Поглядел на удивленного Пашу и опять то и дело заваливаясь на высокий и непонятный штиль и сходя с него на просторечье поведал, про сражение под Судьбищами. Попаданец о таком и слыхом не слыхивал и ведом не ведывал.
Напрягся, тем более, что говорил сотник с точными деталями и уверен был фон Шпицберген, что был там сотник сам и своими глазами все видел. И это как раз тоже - успокаивало. Самое сложное оказалось понимать цифры на старославянском, а военный человек сотник не слишком упирал на художественность изложения, а толковал сухо, как и потом ветераны грешили, отчего их воспоминания читать было очень скучно и тяжело. Так и сейчас получалось.
Если понял правильно, то драка была с тем же Давлет-Гиреем, что и сейчас но с десяток лет тому назад. Понять хитросплетение случившегося тогда оказалось проще, чем полагал - еще и потому, что опять же вышло как сейчас. Орда оказалась не там, где ждали, сумел хан обмануть царя и вроде бы шел воевать черкесов, что под десницу Ивана перешли, а сам пошел по Муравскому шляху - на Тулу и Москву. Ну да татары известные хитрецы, не удивительно. "Лук натягивают в одну сторону, а стрела летит в другую!"
Войско боярина Шереметева, посланное на помощь черкесам, пересекая Муравский шлях увидело - тут прошла Орда! Сотни тысяч коней, овец и прочего скота как саранча выжирали в траве до голой земли широченную полосу по обе стороны дороги. Воевода принял решение - и пошел вслед татаровам. И вскоре догнал огромный обоз орды, везший все припасы для войска. Громадный запас стрел, жратва, баранты овец на прокорм, табуны сменных коней, верблюды, тысячи груженых телег, шатры, утварь, одежа и черт еще знает что! И даже прекрасных аргамаков ханских две сотни! Все, что нужно для успешного похода - все тут имелось.
Обозники были вырезаны, богатую добычу погнали и в Рязань и в Ряжск и в Мценск разными дорогами. Так, чтобы хан не смог вернуть себе весь обоз сразу. Для того, чтобы это сделать, пришлось послать половину войска Шереметева погонщиками да возничими, да и то людей не хватало люто, больно уж много захватили добра. А другая половина - в которой мальчишкой совсем зеленым и сотник был - пошла за Ордой. Хан, как только узнал, что его так обобрали и обидели, мигом повернул обратно, немало удивив жителей Тулы, которую как раз собирался штурмовать. Божьим провидением посчитали, когда грозная орда, даже не запалив посад, развернулась и ушла прочь.
Шли татарове полным махом и на второй день столкнулись с полками воеводы Шереметева на Судьбищенском поле. В конной встречной сече татарский авангард был разгромлен, но за ним шли все силы и своим тяжким таранным ударом они опрокинули боярскую конницу московитов.
Воевода был тяжело ранен, а бежавшие укрылись за стрелецкой обороной. Не зря готовились - гуляй - города там не было, потому пришлось помудрить и помахать топорами, валя деревья и устраивая из них загородь. Рубили так, чтоб оставались пни - до сосков отмеряя, чтоб пищали класть удобно. Отсекали ветки не у ствола, а чтоб дерево становилось рогаточной растопырой. И так укладывали, остриями в сторону атакующих. Овраги там имелись, так все это разумно сочетали - как рвы с завалами. Запас чеснока весь срасходовали. Преследовавшие татарове, уже празднующие победу, с ходу напоролись на эту оборону и стрельцы дали залп прицельно. Солоно пришлось - атаковали ордынцы яростно и неудержимо, без обоза все их дело рушилось сразу. Резались весь день, пороховой дым затягивал слоистым туманом поле. Вот там было страшно, потому как татаров было вдесятеро больше. И лезли они осатанело, не считая потерь.
Хан - настоящий воин. Сам свои тысячи в бой водил. До самой ночи рубились яростно. Стрельцам тоже приходилось сечься, да еще с неба сыпались тысячи стрел. Ночь мигом пролетела и сеча пошла с новой силой. Только вот уже стрелы у татар кончились, потому резня шла не в пользу ордынцев. А порох и пули у стрельцов еще имелись. И били они почти в упор, шили увесистые свинцовые шарики, размером с голубиное яйцо, сразу по два - три врага. И тогда татарам еще огневой бой был внове, это сейчас уже и сами научились.
За это время полоненный обоз ушел уже так далеко, что догнать его и степняки не смогли б. Хан это понял, обошел забивший пробкой дорогу русский отряд и пошел восвояси, не солоно хлебавши. Провалился Большой поход бесславно. Пошли татарове по шерсть, а ушли сами обстрижены. А Великий государь милостиво одарил и воеводу и ратников. Сотник поцокал языком, вспоминая с удовольствием свое первое дело.
За разговором и свечерело. Клевавший носом Паштет с трудом поднялся на ноги, потер ладонями лицо. Странно было - противное ощущение, словно не своя кожа, а сохлая залежавшаяся колбаса, покрытая липким и мерзким налетом. Козырнул автоматически сотнику, сам понял по удивленным глазам стрельцов, что к такому жесту они не приучены, но уже было как-то наплевать. Как-то сам собой воинский этот жест получился.
Камарады дремали в теньке от телег. Сел рядышком, вытянул ноги и как провалился. И зло разобрало, как когда-то в аэропорту, когда не мог понять, как работают краны в туалете, новомодные какие-то присобачили, то ли лазерные, то ли еще как - но с ходу было не понять, как их, подлюк, открывать. Хоть канючь, как тот герой анекдота: "Краник откройся!" И в этой громадной душевой, тоже ни черта было не понять - как воду-то включить? Заковыристые сантехнические приблуды нагло сверкали никелированными частями, пускали яркие блики, но воды не удавалось добыть. Ну не лизать же влажные стенки? И на полу, как на грех очень ровном и гладком ни одной лужицы. Чертовщина! Вот придется идти в бассейн, что за стенкой и пить воду оттуда, хотя она и с хлоркой.
- Не помывшись - в бассейн идти нельзя - заявил знакомый голос.
Глянул. Ну да, вездесущий Хорь сидит у костерка на гладком кафельном полу - и альва эта темная тут же - жарит что-то на прутике.
- Сосиску хочешь? - спрашивает.
- Какая же это сосиска - у нее вон лапы и хвост. Крыса это!
- Сразу уж и крыса. И не крыса это, а белка. Диетпродукт, сродни кролику. Полезно витаминами, солями и микроэлементами.
- Не, сам ее ешь. Мне воды надо!
- Нету воды. Отключили за неуплату у соседей снизу и сбоку.
- А я-то при чем? - разозлился Паштет.
- Так сам у соседей и спроси. Вон они - явились, не запылились. Слышишь, стучатся? - кивнул Хорь.
Паша зло стал засучивать рукава ватника, но те как-то не заворачивались, словно стали жестяными на манер кровельного железа. Глянул, что за чертовщина? И удивился, рукава до плеч были покрыты красно-коричневой засохшей кровяной коркой. А в дверь и впрямь настойчиво барабанили.
- Открой им! - велел Паша альве.
Та (или тот?) гибко вскочила на ноги, мигом оказалась у входа и щелкнула засовом.
- Это я зря! - успел подумать погорячившийся попаданец, увидев валящую в проем многоголовую массу червивого мяса с сотней оскаленных мертвых лиц...
- Голова садовая! Лови! - и Хорь кинул Паше вороненый автомат Калашникова обильно увешанный какими-то рукоятками, прицелами и прочими глушителями на планках Пикаттини. Попаданец махнул руками, но те были онемевшими и не послушались, оружие пролетело совсем рядом и загремело с металлическим дребезжанием по сияющему кафелю, скользя дальше и дальше, а по спине ледяным языком лизнул ужас. И не крикнуть даже! А вал дохлятины злой - вот уже! Беззвучно рявкнул от отчаяния что-то немое и рванул навстречу. Больно ударился лбом об что - то острое. Ошалело завертел головой, потирая ушибленное место с быстро набухавшей шишкой.
Дохлятина с обсохшими зубами и глазами мирно и спокойно лежала в нескольких шагах. Приснится же такая дрянь! А боковина у телеги - угловатая, да. И гвозданулся башкой сильно, аж искры из глаз. Стук, видать, вышел громкий - и Гриммельсбахер и Шелленберг обернулись и не то, чтоб заржали или ухмыльнулись, но прищурились оба ехидно.
- Черти гонялись? - спросил "Два слова" очень иронично.
- Мертвецы - сухо ответил Паша. Сил ушло на это слово так много, что понял - есть шанс стать еще большим молчальником, чем этот скупой на речи немец.
- Тоже нечисть! - уверенно заявил молчун.
Игрок недоуменно уставился на своего товарища. Видать такая болтливость была ему внове. А за щитами слитно грохотали барабаны "соседей".
Глава двадцать третья: Руки султана.