Вообще Паша с иронией относился ко всяким сыропеченым Звездам, которые в виде неизменяемой карточной колоды тасовались у нас на экранах и эстрадах. Странная мысль пришла как-то ему в голову, что не тех славят, как ни странно. Вот неприметный работяга, который по зарплате в подметки негодится эстрадной примадонне или телеведущему, а не так прикрутил гайку и колоссальная ракета стоимостью в охулиард миллиардов с оборудованием еще на пару охулиардов крякнулась сразу после взлета. Нанеся попутно репутационных убытков в еще кучу охулиардов. Какая "Звезда в шоке" может парой движений за пять минут такие убытки нанести? Смешно представить. Так вот, после общения с копателями как-то казалось иногда, что пустые места рядом - это те, кто в войне погиб и рода своего не продолжил, запустение создав. И иногда как-то страшновато становилось.
Девчонка все не шла из своего закутка, потому Паша в одиночестве попил ледяной водички, пожевал остатки лепешки и подремал чуток. А проснулся уже от голосов и лошадиного ржания. Безносый приехал со свитой и помпой, как триумфальный римский император - на телеге с еще тремя мужиками.
Паша постарался привести себя в вертикальное положение без суеты и поспешности, но и зря время не теряя. Прибывшие приветствовали его достаточно сдержанно, приподняв свои шапки (один мятый треух, странный по теплому времени, но видно хозяин его твердо знал свои потребности, войлочная шляпа с вислыми полями и два колпака, вроде как тоже из войлока, но какие-то щеголеватые, этакие недошляпы с узенькими полями). Пробурчали что-то типа "здрав буди!" Немногословные, заразы.
Паша в ответ приподнял свою кепку за козырек, поздоровался. И пошел вместе с ними туда, где подсушивались на сучьях куски медведя. Шли по - деловому, а Паша присматривался к спутникам. Те в свою очередь на него поглядывали. Весьма заинтересованно, но не потому, что вид у него был странный и непривычный, тут-то Павел чуял, что внешностью он их не удивил, а вот что-то другое в нем их всерьез зацепило. на всякий случай ружьишко перекинул поуждобнее.
Но никакого нападения не произошло, медвежатину, уже заветрившуюся, сложили на телегу, отчего лошадка сильно заволновалась, но возчик ее удержал мощной жилистой рукой и даже какую-то тряпку ей на ноздри примотал. Хозяин откуда-то приволок пару здоровенных птиц без голов, их тоже положили на тележку, пахнуло от птичек падалью, а двое в шляпах как-то облизнулись по-гурмански.
Безносый квохтанием своим и жестами явно предложил продать медвежатину, Паша согласился и к его удивлению после минут пятнадцати перебранки, махания руками и всяческих телодвижений стороны пришли к удовлетворившему их результату, после чего откуда-то из глубин одежд своих один из шляпоносцев вынул пару легких светлоблеснувших серебром чешуек. Дед страшно обрадовался, покивал головой, потарахтел на своем култыхающемся языке и одну чешуйку с невнятным рисунком вручил Паше. Потом, улыбаясь во все свои шесть зубов, отчего усмешка получилась жутковатой, показал Паштету на пахнущих птичек, после чего мимикой и жестами внятно объяснил, что вешать их надо за шею, а жрать - только когда повисят и башка оторвется. И пожевал корявыми челюстями, типа - тогда жевать можно.
Паштет только вздохнул. Медведик то вполне его птичку прибрал, чего уж, хоть и жесткая была. А потом простился попаданец с лесовиком, помахал высунувшейся было стеснительной девчонке, отчего та тут же опять спряталась, и двинулся прочь, вместе с телегой, влекомой фыркающейся и волнующейся лошадкой, парой торгованов ( а они и впрямь выглядели торгованами) и невозмутимым возчиком, который всем своим обликом показывал, что ему тут все равнофиолетово.
Торгованы старались не вставать к нему спиной, Паше тоже не хотелось, чтоб эти как их - нэпманы деревенские, сзади были. Некоторое время все выполняли нехитрые маневры.
- Ничмен ли йедохил? - быстро и словно невзначай спросил один торгован другого.
- Ничмен. Он ино ет иедохил - ответил ему другой. Он старательно избегал взглядом Пашу, но почему-то попаданцу показалось, что речь идет о нем.
- От кат несапо? - поинтересовался первый.
- Едор в тен - пожал плечами второй.
Паша чувствовал себя по-идиотски. Как-то посмотрел он передачку по телевизору, где была какая-то филологическая муть, но кусочек запомнил - у каждого языка - своя ритмика, свое звучание, как у музыки. Там еще приводили в пример нелепую фразу, которой начинал свои занятия со студентами матерый профессор: "Глокая куздра штеко блуданула бокра и курдячит бокренка". И несмотря на полную околесину, оказывалось, что люди вполне кое-что понимают в сказанном, что некое существо как - то что - то быстро сделало с другим существом и медленно делает что-то с третьим, маленьким. Вот сейчас попаданцу серьезно казалось, что разговор идет про него самого, только язык тарабарский. Или диалект какой-то.
Поневоле вспомнился рассказ Лёхи о том, как ему было паршиво в селе с Гогунами, где разговор шел на нескольких языках, но при том ни одного языка сам Лёха не понимал. Сейчас это происходило с Паштетом. И было очень неприятно. Хотя язык точно из славянских и вроде как о нем говорят и очень похоже - что с опаской.
Все же Паша постарался разговориться со спутниками. Оказалось, однако, что они русского языка не понимают, то есть понимают, но очень плохо. Во вском случае, когда попаданец постарался выяснить где он находится и спросил про Киев и Москву, как наиболее крупные города, которые всяко уж торговые люди знать должны, те и впрямь вроде догадались в чем суть и показали руками направление. Дескать тудой - на Киев, а сюдой - на Москву. Ровным счетом ничего это Паше не дало, потому как поди знай, может отсюда до Киева сто километров а до Москвы - тыща, или наоборот - до Москвы ближе, а до Киева - обратно же.
Одно хорошо, довольно скоро торгованы перестали исполнять свои тактические фортели и пошли ровно, убедившись в миролюбии спутника. Один даже попытался впарить Паше потрепанную не то саблю, не то шашку, которую достал из сена в телеге. В свое время попаданец поизучал этот вопрос, поняв быстро, что сам черт не разберется в классификации этого оружия, потому как вроде по одним критериям разница была только в том, как подвешивались к поясу ножны. Если "брюшком" лезвия вверх, то тогда это типа шашка, а если вниз - то сабля. Еще писали, что, дескать, в шашке центр тяжести смещен к концу лезвия и потому она хороша для решающего удара, а у сабли центр тяжести смещен к рукояти и потому ею фехтовать удобно, но когда Паша решил блеснуть информированностью перед Навахой, тот хмыкнул и спросил: " А как быть с саблями, у которых елмань? То есть сознательно утяжелен "слабый" конец лезвия?" Ответить на этот вопрос Паша не смог и потому так и осталось невнятицей - чем шашка от сабли отличается. Во всяком случае перекрестия эфеса в предложенном Паше оружии не было, клинок был старым, щербатым, клеймо имелось, но такое невнятное, что черт бы его побрал, и потому попаданец холодняком этим не заинтересовался категорически. Торгован пожал плечами и больше не надоедал. Из этого Паша сделал неожиданный вывод - раз торгован не пристает неотвязно, как репей, то тут точно не арабская страна.
Деревня, куда пришел обоз из одной телеги с сопровождающими Пашу лицами, оказалась не маленькой, церквушка на холме сразу Пашу успокоила - явно православного типа постройки, даже крест на ней был целехоньким, видать коммунистические безбожники не добрались, так что и впрямь скорее всего те территории, что в 1939 году СССР себе вернул. Понятно, почему по-русски не говорят толком. Публики в деревне было мало, мужиков и не видно вообще, редкие старухи, да дети на виду. Ясно, рабочий день в разгаре. Пацанва храбро собралась стайкой поодаль и теперь сопровождала Паштета, чирикая что-то звонкими голосами. Босые все, но одеты нормально, разве что только самые маленькие в одних рубашонках. Но ведут себя сдержанно, вблизь не лезут, камнями не кидают.
Остановились все у большой избы, торгован что-то пацанятам сказал, опять послышалось слово "сегун". Несколько пацанят ускакало за этим самым "сегуном", очевидно. Паша решил ничему не удивляться, потому, когда с детворой явился крепкий мужик с тугим пузиком, показательно подпоясанный снизу ремешком с серебрянными фиговинками так, чтоб пузико подчеркнуть, типа "вот какое наел!", Паштет и не удивился. Поприветствовал мужика , тот вроде понял, буркнул что-то в ответ неразборчивое, что можно было бы получить из сложенных друг на друга одновременно фраз: "И ты будь здоров, человече!" и "носит вас, чертей, будь вы неладны!" Торгованы затарахтели в свою очередь, мужик оценивающе оглядывал попаданца. Паша попытался осторожно задавать наводящие вопросы, опять получил те же результаты - только на слово "немцы" мужик отреагировал пониманием, почесал в ухе, подумал, потом кивнул головой, типа ладно, раз чужаку так охота - нехай едет к немцам. Усмешка какая-то у него была при этом неправильная, очень уж презрение проскочило при "немцах", с другой стороны показалось Паше, что сам мужик, весьма настороженно глядевший вначале, как-то успокоился. Ощущение было странным - словно Пашу оценили, классифицировали и поставили на соответствующую полку, после чего инвентаризированный попаданец перестал быть непонятным, но интересным объектом. Почему-то вспомнилось из детства, как мама нашла при уборке квартиры какую-то гайку, обратилась к отцу, тот повертел деталь в руках, потом хмыкнул: "А, это от дивана!" Отодвинул мебель и да, прикрутил гайку на ее место.