Так получилось, что «корона» оказалась самой полновесной монетой и была изготовлена из наиболее чистого золота и поэтому за нее давали один целый и одну десятую империала. А «быки» так вообще шли чуть не по полтора за «корону». И еще, если «корона» состояла почти из чистого золота, то, например, империал почти на десятую часть состоял из примесей. А уж про «быков» и говорить нечего. Металлургия в Северном Союзе была на самом примитивном уровне. Как добыли металл, так и напечатали монет. Но если северяне делали так, то ли по лени, то ли по своей природной тупости, то Империя печатала монеты с примесями специально, экономя драгоценный металл и еще по каким-то своим надобностям. Ольт этому не удивился, уж с чем-чем, но там, где дело касается денег, там махинации неизбежны и аферами с деньгами занимались и в его родном мире.
Помимо этих денег имели хождение и другие, ведь существовали еще и другие государственные образования, такие как, например, Вольные Баронства на северо-востоке от Эдатрона, Великая степь, расположенная далеко на Юге, королевство Розенталь и многие другие. Одни государства штамповали свои деньги, другие, не имея достаточно золота и серебра, пользовались их монетами. Конечно понятно, что свои деньгиэто богатство, престиж и прочее, но простому народу было наплевать на родину денег, звеневших в собственном кошельке. Главное, что это был драгоценный металл. А уж определить и поменять одни монеты на другие в соответствии с содержанием золота или серебра мог почти каждый второй. Для этого не надо было быть министром финансов, достаточно было видеть свою выгоду. А уж ее даже последний крестьянин чувствовал за версту.
Так, что, не смотря на свою внешнюю простоту, на самом деле денежная система была довольно запутанной. А если еще учитывать, что существовали такие деньги, как золотые монеты в два раза меньше стандартных, которых так и называли «половинками», большие серебряные монеты, оценивающиеся в одну двадцатую золотой «кроны» или медные пятаки, гривенники, полкопейки и прочую мелочь, то здесь даже сам Единый голову сломит. Хорошо хоть все местные названия денег он перевел в знакомые ему денежные эквиваленты. А соответствием одних денег к другим он надеялся со временем разобраться. Тем более в каждом, уважающем себя городе, существовали меняльные лавки, которые занимались обменом валюты. Менялы занимались в основном валютными операциями, брали за услуги полпроцента от суммы и имели неплохой профит. Так же они занимались ростовщичеством, поэтому их не любили, но терпели. Что поделатьнужные люди. Рассказывая про них Карно презрительно скривил губы. Ольт так понял, что эти менялы были этаким прообразом банков. Хотя обменом денег частенько занимались и простые купцы. Ну что ж, это ему было полезно знать и несколько мыслей на этот счет он оставил на будущее.
Задумавшись, он не сразу заметил, что Карно мнется, словно хочет что-то сказать, но не решается. До Ольта сразу дошло, что вот они и добрались до главного, того, ради чего и был затеян весь этот разговор про деньги.
И что ты маешься? Говори уже, а то как та девка. И хочется, и колется, и мамка не велит.
Карно почесал кудлатую голову:
Тут такое дело Я же обещал тебе рассказать кое-что интересное? Тебе это наверняка заинтересует. Так вот, у Крильта была своя казна, про которую никто в шайке не знал.
И что? Ольт с интересом посмотрел на сосредоточенную рожу, он надеялсябывшего, разбойника. Он-то все ждал, когда Карно заговорит о прииске и заговорит ли вообще. В случае чего он не собирался миндальничать и решить вопрос с ним кардинальным образом. Держать за спиной потенциальную крысу и предателя он не собирался. Однако Карно сумел его удивить.
То, что вы забрали у шайкиэто так, мелочь. Настоящую казну Крильт прятал у себя. Там же и собственные сбережения. Ему, как атаману полагалась половина добычи, ну и наглел без края, куда же без этого.
И что, много там этих сбережений?
А вот мы сейчас и посмотрим. Карно развернулся к атаманской землянке и, кивком головы позвав за собой, заковылял к входу, продолжая на ходу говорить:
Крильт, он ведь был любителем выпить. Но пил только со мной, так как дела кой-какие я для него делал. Ну, а как врежет кувшинчик-другой, тянуло его прихвастнуть, какой он умный и богатый. Многое, что говорил, но главноеутром ничего не помнил, и я не распространялся. Но все, что слышалзапомнил. Так вот, ему, как атаману, отходила половина добычи, но как он делил, иному меняле в городе не стыдно было поучиться. Простым ухорезам доставалась одежда и плохонькое оружие, мол в лесу лихим людямэто самое необходимое и без этого никак, а себе забирал товар, еще и плакался, мол зачем он в лесу нужен, но ради людей мол постарается и по дешевке может сплавит куда-нибудь. Мол за мзду малую похлопочет ради общества. Еще и денег, мелочь какую-нибудь, подкидывал, а те и рады. Еще и благодарны были. Тьфу. Карно сплюнул.
Да, и в правду мерзопакостный человечишка был. Ну, а ты что ж? Вместе пил, слушал опять же
Ну а что я? На дело он меня не звал, говорил, что грабит только купцов проезжих, что деньги на восстание собирает.
А ты прямо так и поверил? усмехнулся Ольт.
Да мне, честно говоря, все равно было. Как узнал, что семью потерял, что друг умер, сам умереть хотел. Только и думал, что перед смертью потрепать еще раз северян.
Понятно. Так, и что теперь?
Давай ка, ложе сдвинем. Тяжелое оно. Истрил, ты с той стороны заходи, там полегче.
Втроем они кое-как сдвинули с места и в правду тяжелые спальные нары. Под ними оказался деревянный люк, для маскировки присыпанный тонким слоем земли.
Здесь Крильт и прятал свою казну. Я тут только один раз был. Крильт с шайкой все на дело ушли, вот и попросил за лагерем присмотреть. Я быстренько и прошвырнулся. Ничего не трогал. Тут ход подземный, уходит к лесу, но недалеко, шагов двадцать будет. Где выходитточно не скажу. Так что легче будет отсюда идти. В конце должен быть отнорок, там у него все и сложено было. Придется тебе лезть, а то мне раны мешают, да и тесновато там для меня.
Отдыхай, ранетый. Ольту было интересно, ну как же, разбойники, клад. Он будто бы вернулся в далекое детство своей прошлой жизни и перечитывал роман вроде «Острова сокровищ». Но сейчас у него опять было детство и можно было реализовать свои мечтания. Ольт быстро выскочил из землянки и из первой же попавшейся палки и старой порванной рубахи, которую Истрил оставила на заплатки, скрутил себе факел. Зажег от костра и пошел обратно. Взрослые уже расчистили место и подняли люк, склонившись у подземного хода, стараясь хоть что-то разглядеть в непроницаемой темноте.
Посторонись, народ! Герой на подвиг идет. Вы меня лучше на выходе подождите. Судя по ходу, он будет где-то там. Там и стойте. Как буду на местекрикну, тогда ищите выход. теперь Ольту стало многое понятно. Он вспомнил тот случай, как откуда-то отсюда атаман разбойников следил за Карно и бандой. Мальчишка тогда так и не понял, как Крильт сумел так скрытно пробраться мимо него. Подземный ход многое объяснял.
Ольт спрыгнул в подземелье и огляделся. Ну что тут сказать? Ход был узким и низким, высотой метра полтора. Да, здесь Карно точно пришлось бы трудно с его габаритами и раненой ногой. Это Ольту хорошо, с его детским ростом он мог идти не сгибаясь. Судя по бревенчатому перекрытию, строители не заморачивались рытьем именно подземного хода, а просто вырыли траншею и перекрыли ее, насыпав сверху земли. Просто и эффективно. Лаз был старый и поэтому довольно запущенным. Земля во многих местах осыпалась с боков и, если бы не корни деревьев, торчащими косматой щетиной со всех сторон, вполне возможно уже давно засыпала бы проход. А так они хоть немного оплетали землю и не давали ей окончательно потерять форму. Идти пришлось недолго. Через метров пятнадцать Ольт уткнулся в стену. При мерцающем свете факела было видно, что вправо от тупика отходил от норок, в котором что-то лежало, но Ольт не стал пока туда лезть, а просто во всю свою детскую глотку заорал:
Люди! Вытащите меня отсюда! А-а-а, люди!
Мгновение ничего не происходило, а потом сверху просыпалось немного земли, затем послышались стук и скрежет и наконец открылся люк. День во всем своем великолепии заглянул во мрак подземелья, сразу осветив все его закоулки. В проем сразу свесились две головы и с одинаковой тревогой в два голоса спросили: