Так я сразу запомнил место, тятя, ответил мальчишеский голос. А чего тут запоминать, посчитай по дорожному камню и найдем.
И то верно, хмыкнул бородач. Ну, берись, потащили демона к телеге.
Меня взяли, подняли, пронесли метров пять и бросили на что-то твердое, покрытое сеном. Хорошо так бросили, душевно, так что я сразу сознание потерял. Очнулся уже вечером. Лежал я на полу в просторной горнице, а надо мной склонилась какая-то старушка божий одуванчик. Глаза голубые, лицо морщинистое, коричневое от загара, руки грубые, к работе привычные, а улыбка добрая, к себе располагающая.
Демон, ты по-нашему лопотать-то умеешь? спросила она, увидев, что у меня глаза открылись. Если умеешь, моргни одним глазом, лучше левым, если нет, то правым.
Умею, прохрипел я. Кстати, я сейчас только понял, что умею говорить и читать на том языке, на котором говорят эти люди. И даже сообразил почему, меня же в медкапсулу засовывали, чип ставили, а после него я ампов понимать начал, выходит, мне не один язык вставили, потому что я и паучиху понимал, и королеву роя. Пить хочу!
А вот орать на меня не надо, осуждающе покачала головой старушка. Тут это тебе не лес, орать он вздумал, ишь. А пить я тебе не дам, у тебя внутри все отбито, надо подождать, пока заживет, а то вода как разольётся по чреву твоему, так ты и помрешь.
Пить, прошептал я. А мысль мне понравилась, как вода польется с моего разорванного желудка прямо на мрак, что во мне живет, так он, может, что и сделает? Может и не польется.
Упрямый какой, фыркнула старушка. Ишь, что придумал, одно словодемон. Думаешь, что умрешь? Так не сможешь же. Раз тебя призвали, то не кончишься, пока желание призывателя не выполнишь, только мучиться сильно будешь. Так давать?
Да, прошептал я и в мои губы уткнулся край глиняной кружки. Ох, и вкусная вода была у бабки, словами не передать. Пил я долго, пока не напился, и ничего с моим чревом не произошло, что мне даже обидным показалось. Пить давай.
А вот это уже хорошо, покивала Аксинья. Раз воду попил и хуже тебе не стало, значит, повреждений в чреве твоем нет. Получается, только позвоночник отбил. Но это дело поправимое. Трофим в город поехал, мага костяного привезет, он тебе враз все срастит. Это не чрево, с чревом возни много. Там же в чреве много всего, и кишки, и желудок, печенка опять же, а кости они кости и есть, раз и срастил. Я, конечно, костями не занимаюсь, у меня квалификация не та, но чрево могу травками напоить. Напоить?
Нет, пить уже не хочу, покачал я головой. Есть хочу.
Вот что за демоны пошли, сокрушенно взмахнула руками старушка. Только напоишь, как они сразу жрать требуют, а как пожрут, что начнут просить, а? Скажут, бабу подавай? А где я ее возьму, сама-то старая уже. Так тебе, демон, пожрать или бабу?
Пожрать, прошептал я. Внутри у меня постепенно все устаканивалось, стало легче дышать, жажду утолил, теперь голод пришел, ну, а там как пойдет. Старушка же все понимает. И побольше.
На, жри хлеб, Аксинья мне сунула в руки кусок ржаного непропекшегося и неподнявшегося хлеба, на вид, да и на вкус, кирпич кирпичом, но есть-то что-то надо, загнусь же, а умирать мне нельзя, ну никак нельзя, потому что слово еще в отрочестве себе дал, сделаю все, чтобы прожить побольше. Уж очень мне любопытно было, что дальше будет. Сейчас бы уже таких опрометчивых обещаний давать не стал, понял, что нет там впереди ничего интересного, одна суета и в конце смерть. Правильно, бабка сказала. Весь смысл жизнипоел, попил, потом в туалет, иногда еще бабы, а больше нет в ней ничего. Что я так живу, что олигархи, что президенты и бомжи. Вот даже ампы так живут, насекомые и пауки. Больше у меня ничего нет. Одна живу, что люди за лечение принесут, тем и живу, а народ у нас жадный. Нет, чтобы гуся и курицу принести, тащат вот такой хлеб, который даже скотине стыдно давать.
Эй, Аксинья, раздался знакомый голос с порога. Я тут костоправа-мага привел, где мой демон, ты его случайно еще не оприходовала?
Тутося он, буркнула старушка. Валяется на полу, там, где ты его и бросил. Не мне же его на себе на лавку тащить. У меня сил столько нет. Он у меня уже и воды выпил, посчитай, кадку, и хлеба съел две ковриги, так что придется тебе за него платить.
Э ты того, брось, сказал Трофим. Я тебя его кормить и поить не просил, ты, так сказать, сама, так что не буду платить.
А я его тогда тебе не отдам, обиделась старушка. А силой попробуешь его забрать, я на тебя домовых напущу, ты меня знаешь.
Вот что, Аксинья, мужик встал надо мной, так что я смог разглядеть его сапоги, хорошие такие, воловьи, таким сноса нет, да еще подбиты железными гвоздиками. Давай ссориться не будем. Я тебе опосля дров на зиму привезу, на том и договоримся, мне все равно для себя везти, вот и тебе подброшу.
Вот так бы сразу, усмехнулась Аксинья. А то, ишь, платить он не будет!
Покажите больного, раздался другой голос. Я скосил глаза и увидел бледного человека, нет, не человека, это я неосмотрительно подумал. Человеком данное существо не являлось, похож, это да. Руки, ноги есть, да. Но длинные и худые, да и сам он больше на скелет похож. А вот голова другая, большой она была, и уходила назад как у фараонов. Кстати, тогда еще многие считали их пришельцами с неба, может, вот эта раса Землю в те времена и посетила, построила нам странную цивилизацию, а потом улетела. Маг подошел ко мне, наклонился и посмотрел на меня большими прозрачными янтарными глазами так, словно насквозь просветил. Позвоночник разбит, но уже начал восстанавливаться. Мои услуги не нужны, сам выздоровеет.
Да как же сам он выздоровеет? растерянно проговорил Трофим. Он же, небось, будет не одну неделю в себя приходить, а чем я за него Аксинье буду платить? Ей же дров теперича мало будет, она гуся потребует, а где я его возьму? У меня гусей отродясь не бывало. Нет, маг, ты его сразу лечи, так для меня дешевле будет.
Не дешевле, промолвил бледный маг. Два золотых за лечение возьму.
Ну, золота-то мы здесь в деревне никогда не видели, фыркнул мужик. Но кое-что и у нас есть. Он полез в свой мешок, что висел за спиной, и вытащил оттуда кусок обшивки моего звездолете-кузнечика. Вот, смотри, что у меня есть, маг, я знаю, ты такое собираешь. Металл твердый и мягкий одновременно, и словно живой, три часа пилой пилил, едва оторвал.
Где взял? маг взял в руки кусок обшивки, поднес к своему широкому носу и обнюхал, как собаки, бывает, нюхают какую-то вещь. Не наше это. Либо от древних, либо с неба упала. Так где взял?
Где взял не скажу, покачал головой Трофим. Мое это, раз первым нашел. Но для тебя, как для уважаемого мага, продать могу за пять золотых.
Нет, не так, фыркнул маг. Вот дашь пять таких кусков, и я вылечу твоего демона.
Два куска, сказал мужик. Сам сказал, стоит твое лечениедва золотых, вот и куска отдам только два.
Три, это будет еще дешево для тебя, буркнул маг, сгибая и разгибая пластину тонкими длинными пальцами, силища в этих пальцах была огромная, я бы не смог ее так согнуть. Договор?
Договор, вздохнул Трофим. Как вы умеете, маги, надувать нас простых людей, кто бы знал!
Давай, маг протянул руку, и мужик дал ему еще два куска размером поменьше. Я думал, бледнолицый скандал устроит, но тот лишь обнюхал и сунул все три куска в сумку, которая висела у него на плече. А теперь отвернитесь, лечить стану
Маг протянул ко мне руку и начал что-то шептать. В мое тело ворвалась огненной струей боль, она пронзила все мое тело. После нее в ногах закололо, как бывает после того, когда посидишь в неудобной позе, потом пронеслась волна жара по телу, а потом все исчезло, и я вдруг почувствовал, что могу двинуть пальцами левой руки. Я и подвигал.
Видишь, пальцы двинулись? спросил маг, показывая на мою руку. Это значит, что мое волшебство сработало, и уже завтра к утру все тело станет рабочим, так что мы в расчете, мужик. Сегодня же покажу твой металл в городе, если будут желающие купить, приду еще.
Ладно, приготовлю для тебя из уважения, согласился Трофим. Много небесного металла у меня нет, но что есть, подберу, приготовлю, порежу.
Хорошо, кивнул маг. И еще. Не демон это. Он из ваших краев, просто пришел не лесными путями, а упал с неба. А металл этот с его небесной упавшей повозки. Я покажу кусок друбам, если они решат, что он им незнаком, то придут и с тебя спросят. Даю совет, больше повозку не режь, иначе могут рассердиться, а ты знаешь, что бывает, когда друбы сердятся. Всего хорошего детям и семье.