- Представьте, что мужик после развода переехал из поместья в маленькую квартирку. И волкодавов своих - свору - держит теперь на малых квадратных метрах. Надо псов кормить-поить, лечить, отходы убирать. Выгуливать нельзя - соседи против. Сами-то соседи держат своих волкодавов, а некоторые - даже и волков, но им выгуливать свое зверье можно, а мужику несчастному - нельзя, потому как он же получил заверения, что все вокруг его друзья, а он вдруг с волкодавами. Агрессивно очень получается. Как, расходная картинка? Вы считаете, что флот и арсеналы с ядерным оружием проще в обиходе, чем собаки, никаких трат не требуют? Типа, оно железное и что с ним сделается? Серьезно?
- Я как-то не готов сейчас это обсуждать - буркнул Паштет, вспомнивший, как его отец и он сам, лет десять назад возились с дедовской машиной, простоявшей в гараже несколько годов. Прокорячиться пришлось сильно и менять пришлось кучу деталей, начиная со сдохшего аккумулятора и кончая всякими мелкими резиновыми финтифлюшками и шлангами, пересохшими за время хранения. А потом, когда выехали - гавкнулся ремень генератора. В общем, не порадовала стоялая машинка.
- Тогда просто примите на веру то, что это миллиардные расходы. Попутно наши братья продавали советскую технику по демпинговым ценам, чем посадили на скудный рацион наш собственный ВПК. Так что украинцы могут стенать сколько угодно - но они потому от этого добра в виде флота и атомных ракет избавились, чтоб расходы не нести. А у нас - это очередное чудо и привычный слом точных расчетов наших партнеров по нашей окончательной могилизации - уже в который раз. Опять отросли волосики.
- А толку-то - хмуро ответил Паштет.
- Что вы имеете в виду? - заинтересовался лекарь, поглядывая в затянутое молочной пеленой окно.
- Выросли волосики и Самсон вроде как на себя и своих врагов храм обвалил. Ну, положим, хватит нам сейчас сил устроить с врагами взаимную аннигиляцию, какая в этом радость?
- В общем уничтожении радости нет. Но Самсону деваться было некуда - он был ослеплен, да и постарел, будучи в рабстве. Сил и хватило на разовую акцию. Мы ведь в несколько лучшем положении? - усмехнулся доктор.
Паштет пожал плечами. С одной стороны все сказанное доктором было очень похоже на правду, а с другой - толку от всей этой информации Паша не видел совершенно и не вполне понимал, зачем старый лекарь об этом распинается так старательно.
- Все это, конечно, хорошо и всякое такое, только пока не вижу особой зрячести у нас. И пока, извините, мы от слепого Самсона не шибко отличаемся. Наломать дров можем, а толку? Тем более, что вы сами же толковали про отсутствующую идеологию. Куда двигать-то, если не ломать все подряд. Да и то - если мы будем сидеть на попе ровно - нас начнут долбать. Уже начали - вспомнив баечку Хоря про Крым, сказал Паша. Доктор заинтересовался, потому попаданец быстро и кратко лекарю пересказал ситуацию с взятием Крыма. Что странно - старичок нимало не удивился, принял как должное. Настало время Паше удивленно поднять бровь.
- Вы словно и сами об этом знали? - спросил он собеседника.
- Нет, так в деталях не знал. Но алгоритм поведения старый, обкатанный и повторялся многократно и раньше и сейчас. Очень это действенно - в самом начале мятежа или войны совершить кровавое злодеяние самого отвратительного свойства, чтоб пути назад не было, и чтоб обе стороны в крови мазанулись сразу и ожесточились до зверского состояния. Чтоб никакого примирения и быть не могло. Чего-чего, а такого даже я знаю не один пример.
- Средневековье давно прошло - поставил Паштет старичка на место, но тот возразил:
- Нравы у европейцев средневековые, это верно. Но польское восстание, когда русских солдат в Страстной четверг резали в церквях Варшавы, воспользовавшись церковным праздником и тем, что солдаты были безоружны, было недавно сравнительно - это восстание потом Суворов давил. А были примеры и позже - тот же Венгерский мятеж, когда демократические студенты, а на деле недобитая фашистская сволочь, первым делом в Будапеште вырезала наш армейский госпиталь и семьи офицеров. 1956 год, совсем недавно. Медичек изнасиловали, убили заковыристо, а полуголые тела повыбрасывали в окна. Еще потом и поглумились над трупами, благо среди демократичных студентов оказалось до черта военных преступников. Ясное дело это способствует кровопролитию. Мне когда фото убитых девчонок наших показали, так кровь в голову бросилась, и я бы с удовольствием бы сам пару - тройку этих демократичных венгров бы пришиб своими руками.
- Венгры? - удивился Паша.
- Они самые. У нас очень любят болтать, что нет плохих народов, но вы имейте в виду, если ТАМ столкнетесь с венграми - им в плен лучше не попадаться. Они были такими выдумщиками, что наши их тоже в плен старались не брать. Именно поэтому венгров у нас в плену было мало...
- Я слыхал, что эсэсовцев в плен не брали - удивился опять Паша.
- Скорее эсэсовцев брали, чем венгров. Немцы - они этакие киборги. В них вложат программу убивать - будут убивать старательно. Вложат иную программу - будут мирными. У немцев нет полета фантазии, задорной выдумки в деле садизма. А у венгров она была. Потрошили они мирное население и военнопленных наших с размахом и вариациями, удовольствием и весельем. Симпатичный народ, да. И соседи их любят очень. На фронте немцам приходилось выворачиваться, чтоб румыны с венграми не стояли рядом - сразу же начиналась драка, причем с резьбой по живому мясу. Наши потом этим творчески воспользовались - когда Румыния немцев предала и переметнулась на нашу сторону, советские генералы старались румын не против немцев ставить, а против венгров. Тогда румыны воевали отлично, от души и с остервенением. А до этого у нас в Гражданскую и красные и белые диву давались на дружбу европейцев. Когда чехи закатили мятеж в Сибири, и встали на сторону белых, венгерские военнопленные дружно подались к красным. Не потому, что большевистские идеи им нравились, но против чехов. И что характерно - если сталкивались в ходе боевых действий чехи с венграми, то к удивлению и белых и красных тут же забывали все воинские премудрости, бросали пулеметы и винтовки и сходились в ножи. Пленных после таких встреч не было, раненых заботливо добивали. И наши боялись соваться в эти разборки. Что белые, что красные.
- Вы прямо как сапер Водичка говорите - улыбнулся Паштет.
- Гашек очень точно описал ситуацию. К слову сам он был храбрым человеком - чех, а пошел к красным. Его за это и сейчас в Чехии недолюбливают, не простили. Так что я серьезно говорю, к венграм в плен не попадайте.
- Учту - кивнул хмуро Паштет.
- Да уж будьте так любезны - сказал воспитанный старичок.
- Но тем не менее вы так и не сказали, с чего нам вдруг должно повезти. В смысле не вижу я, чтобы мы прозрели и увидели куда двигаться.
Говоря это Паштет полагал, что старик даст внятный совет - на тот случай, если попаданец доберется до верхнего начальства. Другое дело, что скорее всего этого не произойдет, но пример Лёхи, просто откровенно не знавшего - что говорить этим странным предкам, стоял перед глазами. Толку-то убить Хрущева или наябедничать на Горбачева с Ельцыным. Сейчас Паша понимал, что процесс движения такой громадной страны не только персоналии того или иного руководителя.
- Вот вы заговорили про сапера Водичку и Гашека, так я сразу вспомнил недавний случай. Угощали меня недавно адски навороченным кушаньем невиданной стоимости. Предел мечтаний любого современного креативно мыслящего человека. А меня смех разобрал, когда увидел, что подали.
- И что там было? - спросил Паштет, весьма уныло оценивающий современные кухонные креативы. Ему не нравилось, что в ресторанах подают громадные тарелки с сиротливо затерявшимся на просторах фарфора кусочком чего-то невнятного, но люто дорогого. А съел - и не заметил. И не сказать потом, что обалденно вкусно было.
- Это была черная икра и золотая фольга. Тоненькая из чистого золота. Типа станиолевой для шоколадок, но не из алюминия. По замыслу шеф - повара это было пределом мечтаний любого. А я, знаете, вспомнил почему-то, как денщик Балоун сожрал у своего обер - лейтенанта Лукаша печеночный паштет (Паша вздрогнул, услышав свое прозвище) прямо со станиолевой оберткой. Помните такое?
- Помню, конечно. Этот обжора потом блевал и из него летели куски фольги - кивнул Паша. Как ни странно, а ассоциация врача ему понравилась.