Кто ж их любит? хрюкнул старик, пыхнул трубкой и откинулся в кресле. Скверные дела у вас, обер-бергмейстер. Понимаете ли вы это?
От чего же не понимаю? Поверьте, не сидел бы здесь, если бы не понимал общество закрыто, гвардейцы в очереди стоят, желая в меня стрельнуть или сабелькой рубануть, на меня вдруг нахлынула теплота и я растрогался. Да, что там! Зовите меня просто, Иваном Матвеевичем, обойдемся без званий. Я хоть к вам и ненадолго, но постараюсь максимально стать полезным другом для вашего города.
За то спасибо вам, господин любезный. Не хватает кадров. Да какой там у нас город! В Коле с одной стороны море, с другой гора, с третьей мох, а с четвертой ох, заворчал старик явно местной прибауткой.
Я поморщился.
Так уж и «ох»? Довелось мне много «охов» повидать. А у вас тут красиво. Тихо. Всегда зима. Бело! Куда ни глянь снег один, да дома редкие. Чему печалиться? В благодати живете.
Старик махнул рукой.
Так, городишко! Понимаю, что вы жалеете нас. Спасибо на добром слове, конечно. Но! Есть плюс закаляет нас север. Тертые мы! Знаете, что про нас говорят? Кто в Коле три года проживет, того в Москве не обманут! Не знаю, почему господа офицера так стремительно бегут от нас и спешат перевестись? Ведь и четыре каменных здания есть, и две церквушки. В деревне столько много домов. Не сосчитать! Если бы не сожгли крепость, стояла бы и дальше Кола неприступным монолитом и оплотом севера, упираясь в северное сияние смотровыми башнями. Намозолили глаза изуверкам.
Так у вас и общества, и людей нет? осторожно спросил я. Не хотел я встречаться с обществом и стреляться со всеми подряд. Пока ехали, ни одного человека не повстречал.
Как нет? Зима ведь. Темно. Попрятались. Полярная ночь на дворе, многие местные лопари из веж своих не выходят в этот месяц. Но мы не такие. Мы не дикари! У нас жизнь кипит. В приходе дети учатся. По воскресеньям службы. Бабы рожают. Доктор у нас очень грамотный! Всё как у всех и даже лучше. Численностью населения мы не обделены! Городишко-то уездный! Только одних дворян человек двадцать, мещан двести. Всего душ шестьсот наберется. По весне пересчет будет.
По весне?
Истинно так. Зиму переживем и посчитаемся. А вы в артиллерии служили, Иван Матвеевич, как все инженеры?
В артиллерии.
В чине?
Майора.
И что ж в армии не остались?
Так нас «майоров» упразднили. Остаться капитаном не пожелал. Не по чести как-то. Был я уже капитаном. А выше звание не предложили. Почему спрашиваете?
Другим по чести, протянул старик, попыхивая трубкой. Для многих «капитан» венец карьеры. Ничего зазорного. Думаю, о чем вас просить. Пушки мои посмотрите, склад проинспектируете? Дел немного, но внимания требует, не ровен час шальной англичанин заявится! А уж мы-то к вам со всей душой! Ни в чем не откажем!
Конечно. По мне дело. Хочу остаться у вас до весны, а там по тракту до Кандалакши добраться и уехать к финнам. Желаю присоединиться от нашего министерства к экспедиции Вильгельма Рамзая. У меня приказ прямой. Там полная подготовка идет, хотят исследовать Хибины и тундры Лавозерские. Всех собрали: ботаники, зоологи, картографы, геологи все научные умы. Грандиозное событие! Там в экспедиции даже фотоаппарат будет!
Что вы такое говорите?! Фотоаппарат?!
Масштаб! Чувствуете?
Старик закашлялся. Прослезился. Подергал седую бровь за длинные сизые волоски.
Все экспедиции через нас проходят. Рамзай ваш тоже не минет этой дороги одна она. От нас старт на все четыре стороны! Зачем ехать? Можете здесь дождаться.
Я улыбнулся. Стал расстёгиваться. Блеснула в вороте кителя Анна с мечами. Старик заметил. Подобрел.
Два года? Провести здесь два года до экспедиции? Никак не могу, от такой мысли мне даже весело стало. Да я хоть каждый день стреляться готов, лишь бы не жить среди оленей.
Есть еще одно обстоятельство, о котором я вас должен предупредить, сказал градоначальник и нахмурился. Я замер. Не понравилась мне чужая интонация и мимика.
И какое же?
Тракт до Кандалакши бывает только зимний и летний. Весной два месяца и осенью три дороги до Кандалакши нет.
Как нет дороги? Как же вы живете, отрезанные от мира? Хотя, что я говорю! У вас же море! Сам по нему прибыл! при этих словах старик устало покачал головой. А, пароходы? неуверенно сказал я, глядя на него и прикидывая в уме, что сейчас ехать мне в Кандалакшу никак нельзя убьют же, как бы не бахвалился, а летом будет слишком поздно. Планы рушились.
Практически не заходят. Свой собираемся купить. Скоро. Дело прибыльное. Деньги рекой потекут. Не хотите ли в паях поучаствовать? Да вы никак загрустили, сударь? Расстроились? А знаете что, Иван Матвеевич? Есть у меня божественная клюквенная настойка. Отведать не желаете? Прекрасное средство от грусти! Любую печаль растворит. Или можем начать с брусничного ликера. Занятная штука, я вам скажу! Пьётся, как сок! Вы ведь не торопитесь никуда, правда?
Правда, сказал я и вздохнул, вспоминая Ольгу и другие обещания.
* * *
Я сидел за столом в кабинете, созерцая в руках янтарную жидкость в коньячном бокале, когда услышал приближающейся шум. Нет, такое пить залпом нельзя французы обидятся. Отставил бокал, и вовремя двери шумно растворились. Со стены посыпались кусочки побелки. На ходу, снимая с себя зимнюю верхнюю одежду, в кабинет ворвалась метеором Ольга. Глаза метали молнии.
Я невольно залюбовался. Господи, как же мне повезло. Какая красавица. Подпер голову рукой и счастливо заулыбался.
Прохор семенил сзади, принимая вещи и неуверенно бормоча про мою тяжелую болезнь, слабость и недомогание.
Спит барин. В отъезде он! твердил верный дядька. Помилуйте, княгиня, час поздний, что люди подумают. Экипаж у центрального кинули! Маменьку напугали! Клюкой уже об пол стучала. Переживает. Удар схватит.
Ваня!!! Ольга вытянула руки вперед для объятий, и я поспешил выскочить из-за стола, чтобы услышать горькие тихие слова в ухо. Правда ли это?
Виноват.
Обо мне ты подумал?
Виноват.
Виноват? Что ты заладил?
Я тебе сразу письмо написал, как только смог сидеть. У поверенного оно, ждет своего часа. Срочные дела пришлось решать, милая моя, всё хорошо.
Хорошо! Что всё хорошо?! вскричала Ольга и потащила меня к кожаной софе. Прохор истуканом замер у дверей с охапкой одежды. Зыркнул на него глазами, указывая направление на выход. Дядька, не глядя на меня, проворчал непонятное, больше обращаясь к себе, но с места не сдвинулся. Каков наглец! Оставлю без пенсиона!
Виноват, пробормотал я, всё хорошо разрешилось. Софа поскрипывала при каждом движении. Ольга вцепилась в мои руки, ловя каждое слово. Уеду ненадолго из столицы, а там к экспедиции присоединюсь, министерские меня уже определили приказом. Время пройдет, всё забудется. Вернусь героем, но ты не жди меня, Оленька
Что значит не жди?! напряглась княгиня, отшатываясь и спрашивая меня ледяным тоном. Не очень-то любезно с ее стороны. Уехать из столицы ненадолго это на сколько? К какой экспедиции тебя присоединили, что ты хочешь вернуться героем это не на полюс ли к мамонтам?
Нет. Не на полюс. Не к мамонтам.
Иван Матвеевич, вы меня не томите.
Милая моя Ольга, да и мыслей у меня таких не было. Еду к финнам. Экспедиция через два года. Предписали меня к Коле. Временно. Судно мимо проходит, может зайти в залив и меня доставить. Я же баловень судьбы, все за меня радеют и беспокоятся. Сейчас главное быстрота в принятии решений.
Так. Я приеду. Где эта Кола? Название точно не французское. Знакомое! Кстати, надеюсь, вы не злоупотребляете коньяком, Иван Матвеевич? Не нравится мне этот сивушный запах от вас. И глаза ваши странно блестят! Что это у вас там на столе?
Я задумался. Почесал нос.
Нет. Конечно же, нет. Как можно злоупотреблять хорошим французским коньяком? Глаза мои от счастья блестят, вас видя! А Кола где-то под Кандалакшей. Старинный городок. Красивый очень. Крепость там была. Стоит в сопках. Ждет меня.
Острог что ли? Понятно. Ссыльных много? Молчишь значит чересчур много. Ой, Ваня, лучше бы ты к мамонтам собрался, а не в ссылку.