Перед "третьей", Гнат выпросил у меня ракету и самолично её подвесил над серединой реки. Потом очередной "разлив" осветил Пронька. А завершил пьянку победным салютом Кныш. Одну ракету я заначил на всякий случай.
Через пару часов в лагере, окромя часовых, стоящих на ногах не было. Мы с браткой завалились спать в баркасе, отведя его подальше от берега и став на якорь. А на пристани во всю свою богатырскую стать разлёгся нажравшийся в соплю Прохор.
На рассвете я очнулся от раздававшегося с берега, исконно русского мата. Долгожданные гости прибыли, наконец. Не зря полночи ракеты в небо пуляли.
Гнат стоял на вытяжку перед несколькими, украшенными галунами, перьями и фитюльками, новыми мужиками и чего-то им докладывал.
Пнул Миколу ногой. Он обложил меня грязными и некультурными словами и продрал глаза. Я начал снимать портки, затем голышом с дикими воплями сиганул в донскую воду и изобразил высшую степень восторга. Кныш умылся, поднял якорь и погрёб к пристани.
Было уже достаточно светло, чтобы разглядеть, что наш пластиковый баркас совсем не похож на общеупотребительные "здесь и сейчас". Мыкола начал, якобы, разбираться в снастях. Поднял нашу "хитрую" мачту и развернул по ветру парус на рее, забрякал железками, перекладывая груз баркаса. Потом по-новой скатал парус, прикрепил к рею и положил мачту. А тут я ещё подплыл к брошенному и "забытому" на берегу с вечера виндсёрферу. Голяком стащил его в воду и нимало не смущаясь встал на доску. Поймал дуновения бриза и устремился от берега, телепая яйцами и прочим. Помурыжив зрителей, показав на что я способен, наконец подошёл к баркасу.
Было заметно, что наша показуха не оставила равнодушными галунно-финтефлюшечных зрителей на берегу. Как зомби они потянулись на причал, а следом за ними потопал Гнат. Но путь им преградил "богатырь Пронька",широко разбросав по настилу свои конечности и звероподобно храпя.
Убрать "тело" было явно некому: Галунные считали это ниже своего достоинства, Гнат один бы просто не справился, а казачья застава ещё почти в полном составе храпела во все дырки. Я позволил себе соизволить заметить этих попугаев. Неспеша натянул портки, рубаху, незаметно приспособил гарнитуру связи под париком, подпоясался верёвкой и одел неизменную торбу. Ступил на причал и подошёл к разделяющей нас тушке Проньки:
Чего надобно? Служивые. просипел пропитым голосом.
Чины напротив довольно заметно стушевались. Потом один помладше, но уже мордатый, закричал, хотя нас разделяло всего два метра:
Перед тобой, холоп, полковники Московского Царя! Изволь почитать!
Ну, как же. Слышали уже:"И вообще, встать, когда с тобой разговаривает Подпоручик!"
Этож в какое место мне вас почитать прикажете, Ваше Высокородь? И какой ногой? не подумав, на автомате ляпнул я.
"Полковников" буд-то ветром снесло с причала. Шум-гам, забегал Гнат, пытаясь привести в чувство своё воинство. Ох, чуюбыть большой бузе! Надо как-то разруливать. Сигаю в баркас и ору:
Мыкола! По газам, ходу! взрыкнул мотор.
Кныш, как всегда, на высоте. За три минуты отпрыгнули от причала метров на триста, чтоб из пищалей не достали. Наш драп задом, без вёсел и ветрил, да такой резвый вновь вогнал в ступор служивых на берегу.
М-да-а Пронблеммма!
Ну и что теперь прикажешь делать, чтобы эти бравые товарищи не сожгли нас на костре, аки колдунов? чисто риторически вопросил я Мыколу.
Тот нарочито-глубокомысленно полез пальцем в нос, потом почесал репу и, вдруг, заблажил дурным жалобным голосом на всю реку:
Проша!!! Братка! (и когда успел побрататься, мазута?) В баклаге ещё горилка осталась?!!!
Христиа-а-не! Правосла-а-вные! Не дайте сгинуть невинным душам не за хрен собачий!!! Дайте хучь перед смертью опохмелиться!
Берег дружно грянул хохотом. На душе трошки отлегло и разобрав вёсла мы потихонечку почапали обратно к причалу.
Встречало нас всё, сумевшее проснуться, "обчество лыцарей" с "галунно-пёстрыми" во главе. Лишь только мы с браткой ступили на причал, всё тот же мордатый перец в галунах, перьях и с тростью заорал, пыжась от важности:
Вы кто такие? Что здесь делаете?
Мыкола, заметив за этими попугаями "братку" Проньшу с бочонком подмышкой и наполненным стаканом в руке, смурно обогнул меня и ступил на берег. Какой-то "пёстренький" попытался ему заступить дорогу, Коля небрежно ладошкой залепил ему "леща", отправив в нокдаун. Протопал к Проньке, истово перекрестился и опрокинул оловянную посудину себе в пасть.
Братва одобрительно загоготала. Я подошёл к краю мостков, старательно помыл руки, умылся и не спеша, важно вышагивая босыми ногами, подошёл к встречающим:
Разрешите представиться? Чрезвычайный и полномочный Посол Его Светлости, Князя Антона Буянского, Магистра православного Ордена Отшельников, Адмирала Открытого Моря. Капитан Иван Игнатьевич Смолокуров! Честь имею! С кем имею честь беседовать?
Сперва мои грозные вопрошатели слегка охуели, потом покатились со смеху
Ну да! Заросший, бородатый, босоногий хмырь, мучимый похмельем, подпоясанный верёвкойвыглядел никем иным, как проходимцем-шутом.
Пока десяток пёстрых попугаев благодушествовала, не принимая меня в серьёз, тыкая в меня пальцами и покатываясь от хохота, я их аккуратненько обошёл и подступился к Проньке с Николаем. Младшой подмигнул своему "братке" и тот мигом плеснул полный стакашек, протянув его мне. Я нарочито медленно-важно обернулся к веселящейся толпе "начальства" и провозгласил:
За Победу русского оружия! За здоровье Петра Алексеевича!!! Царя Русского! и опрокинул зелье в рот. Казаки, кто был уже на ногах и в состоянии, мой тост дружно поддержали. Выпили, выхватили свой металлолом из-за кушаков, воздели его ввысь и дружно чего-то там завопили.
Панове! А вы заметили, что ЭТИ "полковники русской Армии" не стали пить за Победу русского Оружия и за здоровье русского Царя, Петра Алексеича? промолвил я в наступившей тишине. Казаки злобно заворчали, а "попугаи" растерянно заозирались.
Можно было сказать, что первый тайм мы с Николаем уже отыграли в нашу пользу. Нас тут прямо сразу не зарубят и не сожгут на костре. И то, сахар.
Солнце уже на ладонь выползло над горизонтом. Почти треть наших вчерашних собутыльников ещё валялась кто-где, не отойдя от вчерашнего. Да и воспрявшие ото сна казачки имели вид не шибко пышуший здоровьем Надо лечить! Царские слуги тоже не лыком шиты. Но у них тока административный ресурс и относительная дисциплина, а у нас бочки с винищем.
А что, панове-товарищи? Есть ли в ваших винных погребах зелье достойное благородных лыцарей?
Мыкола, бисова душа! Дэ горилка?
Пронька виновато одной рукой побултыхал бочонком:
Маловато будет, всего маненько осталось. На всех не хватит.
А шо у нас, братка? Шо маем? озабоченно вопросил я Николая.
Та нимае ничого, капитан. Одна мальвазея с Неаполю, та бочонок хереся мальтийского и бильш нычого. На корапь плыть надобно. Коль позволишь, я мигом.
Долго цэ. Тащи мальвазею! На безрыбье и раком дашь!
Кныш ускоренно протопал к баркасу, а я, умышленно не обращая внимание на насупленных Царёвых Слуг, взял под руку Гната-"бойцового петуха" и проникновенно забубнил, дыша на него перегаром:
Гнат, друже, а что ушица у нас со вчерашнего осталась? Дюже я уважаю по утру с похмелья юшечку похлебать. Ты уж расстарайся, уважь, братан. Тама ещё пол сома-рыбы в бочонке киснет. Посидим счас, погутарим-побалакаем, на грудь примем, здоровьишко подлечим.
Сотник судорожно сглотнул, покосился на мордастого "подпоручика" и подмигнул мне:
Счас сделаем, капитан.
И тут же начал пинать ещё спящих казаков и раздавать ЦУ ближним неопохмелённым страдальцам. Табор забурлил. От шлюпки припыхтел Мыкола, катя перед собой почти семипудовый бочонок с вином. Несколько добровольцев кинулись ему помогать. Кныш, как ни в чём не бывало деловито занялся хозяйством:
Ты, чернявый, неси вон тот пустой казан Так, держи ровней. и выбулькал в казан литров десять мальвазеи из бочки.
А теперь потихонечку Держи крепче, наклоняй! пристроил над бочкой "баклажку" с оставшейся чачей (А оставалось около восьми литров) и нежнэнько сцедил чачу в бочку с мальвазией.
Да здравствует Ёрш!!!