Следующим утром, после обязательной утренней программы, он отправился на охоту. Но в этот раз ему было нужно не столько мясо, сколько шкурки животных. Поэтому он убил даже небольшую косулю, на которых раньше охотился только изредка. И тотогда, когда слишком уж надоедали пернатые. В первые дни оленье мясо шло в охотку, но потом, дней через пять, уже стояло поперек горла. Некому было есть потому что. Истрил не едок, да и предпочитала все больше супчики и бульончики, а сам Много ли влезет в мальчишку? Старайся, не старайся, а больше своего желудка при все желании не затолкаешь, но приходилось есть, а то ведь испортится, а выкидывать еду Как-то это не по эдански. Но здесь косуля сама подставилась под выстрел, снисходительно не обращая внимания на мелкое недоразумение, которое, по ее мнению, не представляло опасности. Ну ходит кто-то рядом, ну и что, расстояние-то между ними метров тридцать. Даже тигру, что бы преодолеть такое расстояние нужно время, а ей, чтобы скакнуть в сторону и убежать, достаточно одной секунды. Но ошиблась в своем высокомерии и теперь карий глаз поддергивался смертной дымкой.
Ранее Ольта напрягся быстолько мяса, потому что большая-небольшая, но, чтобы справиться с таким количеством скоропортящейся еды, ему жевать и жевать дней десять минимум. Его детскому телу, при всей его прожорливости вполне хватало и свежака из ежедневной дичи. Но сейчас, во-первых, едоков стало двое, во-вторых Истрил умела солить и коптить, а надо сказать их коптилка не простаивала, в-третьих и росомах не следует забывать, в любой момент может нагрянуть их прожорливая семейка, в-четвертых скоро охотиться будет просто некогда, ну и самое главноеему нужны были шкуры, коих он и добыл, взяв на лук еще трех зайцев и вышеупомянутую косулю.
На этом охота кончилась, и началась работа по разделке тушки. Труд нелегкий и противный, но необходимый. Зайцы уже были ободраны, поэтому основной упор пришелся на косулю. Но все когда-нибудь кончается, тем более какой-никакой опыт у него был еще с прошлой жизни, да и небольшая лесная олешкаэто не лось, осталось дотащить добычу до землянки. Он в который раз проклял свое малолетство и недостаток сил и стал рубить волокушу. Без нее килограмм сорок мяса были бы вообще неподъемной ношей, но и с волокушей он добрался до своего жилища на остатках сил и мата. Хорошо еще Истрил, видно чисто на материнских инстинктах, почуяла его и вышла встречать и последние метров сто тащили ношу вместе. Косулья печень и специально отложенные куски пошли на шашлык, остальное Истрил переложила солью, сложила в корзину и подвесила в теньке на сквозняке. Пойдет на копчение. Зайчатину оставила на ужин. Затем занялась шкурами. Ольт, жалея мать, хотел было помочь, но она быстро, хоть и с улыбкой, но строго отогнала его мариновать шашлык. Кстати такого блюдо здесь было неизвестно. Нет, о мясе, жареном на углях знали все, но что его перед этим можно и нужно мариновать Для Истрил это стало откровением.
Времени до задуманной им акции еще было с запасом. Но он решил не тянуть с подготовкой. Лучше все сделать заранее и потом только обдумывать, и подгонять детали. Поэтому все последующие дни он был плотно занят, отрываясь от дела только на тренировки. Из нарезанных веток он наделал колышки, причем заточил их с обеих сторон и для крепости обжег на костре. Затем нарезал из невыделанных шкур тонкие ремешки, не заморачиваясь их выделкой. Для его целей сойдет и так, даже будет лучше. После того, как колышки и ремешки были готовы, стал вязать из них этакие миниатюрные противотанковые ежи и обмазывать их грязью. Еще сырая кожа с висящими кое-где остатками мездры хорошо и плотно обвязывала деревянные колышки, а после того, как готовые изделия были выставлены на солнцепек, высыхала и уже намертво схватывала немудреные конструкции. «Чеснок» получился крупноват, это тебе не изделия из металла, и слишком заметен свой белизной свежеструганного дерева, но ничего Потом затрет землей и травой. Между делом сходил за грибами и принес еще поганок. Причем в этот раз его сопровождала Истрил, так что две корзины ядовитых грибов добавились к первой, почти высохшей, партии. Пару раз ходил к лагерю разбойников. Стараясь не попадать тем на глаза, ходил вокруг, наблюдал и что-то вымерял. На третий раз потащился нагруженный, как верблюд, загрузившись «чесноком» и просто колышками. Вернулся весь перемазанный и грязный, как поросенок, но довольный.
Так в заботах и работе прошло две недели. Час «икс» подступал все ближе. Пора было начинать активные действия. Ольт мысленно, уже в который раз, прогнал все, что он сделал за две недели. Вроде исполнено все, что задумал, кроме кое-какой мелочи, но это не критично. Тем более, что его жизненный опыт утверждал: планыэто хорошо, но ни один план не переживет встречи с действительностью. И человек, жестко запрограммированный на определенные действия, при неожиданной смене оперативной обстановки может впасть в ступор, а то и вообще запаниковать, что может привести к самым неожиданным последствиям. Поэтому, планируя какое-нибудь действие, он всегда оставлял некий люфт, который давал ему определенную свободу действий, если что-то пойдет не так.
Пора было выдвигаться, но еще оставался разговор с Истрил. Она как раз дошивала курточку из шкуры косули, остатков которой только на детскую куртку и хватало. Ловко протыкая дырочки костяным шилом, которое, вместе с костяной иглой, Ольт сделал ей по ее просьбе, она крупными стежками сшивала две части будущей одежды. Дело шло к концу и Ольт терпеливо ждал окончания работы. Наконец Истрил закончила последний стежок и придирчивым взглядом окинула получившийся образец народного творчества, помяла еще необмятые грубые швы, удовлетворенно кивнула головой и позвала его:
Ольти, иди примерять.
Это он всегда пожалуйста, это же его первая обновка в этом мире, не считая рубахи и штанов, в которых он появился в этом мире. И если старик, живший в его теле, только снисходительно усмехался, носил он костюмы и покруче, то ребенок радовался от всей души. Тем более такой красоте, которая получилась у Истрил. В деревенской глуши все деревенские женщины должны были уметь шить, это входило в перечень навыков и умений любой девушки, желающей удачно выйти замуж и не дай бог было прослыть неумехой. Но тут Истрил превзошла саму себя, потому что не просто вложила в простенькую курточку все свое умение, но и всю свою нерастраченную материнскую любовь, которая наконец-то нашла выход. Вроде бы простенькая курточка была украшена по швам и по подолу кожаной бахромой, напоминая фильмы про индейцев, виденных им в детстве, а на груди красовалась цветочными узорами затейливая вышивка. Как Ольт уже знал, подобные украшения были на всех изделиях местных мастериц и по ним можно было определить принадлежность хозяина одежды к тому или иному региону. Причем узор мог рассказать не только к какому графству он принадлежит, но даже в каком баронстве проживает данный индивидуум. В каждой деревеньке были свои, присущие только ей, особенности.
Курточка получилась не просто добротной, но и красивой. Ольт был восхищен, что и выразил поцелуем в щечку. Истрил покраснела от такого непривычного ей выражения благодарности, но было видно, что, несмотря на свою внешнюю невозмутимость, осталась довольна и своей работой и тем, как она была воспринята. Скрывая невольное смущение, она прятала улыбку, но та сама то и дело наплывала на лицо, как-то не приняты были среди местных суровых обитателей лесов такие нежности. Видя ее настроение, Ольт мялся, не зная, как сказать ей о своем выходе и что вскоре им придется расстаться и дай бог только на время. И хотя он считал, что просчитал все риски, дело предстояло довольно опасное и всегда оставался шанс на непредвиденный случай. И он боялся, что Истрил, в опаске за него, способна на самую неожиданную реакцию и не знал, как подать ей такую новость. Но она сама догадалась, что его что-то гнетет. Может подсказало ее пресловутое материнское чутье.
Ольти, сынок, ты что-то хочешь сказать?
Э-э-э замялся Ольт, не зная, как преподнести то, что он собирается пойти и убить больше десятка людей. Он мучительно подбирал слова и выражения, чтобы помягче донести до нее эту мысль, но в голову не лезло ничего путного. Ну вот как сказать женщине, матери, да еще из другого мира то, что ее новоприобретенный сынок, пацан то ли десяти, то ли одиннадцати лет отроду, готовится пойти и упокоить с миром полтора десятка здоровенных дядек? Что она может про него подумать и как к этому отнесется? И хотя к смерти тут отношение, судя по тому как она отнеслась к гибели попутчиков, довольно спокойное, но вдруг перепугается и начнет отговаривать или того пуще потащит к какой-нибудь местной травнице лечить ушибленного на всю голову сыночка? Но все его сомнения разрешила сама Истрил.