебе не дал, но уж колет от Шредингера точно остался! Иди, требуй!
Паша послушался и попытался выдрать у скареды - каптенармуса полагавшуюся одежду. Швед юлил и объяснял все чудом чудным - вот только вчера колет был - а сейчас нет. А до того, как вчера нашелся - так тоже не пойми куда задевался, просто чертовщина какая-то!
Попаданец ни на йоту не поверил пройдохе Маннергейму, но вернулся с пустыми руками. И стал готовится к завтрашнему внесению роты в описи, потому как Геринг совсем с цепи сорвался, проявил неуемную прыть и неслыханное рвение. Ночь Паша спал тревожно, чертовы соседи пели песни и вроде как и плясали у костров. В этом ночном веселии пришла мысль. что люди и впрямь не меняются, только тут полицию не позовешь, лежи и слушай. пока певуны не устанут.
В итоге утром перед столом, где сидел величаво человек в скромной, по виду, но явно очень качественной одежде, выстроились все немцы Фаренсбаха, включая и "роту" Геринга. Точнее, то, что сам хауптманн величал ротой, так-то всех вместе на полнокровную роту фаренсбаховцев не хватало. Помощники сурового человека за столом скрупулезно проверили все имущество, особо обратив внимание на огнестрельное оружие, пересчитав все стволы и проверив их работоспособность. Проверили и пушку, но тут уже не удержались от шуточек и ехидства, один на ломаном немецком даже осведомился - не эта ли затинная пищалища стояла на ковчеге ветхозаветного Ноя? Хассе подмигнул и вернул шутку, заявив, что да, она самая, а потом еще послужила и иудеям и филистимлянам и амоавитянам и даже самарянам, но что особенно ее украшает - именно ею зашиб Голиафа малыш Давид. С дерева скинув великану на башку!