«Жена Цезаря выше подозрений?»
«Совершенно справедливо! А посему не нужно никаких разбирательств, закрытых или публичных, никаких оправданий. Решение сильных мира сего должно быть простым и однозначным: в упомянутом мной печально знаменитом римском случае немедленный развод, в заурядном же нашем столь же немедленная отставка. Как видите, наместник Квинт Самарий, под чьим мудрым руководством мы живем и процветаем, строго следует заветам великого Гая Юлия!»
Мне ничего не оставалось, как внушительным кивком оценить дипломатичность опытного ветерана. Не берусь утверждать насчет какой-то необыкновенной мудрости, а вот связи в верхах Рима местный правитель имел, действительно, очень серьезные. Равно как и перспективы дальнейшей своей карьеры.
Плеснув себе еще немного вина, я передал алабастр Максимию. Он бережно принял его обеими скрюченными ладонями, полюбовался на изящную гравировку, изображавшую летевшую вниз со скалы глупую Тарпею, и до краев наполнил свою фиалу. Возлияние Богам старик совершил вновь вполне пристойное, что не могло не вызвать уважения.
Вино он пил длинными, ровными глотками с долгими паузами между ними. Это дало мне возможность продумать наиболее удачную конструкцию очередного важного вопроса. Многозначительное обрамление показалось самым выгодным:
«Знаете, а ведь я не в восторге от смены, в которую попадаю! В моем положении куда предпочтительнее напарник, нежели напарница. Не находите?»
«Как вам сказать Мне, конечно, ничего не стоит уговорить Григория Саблюния переставить равноценные фигуры, но из мужчин у него в наличии одно лишь старичье, вроде меня, (тут господин Луний улыбнулся доброй, печальной улыбкой). Но, в отличие от вашего покорного слуги, дедки из отопительного центра слишком уж любят посплетничать. Причем на все четыре стороны. Тогда как госпожа Грациэлла Гракова просто безобидная болтушка».
«Сплетни, болтовня Не вижу принципиальной разницы».
«Разница в наличии природной порядочности. У этой девочки она на высшем уровне, несмотря на заурядное происхождение. Если вы намекнете, что все ваши внутренние разговоры не подлежат разглашению, то, смею заверить, так оно и будет. Кстати, настоятельно советую сразу же это оговорить».
«Любопытная провинциалочка Она, случайно, не имеет отношения к знаменитым Гракхам?»
«Ни малейшего. Братья Гракхи выходцы из знатного плебейского рода Семпрониев, их мамаша вообще была дочкой Сципиона Старшего. А наша Грация из семьи самого обыкновенного садовника. Поэтому лучше не»
2
Лучше не шевелитесь! И даже не дышите!
Это предупреждение, произнесенное громким, заговорщицким шепотом, вывело меня из раздумья. Я постарался остаться полностью неподвижным и лишь медленно перевел взгляд на расхваленную Максимием госпожу плебейку. Она уже находилась почти рядом и прижимала к выпяченным губам указательный палец. Глаза ее были большими и очень-очень страшными.
Так, хорошо Фью-фью, фью-фью! Тихо, милый, тихо Ага, кажется, он успокоился. Теперь можете сделать осторожный вдох!
Спасибо
Пожалуйста. Поднимайтесь медленно, не оборачиваясь так, отлично! Идите мне навстречу и прячьтесь за моей спиной!
Неужели это обязательно?
Выполняйте, прошу вас!
Пришлось подчиниться. Оказавшись за столь надежным укрытием, я, наконец, счел возможным совершить полный поворот вокруг своей оси и и невольно вздрогнул. Ибо эта кошмарная тварь тотчас совершенно бесшумно переместилась на новую позицию, идеальную для короткой атаки в один стремительный прыжок.
Я почти сразу же узнал горную фракийскую овчарку, хотя и не совсем чистокровную, ибо кто-то из ее предков явно состоял в связи с обычной пастушьей сторожевой. Вряд ли вследствие сего мезальянса у их лохматого отпрыска поубавилось природной свирепости, а вот выдержка, возможно, возросла. Во всяком случае, на это очень хотелось надеяться.
А вот и ужин для моего Кербоса!
(Уж не обо мне ли сказано?!)
Гляди, сколько крупных колбасных обрезочков и толстых косточек! До утра, наверное, не сгрызешь!
Грызть и не стали просто слизнули всё одним махом широкого розового языка, после чего снова уставились на нас маленькими, с виду подслеповатыми глазами. Грация вздохнула и на всякий случай закрыла меня зонтиком.
Это мой новый напарник, не совсем уверенно объявила она и добавила заискивающе: Кербушка, красавчик, так мы пойдем, а?
«Красавчик» отреагировал на данный вопрос весьма подозрительно: он зевнул во всю свою громадную пасть и лениво отвернулся. Дальше могло последовать всё, что угодно: от очередного звучного позевывания до резкого броска вперед, если мы решимся стронуться с места.
Грациэлла бочком-бочком потихоньку начала теснить меня в сторону спуска с дороги. Маневр успешно удался.
К сожалению, вы ему отчего-то не понравились, сказала девушка, когда мы, наконец, осторожно двинулись вперед. Кербос даже не захотел с вами познакомиться! То есть, подойти и обнюхать
Ужасно невоспитанный пес. А сейчас и вовсе действует на нервы: семенит сзади в двух шагах и вызывающе шумно дышит.
Наверное, он тоже находится в состоянии некоторой растерянности. Считает вас своим конкурентом в части поедания моих бесплатных лакомств!
Ну, тогда я в его присутствии постараюсь пореже двигать челюстями
Грациэлла лукаво глянула на меня и неожиданно звонко рассмеялась. «Красавчик» ответил на ее веселье очень значительным ворчанием.
Гаражи, мимо которых мы неторопливо шествовали, выглядели как угодно, но только не пристанищем для мелкого индивидуального транспорта. Привыкший за время жизни в Риме и Капуе к ухоженным домикам для возков и колесниц, я был откровенно удручен внешним видом здешних каменных убожеств, словно специально выставивших свою неприглядность прямо напоказ. Речь идет даже не о понятной бедности их владельцев напротив, мне неоднократно попадался на глаза мрамор с красивыми бледно-голубыми прожилками, декоративный гранит и редкий фиолетовый виолан, а о том, что все эти замечательные минералы использовались с вызывающе-грубым галльским варварством, достойным солдат самого Бренна. Небрежно и безграмотно расколотые, вставленные в неподходящие места и перепачканные всем, чем только можно, они являли собой ту самую аляповатую безвкусицу, которая была так характерна для провинциального «истинно имперского» мышления донельзя кривого зеркала мышления столичного. И всё, что было хоть как-то уместно в Вечном Городе с его величавой историей, в любом захолустье с фатальной неизбежностью оборачивалось либо скрытым похабством, либо явной несуразицей.
Xотя, возможно, я пристрастен. Как практически и любой римский патриций, изначально воспитанный в непоколебимом убеждении, что главным человеческим пороком является все-таки тупость. А Рим можно обвинять в чем угодно, но только не в этом.
Количество разного гниющего хлама и омерзительно паxнущиx нечистот увеличивалось с каждым новым шагом, однако Грациэллу это нимало не беспокоило. Все так же беспечно вращая свой зонтик, она двигалась среди непристойной обстановки настолько точно и естественно, что в другое время меня восxитило бы ее поведение как нечто среднее между вызывающе стильным эпатажем эмансипированной ученицы стоиков и обреченной покорностью сторонницы самого мрачного иудейского декаданса в духе Экклезиаста. Но в этот июльский зной, посреди источавшего почти что осязаемый жар узкого каменного лабиринта, все мои мысли были сосредоточены исключительно на собственном аккуратном проxождении сей испытательной трассы. Чему здорово мешала больная левая нога.
Именно она меня и подвела как всегда, в самый неподxодящий момент. Ощутив знакомую тупую боль в щиколотке, я был вынужден резко присесть, очень надеясь, что моя спутница сочтет это движение естественным следствием мелкой проблемы с обувью. Конечно, непосредственная и любознательная девушка с самого начала обратила свое внимание на двойную подошву одной из моиx сандалий, однако у меня не было ни малейшего желания лишний раз приковывать ее взгляд к своей укороченной от рождения и вдобавок изуродованной военной жизнью конечности.