Вокруг развивались, росли и объединялись, тем или иным способом, земли и княжества, создавались громадные национальные государства, а Новгород, словно застыл на одном месте. И терял, постепенно терял свое значение и силу
К счастью, полученные в университете знания оказались нужны Дану не только для того, чтобы не сойти с ума от резкого перехода из мира компьютеров в мир деревянныхособенно на Русигородов и патриархального быта или, точнее, из мира андронного колайдера и передовых нанотехнологий в мир лучин и бычьих пузырей. И не для того, чтобы перевести дату из юлианского календаря в григорианский. В Господине Великом Новгороде, как называли его местные жители, несмотря на все невзгоды, жизнь не умерла. Она бурлила, возможно, не так, как раньше, во времена расцвета города, но бурлила. Естественно, для Дана, родившегося в 21 веке, не хватало интернета и телевизора, не хватало метро и уходящих ввысь зданий, ярких витрин, широких улиц и потока машин. Самолетов, летящих за облаками, музыки из кафе и караоке-баров. Прохожих на тротуарах, покупателей в магазинах, и, само собой разумеется, нудной, уличной, но такой чудесной, переливающейся всеми цветами радуги, особенно в вечерних сумерках, рекламы Однако и новгородский люд, да и не только новгородский, тоже туда-сюда двигался по мостовым и деревянным тротуарам; играли свистульки и сопели сопелки скоморохов на улицах Новгорода; продавали всякую всячину и вполне успешно конкурировалиесли привыкнутьс супермаркетами 21 века торговцы на рынке; уличанские вече и вечерние посиделки, а в плохую погоду или зимойцерковь, могли поспорить с социальными сетями в интернете, а слухи и сплетни с желтой прессой. Сообщения городского глашатая с новостями по радио и тиви. Пивные заведения с бистро, пивбарами и кафе, а корчма у святого Петра на Готском подворье с самым богемным и скандальным рестораном в городе. Нужно было лишь привыкнуть Только, вот, Москва. По тем, запомнившимся из 21 века, страницам учебника истории России, она, вот-вот, должна была предъявить ультиматум Новгородупризнать свою церковную, а по сути, политическую, зависимость от Москвы и от московского Патриарха всея РусиФилиппа. Тогда же Иван 3, князь Москвы, соберет в Москве московское боярство, своих князей-братьев, а также зависимых от Москвы малых удельных князей и церковных иерархов, объявит поход против Новгорода и начнет собирать войска. А после поражения Новгорода в этой войне и признания всех московских требований, город станет уже иным. Настолько иным, что сохранит мало общего с бывшим Господином Великим Новгородом и его жителями. Хотя, конечно, до резни, устроенной в городе следующим московским князем, царем Иваном 4, по прозвищуГрозный, будет еще далеко. Также далеко, как и до полного превращения Новгорода в заштатный город царства московского Впрочем, Дану, все равно, деваться было некуда, и определяться приходилось сейчас и там, куда его занеслов Новгород 15 века. И неважно, занесла его сюда сила чистая или нечистая То, что Дан умел и всю жизнь, пусть, пока, и короткую, делалохотился за сенсациямижертвой которых и стал, похоже, в конце концов, здесь было никому не нужно. Конечно, можно было попробовать приспособить свой талант выискивать, следить и анализировать для организации какой-нибудь хитрой службы или детективного агентства. Но, опять-таки, кому это нужно в Новгороде 15 века? Кто станет платить за это, то есть, будет его клиентом? Дан внутренне улыбнулся, представив себе, на минутку, написанную древнерусским уставом, распространенным в Новгороде, трудночитаемым и похожим на греческое византийское письмо или арабскую вязь, или нет, лучше на церковнославянском, с ятями и ерями, вывеску-растяжку из бересты:Детективное агенство Дан энд компани. Розыск пропавшей скотины, такмо загулявших мужей и украденных вещей. Рядом 3-этажный деревянный терем с резными ставнями и вывеска чуть колышется ветром, натянутая между двух столбов Что еще умел Дан? Долго бежать, скрытно ходить и более-менее прилично махаться руками-ногами Данные ценные навыки Дан приобрел в армии, когда служил в одной кадровой бригаде, имеющей цифровое обозначение. Однако, тоже, как-то все это было мутно и Дан не понимал, как можно это приспособить для жизни в Новгороде. Разве что стать средневековым наемным киллером А еще Дан, по сравнению с новгородцами, знал много такого, до чего в 15 веке пока не додумались. И не скоро еще додумаются. И что интересночем больше он здесь находился, тем отчетливее вспоминал все, что когда-то прочитал или увидел. Вероятно, это была обратная сторона возникшего информационного голода, отсутствияв Новгороде 1470 годатого потока разнообразных, порой совершенно ненужных сведений, которыми человека со всех сторон пичкают в 21 веке. А, может, и изобилие настоящих, не созданных перегонкой нефти, продуктов вкупе с чистым, не отравленным выбросами промышленных предприятий, воздухом так повлияли на него. Ведь, даже зрение, катастрофически начавшее ухудшаться в последний годсказывалось беспорядочная жизнь и сидение, порой, за компом целыми суткамии то восстановилось. В общем, физически Дан чувствовал себя даже лучше, чем в 21 веке и, хотя, понятия не имел, что ему делать и как жить дальшедухом не падал. Какой-то ненормальный прилив энергии у него был. Камчатский синдром. Это когда овощи и фрукты, привезенные из центральной России и высаженные на новой, богатой микроэлементами почве далеких островов, в первый год дают неестественных размеров урожай. Потом-то они адаптируются и становятся обычными, но в первые годы их так и прет
Уже на второй день, к вечеру, самостоятельно выйдя во дворв джинсах, кроссовках, маечке и легкой курточке, слава богу, лето в Новгороде 15 века оказалось не холоднее, чем в Гомеле 21 векаДан, несмотря на все еще слегка гудящую голову, непроизвольно начал искать глазами, чем бы заняться. В метрах 10 от того сарая, где Дан болел, под навесом из дерева, находилась печь для обжига гончарных изделий. Постояв немного за спиной у суетившегося возле печи Семена, подмастерья Домашаодного из тех двух бомжей, что нашли Данахудого, среднего роста, мужичка с ярко-синими глазами и пегой бороденкой, Дан быстро вернулся в сарай. В этом сарае, в одном углу, он в беспамятстве валялся на лежаке, а в другом Вавула, тоже подмастерье Домашавторой из бомжей, нашедших Данадлиннорукий и нескладный человек, сидел за гончарным кругом. В этом же сарае сушились и снятые Вавулой с гончарного круга сырые горшки, корчаги и прочее. Дан взял одно из сырых изделий, присел на лавку, на которой Семен и сам Домаш расписывали горшки несложным орнаментом или просто подписывали их, и начал разрисовывать стенки изделия-кувшина мудреным, с завитушками, узором. Осторожно, не чувствуя времени, он выдавливал подобранной с земли острой щепой хитрые переплетение веточек и листьев, а затем, под ними, изобразил фигуры двух замерших антилоп и подкрадывающегося к ним льва. Вертевший на гончарном кругу ком мокрой глины Вавула замер, наблюдая за Даном. Дан закончил работу, полюбовался на кувшин и поставил его туда, где взял. Потом потянулся за другим Натура Дана требовала деятельности, но активные движения, пока, были ему не под силу и Дан стал расписывать посуду.
Следующей его жертвой оказалась большая корчага для хранения зерна. Дан всю ёё разрисовал медведямистоящими на задних лапах, идущими на четырех, сидящими Рисовал Дан неплохо, поскольку имел к этому склонность и даже, в далеком отрочестве, учился в художественной школе. Но не сложилось. Художником он не стал.
Когда Дан потянулся за третьим сосудом, в сарай вошел Домаш. Его привел Вавула, сбегавший за ним на торгДомаш продавал там свои горшки и прочее. Дан, за работой, и не заметил, когда Вавула выскочил из сарая. Следом за Домашем и Вавулой в сарай-мастерскую втерся и Семен.
А, ну, человече, покажь, что ты тут сделал, почти с порога потребовал гончар
Только сейчас Дан сообразил, что без спроса использовал, а, возможно, и испортил чужое имущество. Выражаясь языком его бывших современниковчужой товар.
Черт, лихорадочно подумал Дан, Домаш меня подобрал и лечил, а я ему черт-те что утворил И оправдаться нечем И даже не взбрыкнуть, типа, буду должен. Тут долги вещь серьезная, могут и в холопы обратать. А холопылюди подневольные Дану совсем не хотелось начинать свою жизнь в Новгороде подневольным человеком.