Вот и решила не убирать наш образ, а как бы сдвинуть в горизонтальной плоскости, то есть наблюдатели нас смогут видеть, но с их точки зрения мы будем в паре сотен метров в стороне от места настоящего нахождения, причём столбы от взрывов снарядов будут вставать вокруг нашего виртуального фантома, а не отображаться вместе с отражением куска водной поверхности. То есть эффект полупронецаемости, как зеркало, в которое с одной стороны видно насквозь, а с другой отражение. То есть все вражеские наблюдатели будут видеть смещение по углу пеленга градусов на пять, а вблизи можно до пятнадцати-двадцати. Ещё желательно подходить под прямыми углами, а не протяжённым бортом, это, как мне объяснил Николай понятие, площадь цели разная. Не, знаю, как это объяснить с точки зрения оптики, просто ни слов, ни понятий нужных в языке нет. Я как-то по его просьбе, стала объяснять однажды какую-то мелочь Николаю и поняла, что попала в старый анекдот:
"Грузин слетал в Москву, в деревне его просят рассказать. Ну, что вам рассказать про самолёт?! Вы ишака у Гиви знаете?! Да! Да! Конечно, знаем! Так вот! НИЧЕГО ОБЩЕГО!"
Поэтому дальше пытаться следовать по пути персонажей этого анекдота не буду, буду сразу о цели и видимом проявлении. Как мы проверяли эффективность? Да посадили на катер Артеньева и Волкова, дали им журнал и приказали записывать поминутно пеленг на нас, предварительно сверив часы, и имея записи, когда я начала и что именно делала, а так же фиксировать все необычности, которые увидят или почувствуют. Аналогичные записи и пеленги уже на катер вели наш штатный дальномерщик мичман Древков и младший артиллерист мичман Кляйнгард.
Минёры Пётр Карлович фон Кнюпфер и Степан Ильич Миллер из обоих бортовых минных аппаратов, а потом по очереди из кормового вели сопровождение, высчитывали упреждения, отрабатывали холостые пуски, в общем, Николай их погонял в хвост и в гриву. Только они не поняли, почему он требовал от них наведение на дистанциях до десяти кабельтовых и скорости сорок узлов. Но составили таблицы накануне и довольно ловко ими оперировали. Всё-таки Пётр Карлович своё заведование держит в тонусе и минёр отличный, не зря его Макаров хвалил, да и Степан Ильич не смотря на молодость уже вполне справляется.
Другие аспекты по доработке торпедных стрельб уже отработали в базе, правда, почти никто ничего не понял, но главное, что я сумела проверить свои мысли и возможности, а так, бой покажет. Как ни думала, но решила не тратить рабочую торпеду ради учёбы, можете считать, что мокрая холодная зелёная в пупырышку жаба меня задавила. Вообще, все почти слышали легендарное "Для войны нужно только три вещи: Деньги, деньги и деньги!", и знают, что всё очень не дёшево. Солдаты на выстрел трёхдюймовки говорили "Сапоги полетели", что один выстрелэто цена пары сапог. В моё время одна ракета стоила дороже средних размеров больницы со всем оснащением. Знают все, но вот осознавать никто не желает ни тогда, ни сейчас. И как никому не нравится валяющийся мусор, но при этом каждый считает почти личным оскорблением предложение начать с себя и перестать мусорить. К примеру, попробуйте заставить пойманного за руку такого прожектёра поднять только, что брошенную им бумажку или окурок, да скорее он согласиться иметь свёрнутый на сторону нос, чем "унизиться".
Вот и тут, меня переклинило, что Россия не такая богатая страна, чтобы разбрасывать дорогущие торпеды, вот и решила начать с себя. Оба минёра у нас опытные, с достаточным настрелом учебных и боевых мин на Балтике, так что просто пощупать им не требуется. Остальное проверили и так. В принципе, тренировки по сопровождению целей они проводили и в Малаккском проливе, и в Маниле, и в Сингапуре, всегда, когда мы маневрировали, а рядом были какие-либо цели. Дотошности и обстоятельности нашим немцам не занимать, так, что за них я спокойна. Есть некоторая тревога за сами торпеды, но это уже только при пуске в бою. Рискованно конечно, но для надёжности, первые пуски будем проводить дуплетами, тем более, что и цели первые будут требовать уважительного к себе отношения, так, что даже при одиночном отказе катастрофичного ничего не случится.
В базе уговорила Николая заказать в мастерских простейшую самоходную модель на сжатом воздухе и с одним цилиндром со сломанной списанной старой торпеды. Главная задача этой моделис пенным следом шустрить под водой, всё остальное не важно. Накачивают, механики говорят, набивают, ресивер и запуск, скорость получилась узлов десять, это не важно, как и то, что для удержания глубины приспособили пробковый поплавок обтекаемой формы. Два дня запускали, половина рейда наблюдала очередную придурь Эссена. Шутники из команды на поплавок поставили мачты, приделали бушприт, флажки навесили, очень милый кораблик получился и шустрый.
А я в это время пыталась сделать ход агрегата бесследным. Та ещё задачка получилась. Сначала казалось всё очень просто, взять и растворить воздух в воде, даже если её для этого придётся вскипятить. Ага, как бы не так, от основных свойств вещества не так просто отмахнуться, вскипевшая от излишка энергии вода сама стала превращаться в пар, и вместо пузырного следа получился нормальный такой гейзер. Но при этом родилась другая мысль, которую проверила и она заработала в плане увеличения дальности и скорости хода торпед. То есть, перед накачиванием воздуха в ресивер торпеды, залила внутрь примерно треть объёма жидкости, которая после пуска вскипела и обеспечила достаточное давление паром. При этом объём паропродукции получился таким, что вельбот, к которому снизу на киль прикрутили намертво, добытую на складе, списанную торпеду, вернее половину от неё, без боевой части, после запуска двигателя описал вокруг крейсера восемь с половиной кругов со скоростью узлов двадцать, если не двадцать пять.
Вы бы видели ошалелые лица Мольмера и двух матросов, когда они в брызгах и пене выписывали круги вокруг нас. Николай долго считал и утвердительно заявил скорость тридцать семь- сорок узлов при дальности хода в двенадцать кабельтовых, а это два с лишним километра, между прочим, когда здесь пределом является два кабельтова при двадцати семи узлах и меньше пяти при двадцати узлах. Теперь, что за жидкость и почему она вдруг вскипела. Жидкость вполне себе обычная моча господина капитана второго ранга фон Эссена, и этоне ха-ха, а мне была нужна живая метка, что-то биологическое и лучше связанное со мной, то есть Николаем, я по прошлому опыту опять хотела кровь с водой смешать, потом подумала о моче, и всё получилось. После пуска я привязываюсь к метке и поднимаю температуру, главное не переборщить. К слову, метка позволяет мне ещё и направление подправлять. Николай кряхтя от недовольства стал писать в кувшин, добытый Феофаном, потом драгоценное содержимое кувшина заливалось в торпеды. Пять раз испытывали, всё получилось.
Так, что, как только начнётся война, отходы жизнедеятельности командира, станут очень важным фактором боеготовности корабля! И это не мои слова, вы думаете, что на корабле все тупые и нет острых языков? Фон Кнюпфер сгенерировал вопрос: "Чем же таким Феофан своё высокоблагородие кормит, что его моча обладает такими реактивными свойствами?!" И это только то, что до нас сорока на хвосте донесла, так, что господа офицеры разминались на эту тему достаточно витиевато и старательно.
Про бурун от торпеды, когда я с нашей игрушкой поняла, что у меня что-то начало получаться, сразу запуски прекратила. А вечером под видом выгула Клёпы поехала с Феофаном и боцманом на мелководье в конце западного бассейна. Механики дали нам два набитых ресивера из своих запасов, там только штуцер переделали немного, не вникала, этим Николай занимался, а потом провела три пуска, кораблик чесал без пузырного следа верхом на очаровательном бурунчике, при чём пены на нём получилось очень мало. Так, что надеюсь, что при наличии хотя бы небольшой волны, японские сигнальщики не смогут отличить этот бурунчик от окружающих волн, по крайней мере, с расстояния больше сотни метров, а ближе будет уже поздно. Так, что эти два аспекта торпедной стрельбы мы успешно решили.
С набивкой влажным пироксилином пришлось возиться отдельно. Приказали Левицкому с Кляйгардом взять граммов двести-триста пироксилина, инициирующие заряды и подрывную машинку выдвинулись в Голубиную бухту. Мне требовалось понять, на что и как мне нужно воздействовать, чтобы повысить бризантность состава. Взяли тяжёлую чугунную чушку в форме эдакого блюдца, под которую закладывали заряд. По тому, как чугунина подпрыгивает, на глаз определяли силу взрыва. В общем, с третьей попытки получилось увеличить мощность раза в два, ещё два раза подорвали пятидесятиграммовые заряды для контроля, и меня устроил результат. Вы думаете так просто это нащупать? К примеру, вторая закладка вообще взрываться не захотела, а Левицкий с удивлением разглядывал остатки пироксилиновой набивки, которая крошилась и не взорвалась. Главное, что я чётко зафиксировала нужные мне ощущения, при преобразовании состава в боевой части торпед. Потом, я ещё и снаряды все усилила, где пироксилин был. Просто после волшебных сентябрьских учений я отправила Артеньева в отпуск, а сама зависла на корабле. С ним же отправила письмо Макарову. На флоте есть дивное правило, что одновременно старший офицер и командир борт покидать не имеют права, вот я и отбывала вместе со страдающим по Машеньке Николаем, наверно это, "корабельный арест" получается. Потому и возилась то с минами, то со снарядами, а Николай тоскливо поглядывал на берег.