Ну, а вот потом, конечно, таки заверте...
Хорь мечтательно похлопал ресницами, томно вздохнул, после уже нормальным, неожиданно деловым голосом заявил:
- А еще нашел я одно местечко, в реале, вот там все продается, диву даться. Жаль, не обучен я всякими астролябиями владеть, а то б взял, заместо жипиэса - на карте захоронки отмечать, на случай вернуться.
- Рынок что ли какой? И прямо все-все можно купить? - уточнил Паштет.
- Ага. Библия с автографом автора, например попалась. Сумочка из крокодиловой жижи. Канализационный люк из Казани. Схема бесконечности - ну, короче, все что может пригодиться - кивнул задумчиво головой Хорь.
- Не знаю. Вот зачем тебе, например, схема бесконечности канализационного люка? - усомнился Паша.
- Да уж. Надолго псу красное яйцо? - задал риторический вопрос водитель и закончил прагматическим вопросом:
- Ты, Павло, компас и веревку припас?
- Компас - да. А веревка зачем?
- Возьми обязательно. Случись что - будет на чем повеситься. Шутка. И в хозяйстве вещь нужная, так что метров двадцать хорошей веревки прикупи, я серьезно говорю. Сам не знаешь, что может пригодиться и когда. А иной раз предмет вроде и ненужный, а оказывается, что почище нужного нужен. И стоит дороже. Поди, знай.
- Да ладно тебе мозги пудрить - вздохнул Паштет.
- Откопали как-то под Псковом захоронку царских червонцев. Товарищу перепало от копаря в благодарность за нечто важное. Ну, хранил на чОрный день. Настал этот день, он понес червонцы сдавать к знакомому старому еврею. Тот посмотрел и говорит - подделка. Я, говорит, 50 лет в ювелирке - так вот подделка. Но очень старая, очень качественная и, говорит по опыту - возраст соответствует. Того времени фальшак, царского. Пошли по знакомым - в итоге оказалось - это еще кайзеровцы наклепали такого чтоб какую - то там диверсию финансовую устроить, в ПМВ. А потом как-то оно там под Псковом осело. Ушли червонцы дороже, чем если б настоящие были. А ты говоришь - бублики! Ну, ладно, до встречи! - пожал лапу и, лихо развернувшись, уехал. Паша задумчиво поглядел вслед колоброду, вздохнул и двинул домой. И веревку все-таки перед самым отлетом купил и сунул в карман притороченного к сидору палаточного чехла.
Глава десять. Опять странный старичок.
Туман выпал густой и тяжелый. Машины, шедшие в аэропорт, тащились непривычно медленно, видимость была убогой и Паштет, глядя на ватную пелену в окне автобуса, уже обреченно понимал, что в таком молоке самолеты не летают. Над головой было тихо, что тоже подтверждало внятное подозрение. Так-то пока едешь, штук пять - шесть металлических птиц успевало прореветь, взлетая или садясь.
Равнодушный женский голос быстро подтвердил задержку рейса. Паштет сходил, посмотрел на электронное табло - мало ли что. Но и табло не порадовало. Публики было много, отменялись все рейсы уже несколько часов, потому обычно полупустой корпус аэропорта производил впечатление рынка в базарный день. Чертыхаясь, Паша брел мимо рядов кресел, выискивая себе местечко, но сограждане сидели плотно, словно кукурузные зерна. Орал какой-то неугомонный младенец, вертелись под ногами малоразмерные пострелята, багаж лежал кучами и в воздухе носилось напряжение, воспринимаемое словно атмосферное электричество. Пока было объявлено о задержке на пару часов, но равнодушное табло указывало, что не улетели еще и те, кто должен был свалить шесть часов назад, еще ночными бортами. Впрочем, Паше, как постоянному летателю в разные концы страны, это было привычно. Всякое бывало, потому раздражения особого не было, хотелось найти себе тихое местечко и либо покемарить, либо почитать, благо всякой литературы в мобиле было закачено много. Проблема была только в том, что публики оказалось слишком много. Впрочем, Паштет точно знал, что рано или поздно, а он себе найдет уголок, надо только поискать. Возникшее вдруг ощущение пристального взгляда заставило поднять глаза и осмотреться. Оказалось, что на Пашу смотрит тот странный старичок, который помирал несколько раз и помог преодолеть боязнь полетов не так давно. Попаданец кивнул, улыбнулся, подошел поближе. Старичок ответил тем же, продолжая внимательно вглядываться в лицо Павла.
- Странно вы на меня смотрите - встревожился Паштет. Как-то не хотелось ему убывать в портал, зная, что на его морде уже написано 'Помрет в ближайшем будущем'.
- Знаете, сам не пойму, что вижу. Но поспешу вас успокоить - что-то не так, но совершенно точно, это не привычное мне. Точно - не маска смерти у вас на лице, а вот что - не пойму. Такого раньше ни разу не было - тихо и быстро сказал старичок.
Паштет постарался улыбнуться бодро и задиристо, но сам почуял, что получилось кисло и криво:
-Может вы стали различать, кто от чего помре, и у меня просто будет что-то заковыристое? Типа деревом придавило, или каток переехал?
Старичок успокаивающе помахал сухонькими ладошками:
- Вы отчасти правы, я теперь умею видеть причину смерти. Разделяю уже маски от болезней и огнестрела, даже аварии теперь отличны, есть такое, да. Но тут у вас совсем иное. Понимаете? Совершенно иное. Это не маска смерти, как вы выразились. Сам не пойму - что. Но не та маска. Это могу дать гарантию. Так что не волнуйтесь, очень вас прошу.
Паша почесал затылок, нельзя сказать, что слова собеседника его сильно успокоили. Уточнил:
- А вы так многих предупредить успели?
-Предупредить людей? Шутите! Я всю свою сознательную жизнь этим занимался - с совершенно мизерными успехами. Пока гром не грянет - мужик не перекрестится! Да еще и не всякий гром годится. Иным даже если в башку молния ударит - не убедит. Даже если и дважды. И трижды! Еще и издеваться над вами будет высокомерно. Ей-ей, проверено, стаж врачебный у меня большой. Совсем недавно вижу масочку на лице у молодого мужчины. И даже просто, как врач, вижу симптоматику серьезного нарушения работы сердечно - сосудистой системы в придачу к тяжелым проблемам в обмене веществ. Такие симптомы, которые называют манифестными. Типа демонстрации орущих футбольных фанатов на улице - не заметить трудно. И сдуру ему посоветовал все-таки изменить привычки, которые у него сплошь вредные, что тоже было видно невооруженным глазом.
- А он что? - усмехнулся Паштет.
- Старичок, не надо мне тут моросить! - сказал этот молчел весьма высокомерно. Я и заткнулся. У каждого свои тараканы в голове, а мужчины... Знаете, мужчины - это чудом уцелевшие мальчики. Каждый ведь может легко вспомнить десяток случаев, которые вполне могли оказаться трагическими, но - просто неслыханно, сказочно повезло.
- А старики - это чудом выжившие мужчины?
- Да - уверенно кивнул старый врач.
Паштет был вполне обычным мальчиком, потому, только на миг задумавшись вспомнил, не сходя с места, с десяток ситуаций, когда действительно чудом выжил. И визг тормозов, когда сгоряча выскочил на спор через дорогу, и мутный свет через толщу воды, и деревянные по твердости пальцы, больно тянущие за волосы наверх, и странный привкус собственной крови во рту, медный какой-то, и ватность ног после режущего удара в лицо... Опомнился, глянул на собеседника
- Вы явно собрались в поход - заметил корректный старичок. Понятно было, что в лоб спрашивать не станет, но явно связывает странность в облике пациента ( а для врачей - все люди - пациенты), с каким-то мероприятием в ближайшем будущем. И хочет понять эту связь, уточнив, что за новая маска им увидена только что.
Паша вздохнул, жестом предложил отойти к мутно-молочному из-за тумана окну. Там никого не было, говорить можно было бы спокойно.
- Мне бы не хотелось, чтобы вы считали меня полоумным - начал издалека Паштет.
- Давайте опустим прелюдию, вступление и прочие завитушки - улыбнулся врач.
- Если по сути - у меня есть сведения о том, что в определенной местности периодически открывается возможность попасть в осень 1941 года. Можно назвать это порталом или еще как, вневременным континуумом (вспомнил Паша к месту заумный ученый термин, правда не очень зная, что он означает в действительности) или черт его знает еще что. Факт такой - парень мой знакомый туда влетел, а через пару дней вывалился обратно. Там для него прошло порядка двух месяцев. Насколько я могу судить - не врет, так что я собираюсь попробовать туда влезть тоже. Другое дело, я не уверен, что портал там будет - два года его не было, может он вообще однократный.