Сгинь, нечистый!
Это ты зря, Иван Васильевич! Ты с нечистой силой водишься, а я, наоборот, спасаю твой народ и жену твою от тебя и твоих опричников!
Он бессильно опустился в кресло:
Прости меня, Андрей Иванович, не знаю, что на меня нашло! Какая-то черная злоба, да еще и Басмановы нашептывали, что вы с Адышевым собираетесь сами править, а меня в рабство туркам отдать. Вот и не выдержал, взъярился на всех. он тяжко вздохнул и просящим голосом спросил, Жива ли моя Анастасия Романовна, любовь моя? Ведь весь истосковался, думая, что убил ее!
Ты и вправду чуть не убил ее! Если бы меня не прислали, как хранителя тебя и Святой Руси, то точно бы не было в живых царицы!
Спасибо Господу нашему! перекрестился царь. Как же мне увидеть Анастасию Романовну и вымолить у нее прощение? просяще глядя на меня, вымолвил Иван Васильевич.
Давай, государь, я вначале осмотрю тебя, не осталось ли на тебе или внутри следов «диавола», прощенечисти! Только потом я отведу тебя к твоему цветку, к твоей царице! и жестом приказал ему сидеть.
После чего прислонил к его вискам ладони и проник в его сознание. Здесь был полный бардак, доброе, забота, любовь была завалена обидами, склоками, планами мести, христианское «не убий» представлением в сознании, как он будет пытать и убивать своего врага, со всеми подробностями и смакованием, и так далее. Пришлось потрудиться, убирая из его головы этот опасный «мусор», зато через час, вытирая пот, я был спокоен за царя, это был богоугодный человек, болеющий за Святую Русь. Проспал он почти до вечера. После того, как он проснулся, я его почти не узнал, это было одухотворенное лицо с добрыми глазами. Ничего похожего с картиной «Иван Грозный убивает своего сына».
Иван Васильевич! Вы хоть скажите своим приближенным, что отбываете в Рязань. Пусть тоже едут, мы то с Вами, благодаря Господу, быстро перенесемся, а им ехать несколько суток! Да пусть возьмут войско, а то у меня там где-то потерялся Басманов с десятком опричников!
А кстати, где эти мерзавцы, что погубили мне весь цвет боярства, почти тысячу бояр убили, не считая смердов и холопов! возмутился «враз протрезвевший» царь.
По моим данным, Басманова нет в живых, а вот его людишекне знаю!
Царь вышел и позвал дьяка, который заменил Адышева:
Волею великого князя всея Руси, государя всех земель, присоединенных к Империи Русской, повелеваю отправить полк охраны царской в г. Рязань, со всеми царскими атрибутами. Нарядить стрельцов в праздничный наряд, сопровождать музыкой и весельем. По дороге смердов не грабить и не притеснять. Буде такие проказы, виновных бить кнутом и отправлять на казенные заводы, дабы другим не повадно было. Все помещики, в счет недоимок, обязаны выделять продукты и корм лошадям по установленным в Приказе ценам, в противном случае описывать имущество и в кандалах отправлять в Тайную канцелярию с подробным докладом о виновнике. Иван Васильевич IV от сего дня и года Христова.
Тот записал все и побежал выписывать «указ», вскоре дворец проснулся и забегал. Мы спустились во двор и сели в царскую карету.
Иван Васильевич! Чтобы не было паники, отпусти охрану и кучера. Только мы, ты и я! В противном случае, ты не увидишь свою жену!
Царь разразился руганью, чтобы охрана исчезла, чтобы кучер тоже и так далее. По-видимому, я что-то пропустил, откуда у него такой фольклор остался в голове, кажется, все плохое убирал. Бракодел Вы, Андрей Иванович!
Когда все исчезли, я перенес карету с лошадьми на свое любимое место на опушке леса. Лошади под моим управлением резво понесли к воротам Рязани, которые были уже закрыты. Разбуженные моими воплями стражники позвали сотника, который (о, радость!) опознал меня и распорядился впустить. Ворота медленно со скрипом открылись, и наша царская карета въехала на улицы Рязани. Вручив сотнику контрамарку на завтрашний сеанс, чем привел его в восторг, мы поехали к гостинице, куда я переселил и Адышева, и царицу. Площадь перед развлекательным комплексом заливали лампы ДРЛ-200, проще, уличные лампы дневного света. Четырех штук хватило осветить и площадь, и здание. Молодые пары гуляли по расчищенным от снега дорожкам. Некоторые сидели на поставленных вдоль дорожек скамейках («надо будет весной посадить цветы и сирень», подумал я, глядя на влюбленных). Карету остановил возле крыльца, вымуштрованные воины подскочили и открыли дверцу кареты, откидывая ступеньку. Царь, в собольей шубе, при всех атрибутах ступил на ступеньку и окинул взглядом залитую светом площадь и ярко светящиеся окна здания.
Лепота, Андрей Иванович! Умеешь удивлять! Ну, показывай, что еще сумел, пока я был не в себе?
Пройдем, Иван Васильевич, внутрь, отужинаем и, кстати, я смогу вылечить Ваш желудок. Господь дал добро, если Вы обретете Его благодать, то избавитесь от постоянных болей в желудке!
Мы прошли в ресторан, где сидели, ели и пили лучшие люди Рязани. НА сцене играла моя приглашенная группа. Увидев меня, я махнул им рукой, чтобы прекратили, и вот в наступившей тишине прогремел мой зычный голос:
Господа! Великий князь всея Руси Иван Васильевич IV собственной персоной!!! Прошу приветствовать! разве что посохом не стукнул.
Ошарашенные гости были в ступоре. Лишь менее пьяные согнулись в поклоне. Мои слуги быстро приводили остальных в чувство, где пинком (что делали они с удовольствием), где тычком, шипя в ухокланяйся. Царь, скинув моему воину шубу на руки, как был в парче и с посохом, двинулся вдоль столов к нашему столу, где увидел склонившегося Алексея Адышева и его брата Даниила Федоровича.
Ну, здравствуй, Алексей Федорович! Поди, обиделся? Знаю, что обиделся! Опоили меня Басмановы со Скуратовым! Опоили, а потом наговорили про вас с князем, вот и сорвался! Прости уж, Христа ради! он приобнял своего бывшего друга. Что хошь проси, мой милый дружище! Все исполню за свои грехи!
Верни мне жену, государь! промолвил Адышев.
Сейчас же прикажу! Где она находится?
Если бы я знал, Иван Васильевич!
Друзья! вмешался я, так как весь зал смотрел на нас. Давайте же отужинаем, все ж мы с дороги! сам же отправил начальника охраны за царицей, сказав, что я и Адышев срочно ее просили в праздничной одежде спуститься в ресторан.
И вот, пока я удивлял царя салатом «Оливье», жареным картофелем, котлетами и колбасами (до пельменей не дошло сегодня), в зал зашла царица Анастасия Романовна. В скромном темном платье, с бусами из жемчуга, с золотой диадемой, она была бесподобна. Оглядев зал, она плавно двинулась к нам. В длинном платье, казалось, что она плывет, так все эффектно выглядело, и тут грянула песня, которую эффектно исполнил Юра: «Ах, какая женщина, какая женщина, мне б такую!..». После нее все, стоя, аплодировали. Царь подошел к Анастасии и поцеловал ей руку. Она же просто обняла его и что-то страстно ему шептала на ухо, а по щекам ее текли слезы. Вскоре они подошли к столику, и царь спросил, что бы я хотел за такой «подарок». Я налил себе и друзьям коньяку, а царю рюмку сухого, после чего провозгласил тост:
Батюшка царь! У меня одно желание, которое ты мне уже вручил. За веру, царя и отечество! Выпьем за великую Русь и сделаем ее великой! Вот это и есть мое желание! Если ты, царь-батюшка, поможешь нам в этом, а мы всетвои лучшие друзья, и служим тебе не злата ради, а ради отчизны, то мы будем этому рады! И значит, не даром мы служили Родине, если ты одобрил все наши действия!
Царь прослезился от такой речи и, расцеловав нас, сказал, что Господь наградил его такими друзьями, и на махнул рюмку. Вспомнив, что обещал его вылечить, я остановил его от употребления пищи и пригласил их с Анастасией в ее номер. Пройдя в ее номер, царь был поражен такой красотой и техникой. По телевизору шел сериал про Тарзана, из холодильника я достал мороженое и угостил царя, он же, увидев конфеты в холодильнике, захотел попробовать и их. Кое-как я уложил его, и, обнажив живот, начал сосредоточиваться. Вскоре тепло из моих рук раскрыло, как на экране рентгена, желудок царя. Вовремя, однако, я решил его осмотреть. Язва, величиной с булавочную головку, ярко пульсировала, показывая, что еще миг, и она будет «прободная», а эторезать и удалять часть кишки. Сосредоточился и направил всю свою энергию на излечение, руки почти горели, выделяя нужную энергию, краснота язвы меркла, и вскоре совсем слилась с общим фоном. Я обессиленно присел рядом с кроватью. Пот заливал мне глаза, но я чувствовал, что для России я сделал великое дело. Вздохнув, взглянул на царя. Тот с удивлением смотрел на меня, ощупывая желудок, так как ноющая боль исчезла, а с ней и плохое настроение, которое постоянно преследовало его.