Нам назначено на пять часов. Оглашение завещания, сухо и нервозно произнёс Стефан, запихивая руки в карманы пальто.
Да. Да. Минутку, я сообщу о вашем появлении мистеру Балмеру. И она спешно удалилась, скрывшись за дверью из красного дерева с табличкой «Нотариус».
Балмер? Тот самый, живший со мной по соседству когда-то? удивлялся отец.
Ну, да. Он давно получил статус и работает. Мать доверяла ему одному вплоть до самого конца, сказал дядя и сделал недовольную гримасу, показывая отношение к мистеру Балмеру.
«Продолжаю восхищаться старушкой. Она была и правда кремень!».
Знаешь, мне ведь было любопытно, что же там в завещании. Но этот и слова не сказал! Не удивлюсь, если наследство переписано на его имя! грубо и ехидно говорил дядя, даже не стараясь сделать это тише и скрыть раздражение, жена шикнула на него через весь зал.
Я привык выполнять работу честно мистер Мансдантер! Ваша матушка была широкой души человек и никогда во мне не сомневалась! Её воля состояла в том, чтобы я огласил завещание в присутствии всех указанных ею лиц, ни больше, ни меньше! громогласно и жёстко пробасил вышедший из кабинета высокий и очаровательный мужчина, напомнивший кого-то. Прошу за мной! он указал на открытую дверь в кабинет.
Кабинет оказался просторным, но тёмным. Шторы плотно закрывали окно, не пропуская ни дюйма света. Освещение было тусклым. «А это говорит о раздражительной натуре красавчика-Балмера», заключила она. Он пригласил присесть на мягкие, коричневые диваны. Перед ними, на удобном для подписи уровне, оказался дубовый, резной стол, бумаги на котором были сложены в идеальном порядке, и не пылинки вокруг. «Педантичен и организован. Бабуля доверяла ему не зря». Стены кабинета были завешаны различными грамотами и благодарностями, аккуратно облачёнными в рамки из дерева, схожие по цвету с палитрой стола. Пока все рассаживались и занимали места, а нотариус искал нужные документы в сейфе, она разглядывала его. Около тридцати, высок, крепкий, темноволосый. Мышцы проглядывались из-под рубашки такой белизны, что она, буквально, светилась при тусклом освещении. Кожа смуглая, не иначе, отдыхал где-то на море недавно. Глаза неестественно-светлого голубого цвета, черты лица прямые, подбородок волевой, выдающийся. Легкая щетина придавала серьёзности, брюки превосходно сидели на спортивном и стройном теле. Она невольно загляделась и не заметила, как он поймал восхищенный взгляд, и вогнал в краску. Не он один раскрыл интерес. Агнесс бросала на племянницу недоброжелательные, сердитые взгляды.
Ну, что ж. Приступим. Свою последнюю волю Чера изъявила приблизительно за год до смерти. Она была крайне взволнована в тот день, так что при составлении завещания присутствовали свидетели. В официальных бумагах имеются данные и адреса, если угодно проверите достоверность позднее. Итак. Завещание Черы Мансдантер оглашаю я, уполномоченный Габриэль Балмер. И он начал читать медленно и внятно, делая паузы в нужных местах, и на глазах наворачивались слёзы, которым ни за что не позволил бы пролиться. Было видно, что он хорошо знал ту, что написала это собственной рукой, и, по-видимому, также хорошо к ней относился, лучше, чем родные дети.
«Я, Чера Мансдантер, 8 апреля 1930 года рождения. Когда-то мой дедушка, умирая, вверил мне огромное состояние династии. Я сохранила не только фамилию, но и приумножила состояние в десятки раз. Ради достижения цели работала не покладая рук всю жизнь, вплоть до последних лет, когда стала слаба настолько, что собственный сын решил помыкать мною». На этом моменте дядя Стефан громко хмыкнул. «Знаю, я потратила жизнь не зря, сохраняя и оберегая династию ради светлого и долгого будущего. Быть может, я и жалею только о том, что была слишком занята, чтобы дать детям больше любви и заботы. За это прошу меня простить. Особенно ты, Кристоф. Не держи зла. Обладая несгибаемым характером и чрезмерной гордостью, я отдалила тебя от семьи, причинив много боли, но ты справился и доказал, что в тебе течёт моя кровь. Я так и не смогла решиться поговорить с тобой лично сынок, то моя трусость и гордыня, через которую не смогла переступить и уже, наверняка, не смогу. Так бывает в жизниесли долго ждать, сделать что-то по-настоящему важное становится невозможно. Знай, моё сердце болело не меньше твоего, хоть я никогда и не показывала этого. В любом случае, я горда называть тебя своим сыном».
Отец сидел и плакал, не скрывая отчаяния, все эти годы он продолжал любить её вопреки всему. Ну, а как же иначе? Она же была его мамой. Катарина накрыла его руку, и он сжал в ответ.
«Прости и за то, что не принимала твою дочку. Прекрасное имя ты для неё выбрал. Имя королевы. Она и правда от рождения имеет королевскую стать». Отец широко распахнул глаза и выпрямился. «Конечно, я следила за тобой все эти годы, Кристоф. Как я могла оставить без присмотра своего сына? Жалко только, что семья у тебя распалась, и девочка живёт в другой стране. Ей приходилось гораздо тяжелее, чем тебе. Дорогая Катарина. Я наблюдала за тобой с самого рождения. Сожалею, что перевернула с ног на голову твой мир, и что не успели познакомиться. Теперь Стефан. Ты испорчен. Деньги превращают тебя и твою семью в чудовищ. Не думай сынок, что мне неизвестно о махинациях. У меня глаза были даже на затылке, иначе я не смогла бы столько достичь и прожить так долго. Единственный из твоей семьи, кто достоин наследстваНиколас. Ему я и передаю часть денег, трастовый фонд и дом, в котором ты живёшь. Без согласия Ники, ты не сможешь пользоваться деньгами с сего дня, а к восемнадцати годам он унаследует всё, включая акции банка на главной улице города. Остальную часть наследства получает Кристоф, включая бизнес отца в Цюрихе и домик на Мальте, который он так любил в детстве. А для моей смелой и сильной духом внучки Катарины, я оставляю самое дорогое, что у меня когда-либо былодом в Фибурге. И в дополнение небольшой счёт в семейном банке. Я долго думала и решила, что никто из моих детей не достоин владеть этим местом. Единственным предсмертным желанием будет, чтобы ты никогда его не продавала, а заботилась, как о собственном ребёнке, потому как в нём останется жить моя душа. Также я прилагаю к завещанию личные письма для каждого из родственников. Подпись. Дата». Балмер закончил читать, смахнул непрошеные слёзы ладонью и пододвинул поближе бумаги, в которых нужно расписаться.
Дядя Стефан первым вышел из ступора. Он вскочил, подписал документ, прорвав кое-где листок от злости, желваки заходили по лицу. А затем стремительно покинул комнату, хлопнув дверью. Агнесс подписала бумаги следом и молча вышла. Базель последовал примеру и повернулся к Катарине, которая пребывала в ошеломлённом состоянии и не верила в происходящее.
А ты молодец. Ты её даже не знала, а получила столько! Чтоб ты подавилась! прошипел он.
Следи за языком! отрезал отец, и тот быстро ретировался.
Николас был также потрясён, но всё подписал. Он неохотно выходил из кабинета, понимая, что семья и раньше не особо жаловавшая, теперь совсем ополчится. Катарина и отец подписали бумаги одновременно, поблагодарили мистера Балмера за терпение, и вышли.
На улице стемнело, повсюду зажглись фонари и гирлянды, дома сияли, блики отражались от сверкающего снега. Подул пронзающий ветер, и она поёжилась. Машины дяди на горизонте не было видно. Похоже, их бросили. Лишённые наследства родственники, которым всего час назад похвалялся Стефан, обозлились.
Я так понимаю, остановиться нам теперь негде, да пап? осторожно спросила она, наблюдая, как на лице сменяются эмоции.
Не переживай. Дом принадлежит Николасу, а не им. Уверен, он не будет против нашего присутствия. К тому же, там наш багаж и твой кот. Понимаю, ты не питаешь к животному сильных чувств, но всё же Я лучше бы оставил его заклятому врагу, чем родному брату. Поверить не могу, что он бросил нас здесь! горячо возмутился отец.
Они потихоньку пошли по улице, наслаждаясь городом, улочками, людьми, чудесными видами. Катарина нарушила тишину.
Куда идём? взяла его под руку, и он слабо улыбнулся.
Такси здесь не поймать, пойдём на главную площадь, там и возьмём машину.
Снежинки снова слетали с небес и оседали на одежде и лице. В свете фонарей они кружились, словно барышни на балу в пышных платьях. Она повернулась к нему.