старый кайзер Эттинген»
Стихи отпечатаны на хорошей пишущей машинке. Бумага плотная, не из дешевых. Слогядовитый, но легкий. Взгляд сам скользил по строчкам:
«Спуску не давал ни разу,
нрав крутой и грозный вид,
только издает указы
так, как Дьюла говорит!
У императрицы вовсе
поважнее есть дела:
неимущим выдать просит
то, что собрала казна.
В милосердие играя,
от реальности бежит,
потому и знать не знает,
что там Дьюла говорит!
На кронпринца рад бы ныне
понадеяться народ:
он бы Дьюлу взял за вымя,
только папа не дает.
Так без трона, без короны
в рюмку полную глядит,
только пишет фельетоны:
Дьюла глупость говорит!
Это, братцы, вам задача,
нерешенная пока:
как бы жизнь переиначить,
и прогнать бы дурака?
В жилах старого Авьена
революция кипит,
скоро грянут перемены.
И народ заговорит!»
У Марго пересохло во рту. Листок затрясся, и буквычерные букашки, посыпались под ноги. Или только тени играли со зрением злую шутку?
Она глубоко вздохнула и подняла глаза. В свете ламп лицо шеф-инспектора Вебера отливало в зелень.
Вижу, вам понравилось, сухо произнес он. Это нашли в кармане вашего младшего брата.
Не слабо простонала она, необдуманно комкая листок.
Верните, это улика, Вебер аккуратно выдернул бумагу из ослабевших пальцев, Марго не сопротивлялась. В ушах нарастал шумящий звон, и за плечом шеф-инспекторагде-то в глубине коридора, выныривая из полумрака, подмигивал покойный барон фон Штейгер.
«От осинки не родятся апельсинки, глубокомысленно изрекал он. В семье чужестранца и вольнодумца немудрено вырасти изменником!»
Нет-нет, сказала Марго и качнула головой, так что шляпка снова съехала на бок и повисла на шпильках. Этого не может быть! Родион не способен
Она замолчала, некстати вспомнив похвальбу брата:
«Рита, удивись! Меня приняли в редакцию студенческой газеты! Теперь я смогу публиковать не только лирические стишки!»
Она закрыла глаза. Гул в ушах нарастал, в них пульсировал отголосок издевательского смеха фон Штейгера и повторялись последние строки: « революция кипит революция!»
Стихине единственное, что конфисковали у Родиона, послышался голос Вебера. Но те либеральные статейки, по крайней мере, не оскорбляют облик монарха, его семьи и приближенных. Не говоря уже о едком высмеивании Спасителя.
Это писал не он, простонала Марго, комкая перчатки. Родион не мог! Он послушный домашний мальчик
Который, однако, арестован в компании шлюх, Вебер остановился. Мы пришли.
Домашний мальчик сидел на топчане, уронив голову на руки. Решетчатая тень косо падала на его взмокший лоб. Костюм помят, рукав порван. На щекесвежая ссадина.
Родион
Негромко, шепотом, почти не разлепляя губ. Мальчишка услышал: подскочил, точно его кольнули иглой, затравленный взгляд заметался по камере, остановился на решетке.
Ты пришла!
Марго приникла к решетке, стиснула железные прутья, как, наверное, хотела стиснуть худенькие плечи Родиона. Он стоял, не смея подойти, и весь трясся не то от озноба, не то от волнения.
Я понимаю, вам нужно поговорить, произнес за плечом шеф-инспектор. Вы друг мне, Маргарита, и потому я не буду мешать. Только скажите: вас нужно обыскивать?
Нет, хрипло выдавила она, в тоске оглядываясь на Вебера. Отто, добрый мой, хороший, верьте! Я грешница и порой веду себя не так, как подобает дворянке и приличной фрау! Но перед вами и Богом я честна!
Вебер накрыл ее ладонь своею, погладил холодные пальцы, отпустил.
Не будем поминать всуе, поморщился он. У вас пять минут.
И отступил в тень.
Марго выдохнула. Сердце колотилось болезненно и гулко. Родион подошел на негнущихся ногах, сказал по-славийски:
Прости
Это правда? спросила она на родном языке, заглядывая в его белое лицо. То, в чем тебя обвиняют?
Родион упрямо молчал. Челка свисала на глазадавно следовало постричь, только мальчишка не давался и все откладывал на потом, теперь-то обреют наголо, закроют до суда, сошлют на рудники или в шахты, и хорошоне казнят.
Что же ты наделал, Родион?!
Наверное, сказала это вслух: мальчишка засопел, раздувая ноздри, но не плакал.
Меня осудят, Рита?
Если ты признаешь вину. Но ты ведь не признаешь?
Он снова промолчал. Упрямец, весь в отца. Да и Марготого же поля ягода.
Мне показали эти скверные стишки, продолжила она, заглядывая в лицо брата и отчаянно пытаясь отыскать там зацепку. Написано, соглашусь, талантливо. Но это писал не ты.
Молчание. Кадык подскакивал в худом горле, нижняя губа дрожала. Давай же, скажи правду!
Отпечатано на машинке, а оназаперта в моем кабинете. Ключ всегда со мной.
Я подобрал отмычку, прошептал Родион, еще ниже опуская голову.
На моей западают буквы А и В. Но слова здесь пропечатаны четко, без ошибок.
Перепечатал в университете.
Марго захотелось схватить брата за плечи и потрясти.
А бумага? с нажимом спросила она. Слишком дорогая для нас!
Взял на кафедре.
Неправда! В твоих тетрадях листы шероховатые и желтые!
Эти я стащил у профессора, голос Родиона упал до едва различимого шепота, лица теперь не разглядетьлишь взмокшую черную макушку.
Ты врешь! закричала Марго, и мальчишка отпрянул, округлил глаза. Признайся, что врешь!
Из испуганных глаза Родиона сделались колючими и злыми.
Кого ты покрываешь?
Молчание.
Кого?!
Марго наотмашь ударила по решетке, а хотелосьпо этому бледному и молчаливому лицу. Глухой звон заложил уши, отдаваясь в теле легкой вибрацией. Родион вскинул голову и резко ответил:
Какая разница, кто писал! Бумаги нашли у меня!
Призывы к свержению власти?!
И пусть! теперь Родион тоже кричал, отступая обратно к топчану, к решетчатой тени, уже лизнувшей его ботинки. Авьену нужны перемены! И все это знают!
Дурак! Ты представляешь, что тебя ждет?
Все равно! Дай мне возможность ответить за свои поступки!
Марго ударила по решетке снова. И снова! Только чтобы заглушить эти безумные слова, которыми глупый мальчишка собственноручно подписывал себе приговор!
Ее обняли за плечи.
Идемте, Маргарита! Прошу вас!
Он врет! кричала она на славийском, не думая, понимает ли ее Вебер и выворачиваясь из стального кольца рук. Разве вы не видите, Отто?! Он покрывает кого-то!
Ее тащили прочь, под тусклыми шариками газовых рожков. Марго стонала, гнев и горе сжигали ее изнутри. У двери она обмякла и покорилась судьбе, позволив усадить себя на скамейку.
Мимо проходили проститутки, покачивая нагими бедрами. Господа трезвели на глазах, забирали документы и, стыдливо нахлобучив котелки, рысью неслись к выходу.
Я ведь говорила оберлейтенанту, что лицензия в порядке, слышала Марго прокуренный женский голос. Мои девочки не работают без разрешения и постоянно наблюдаются у медика. Мы исправно платим налоги!
Конечно, фрау Хаузер, цедил мужской баритон. Но мы обязаны были проверить
Слова, не задерживаясь, текли через голову. Марго смотрела в толпуи не видела лиц, только хаотичные световые пятна. Легкие горели, будто в них снова вползал удушливый дым, дыхание вырывалось со свистом.
Что делать что делать? Обвинение серьезное. Но если внести залог Снять немного денег со счета барона. Или для начала обналичить чек мануфактурщика. Где же он? Был тут.
Марго вытащила кошелек, дрожащими пальцами отщелкнула застежку.
и, настоятельно попрошу, чеканно звучал уравновешенный мужской голос, в последующий раз тщательнее выбирайте объект для облавы. Салон фрау Хаузерприличное место отдыха для приличных господ.
Не извольте беспокоиться! отвечал другой, почему-то испуганный и даже заискивающий. Ошибочка вышла, хе-хе Однако же, поймали опасного преступника, подрывающего устои монархии! Благословите?..
Марго стряхнула оцепенение и сфокусировала взгляд: военный в чине лейтенанта угодливо расталкивал толпу локтями, прокладывая дорогу собеседникувысокому молодому господину с гладко причесанными волосами. Его строгий профиль с породистым носом и слегка выступающим подбородком отчего-то казался до странного знакомым.