Я отпросился на сегодня и завтра. До обеда все дела подчистил, что срочными были. У нас впереди два выходных дня. Чего хочешь делать?
Я встал с матраса, что постелили мне ночью супруги, и направился в туалет. Уже пройдя мимо Пети, я буркнул:
В туалет схожу, можно? и обернулся к другу. Тот не спускал глаз с моей спины и молча хлопал глазами.
Я думал, что знаю все твои шрамы. Этих, он указал на спину и руку, я не помню.
А, не бери в голову. Одним больше, одним меньше
Сань, это ж не об ветки в тайге тихо сказал Петя и тут же добавил: Рассказывай! Хоть тон у него и был приказной, я отмахнулся.
Дай отлить, а? Не дожидаясь ответа, я прошел в туалет и сделал свои дела. Затем неспешно умылся, придя в чувство.
Аленки дома не было, видимо, гуляет с дочкой. Усевшись вновь на кухне и осадив Петю уже своим приказным тоном, начал рассказ.
Даже спрашивать тебя не буду, сдашь ты меня или нет, просто если ты это сделаешь, то меня просто посадят, а то и шлепнут.
Сань, да мне по хрену, ты же знаешь! Служба службой, но ты мне дороже!
Подслушать не могут?
Мы же не в коммуналке! успокаивающим тоном произнес Петя.
Петь, я лечился, глаза почти не видели, даже после госпиталя в Москве. Там мне док один глаз немного вправил, но вот второй
Сань с упреком в голосе сказал друг.
Петь, с сорок третьего я в Америке жил. Только приехал.
Ни х себе! обалдел Петруха.
Ага, только сильно не кричи. Там нашел хорошего врача, тот меня и залатал. Конечно, стопроцентного зрения нет, даже сейчас, но видеть я стал хорошо, а главное, ушли головные боли, что были сразу после ранения.
А рука? Спина?
Ох, длинная это история
Мы никуда не спешим!
Я начал рассказ, от которого у друга глаза лезли на лоб, и он постоянно меня перебивал.
Как это в полицию поступил? Как на войну забрали? Какие острова? Какие японцы? он завалил меня вопросами, на которые я последовательно отвечал. Чувствовал я себя в конце разговора как после допроса.
Одуреть можно! Уехать из страны лечиться к буржуям, там на войну вернуться Ты точно сумасшедший! Хотя я это и в Сталинграде замечал, когда ты один на фрицев ходил. А еще я замечал, что ты очень много знаешь! Настоящий следак.
Так, Петро, или ты убираешь «следователя», или я уйду на хрен! строго оборвал я друга.
Ладно-ладно, извини. Так как сейчас рука-то?
Да как и у тебя! я показал не сгибающиеся полностью два пальца, а затем, согнув руку в локте, указал и на то, как работает рука в целом. У Пети была почти та же проблема.
Если бы кто другой рассказал, хрен бы я поверил, заключил Петруха, не вздумай только кому рассказать, сядешь наверняка!
Тебе рассказал, подмигнул я ему, сяду?
Дурак ты, старшина! подвел итог Петя.
Нет, покачал я головой, я офицер специального, противотеррористического отряда. Если на звания переводить, то примерно старлей, как и ты. Я там, в отделе этом, еще и за главного инструктора.
Так же, снайпером? Глаза-то позволяют?
Да нормально все.
Я тогда чуть дольше в части задержался, только через неделю отправили, так слышал, что тебя к награде Нечаев представлял, не знаю, утвердили или нет. Но когда придут новые документы, то, думаю, узнаем. Я сегодня запросы сделал, побегать пришлось, скоро все бумаги будут у тебя на руках. Только нужно сфотографироваться.
Нужно, значит, нужно, пожал я плечами. Чего делать будем?
Пойдем гулять, я тебе город покажу? Ага, а может, я тебе его покажу? Точнее, расскажу, что будет здесь лет через сорок-пятьдесят? Смеялся я в душе, конечно, но гулять согласился.
Идем, конечно, заодно и поговорим произнес я так загадочно, что Петруха вперился в меня своим ментовским взглядом с еще большей силой.
Ты мне что-то хочешь рассказать? Я имею в виду то, что ты мне не стал говорить там, на фронте, а ведь хотел, я по глазам видел!
Да, не буду скрывать, очень хотел. Петь, ты помнишь мою историю о появлении в составе группы окруженцев?
Ну Петя как-то напрягся.
Расслабься, не засланным я был, успокойся, похлопал я друга по плечу. Тут другая история
Пойдем на лавочку, мы уже вышли из дома и Петя указал мне в сторону набережной.
Идем, кивнул я.
Усевшись на лавочку, надо же, а ведь они здесь простоят как минимум лет сорок, только доски менять будут, сами-то лавочки литые, из чугуна, мы продолжили наш разговор. Я не знал, как начать, с чего, поэтому ляпнул то, что показалось на тот момент подходящим.
Хорошие лавочки.
Да, красивые. Их еще при царе установили, так и стоят. Вот, друг сам мне помог.
Ага, еще лет сорок точно простоят, улыбнулся я.
Ну, а почему бы и нет, наверняка простоят, Петя не «въехал» в мою «игру» и просто поддакивал.
Вот именно, Петь, что не наверняка, а точно простоят, меня смешил этот разговор. Два человека, крепко подружившиеся на фронте и не видевшиеся очень давно, сидят и разговаривают о лавочках.
Да нехай себе стоят, о чем ты вообще? и тут что-то блеснуло в глазах у друга. О лавочках это для начала, да?
Помнишь, как тебя интересовало то, когда кончится война?
Да я бы по-другому сказал, скривился друг, помню, как ты, довольно равнодушно так, сказал мне как-то, ранили тебя тогда в очередной раз, что воевать еще больше двух лет. Я тебя тогда подловил, ты разгорячен был после боя, наверное, не заметил, как сказал
Что именно?
Что война кончится в мае, причем и год угадал.
Ага, и это тоже.
Сань, говори, я ж сейчас весь изведусь. Как, откуда ты столько знаешь? Или знал? А я вдруг решил шутить дальше, испытывая терпение друга.
Мологжане бывшие не достают? В Рыбинске перед самой войной город Мологу затопили, устроив Рыбинское водохранилище. Так вот те бывшие жители города даже через пятьдесят лет все ноют и ноют.
Чего? явно сбился с мысли Петя.
Чего, ты глухим, что ли, стал? смеясь уже не скрывая, спросил в свою очередь я.
Это ты сейчас о чем? членораздельно, чуть ли не по слогам произнес Петр.
Не бери в голову, просто ляпнул. Скажи мне, дружище, как тебе рассказать то, что я хочу?
Ни фига ты вопросики подкидываешь! А я почем знаю? Говори уж как-нибудь, надоело твои загадки решать! едва не матерясь, выпалил Петр.
Просто, если я рубану тебе все вот так, в лоб, ты просто охренеешь и убежишь, да еще и «скорую» мне вызовешь. А я в дурдом не собираюсь.
Сань, ну не томи, обещаю, дослушаю до конца!
Петь, ты здесь родился? заглянул я в глаза друга.
Да, я ж рассказывал, машинально кивнул он.
Я тоже
Ты же не помнил ничего о себе, контузия. Что, и голову вылечил тут Петя и споткнулся.
Ага, понял, наконец, куда клоню?
Ты ничего не рассказывал, постоянно отмахивался от всех
А историю с наградами напомнить?
Ты не хотел, чтобы тебя награждали! он четко вспомнил то, что я и хотел от него услышать.
Ты не думал, почему?
Ну, ты же объяснял, что удача отвернется, сглаза боялся, хоть мне и смешно было такое слышать.
Петь, я тоже родился в твоем городе в восьмидесятом году.
Чего? Тебе же не шестьдесят восемь лет!
Ага, в тысяча девятьсот восьмидесятом и я взял паузу, чтобы вдоволь насмотреться на смешное выражение лица моего сослуживца-однополчанина.
Мы молчали минут двадцать, я уже начал переживать, что Петя ищет предлог, чтобы сбегать за «скорой помощью», когда он наконец оттаял.
Так, б, теперь-то все и сходится! воскликнул наконец Петя. Ты как ясновидящий, да?
Ой блин! выдохнул я. Я был о тебе лучшего мнения как о следователе.
Сань, ты чего, всерьез? Видя, что я и не думаю улыбаться, он вдруг вскочил. И ты молчал??? Ты столько времени молчал, гад!
Поэтому и не говорил, что боялся именно такой реакции. Если бы мной заинтересовались «органы», как ты думаешь, я был бы еще жив? Вот только правду говори!
Ты знал о войне, о победе, о жизни вообще!!! Ты же мог помочь
Кому? Петь, ты себя слышишь? спокойно ответил я.
Да как это кому? Рассказал бы политруку, Нечаеву, мне, наконец! Уж довели бы куда следует!