Ребята, это«камикадзе», смертник по-нашему, убьет начальника, может еще кого успеет, ну а те его, конечно, прирежут. Так что, отпуская его, мы только выигрываем. Кстати, можем пробираться туда, так как все войско мучается животами, забираем оружие, если надовырезаем опричников. Лучше все же их вязать и судить перед народом! закончил я свою речь и приказал грузить убитых воинов в кузов и поменять колеса, прорезанные опричниками.
Через час тронулись к деревне, где стояло войско. В дороге парни по приказу одели белые маскхалаты, проверили и приготовили оружие. Возле деревни остановились и заглушили двигатели, теперь рядом с пулеметчиком сидел водитель, охраняя его со спины. Воины белыми призраками поплыли по освещаемой луной снежной целине, заходя к избам со стороны огородов. Цельзахватить или уничтожить опричников.
Я не знал, что мой план был изначально обречен, так как Алексей Басманов (главный опричник после гибели Малюты Скуратова) вместе с отрядом особо приближенных палачей из опричников, бросил все войско и поскакал в Москву. Он был отнюдь не глуп и понимал, что потеря обоза, пушек и пороха не даст ему победы, а тут еще непонятная гибель опричников, которая пугала остальных, странное отравление всего войска, все это деморализовало его армию. А значит, малейшая явная угроза атаки, и войско побежит или сдастся. Видно же было, что воевать они не хотели. Поэтому, выбрав время, он с оставшимися здоровыми и верными телохранителями, бросив все, рванули в Москву. Вскоре они уткнулись в организованную мной снежную бурю, что была между ними и удаляющимся, не спеша, обозом. Медленно они добрались до сожженной ими же Боровлянки. Пурга засыпала снегом обгоревшие останки домов, где-то скрипела от ветра воротина противным ржавым голосом, как бы жалуясь неизвестно кому. Согреться и пересидеть пургу было негде, и они, подгоняя уставших коней, поплелись к лесу, с трудом угадывая дорогу. Вскоре они наткнулись на взорванный обоз, который вез порох, остатки полу-сожженных саней запрудили дорогу, и их пришлось объезжать между деревьями. Всадники растянулись от усталости, а Басманов, подгоняемый страхом неумолимой смерти, нахлестывал, не жалея, коня, который с трудом преодолевал большие сугробы. Где-то в ночи потерялись уже его опричники, а он все гнал коня, стремясь быстрее покинуть эти мрачные леса. Вдруг конь, заржав, поднялся на дыбы, сбрасывая всадника. Кто-то придержал его за уздцы, чтобы конь не убежал, а две сильных руки, подхватив Басманова под руки, потащили в сторону от дороги. Слегка оглушенный нападением, хотя снег и не дал сильно ушибиться, Алексей Данилович со страхом всматривался в замотанные платками от снега лица своих похитителей. Вскоре они добрались до распадка, где стояла землянка. Главное, там была печь и было тепло. Руки у него давно уже закоченели, так как были стянуты ремнями за спиной, и он где-то обронил рукавицы. Оружие у него забрали, даже засапожные ножи, кричать он не мог из-за кляпа во рту, да и, наверное, не стал бы, так как очень боялся умереть. И вот он влетел от удара ногой под зад по ступенькам в дверь землянки, и влажное тепло окутало его. Горящая лучина освещала небольшое помещение, где вдоль стен сидели и мужчины, и женщины с детьми. Посреди стояла печь, потрескивая горящими дровами. Все глаза уперлись в него.
Кого ты, Леший, привел? спросил один из бородатых мужиков.
Главный из их войска, что сожгли нашу деревню! снимая ермолку и потертый в заплатах кожушок, ответил тот.
Отряхивая все от налипшего снега, он приказал накормить, накрыть попоной и отвести коня в загон, сплетенный из тальника. После его слов, что это главный их мучитель, наступило гробовое молчание, как вдруг одна из женщин с криком «убивец!» схватила полено возле печки и нанесла Басманову удар по голове, шапка спала, следующий удар отправил его в нокаут, он не видел, как разъяренные женщины терзали его, вымещая всю боль и страдания, в которые он их вверг. Вскоре мужики отобрали то, что осталось от бывшего главного опричника и повесили на осине. Так закончилась недолгая эпопея Алексея Басманова, в которого вселялся Чернобог. Жители же деревни, собрав все вещи и деньги опричника, теперь могли перезимовать и отстроиться. Весной же в лесу они нашли еще не один десяток обглоданных тел бывших телохранителей Басманова, которые заблудились в пурге и стали кормом зверям.
Мы же, благополучно проникнув в деревню, принялись обезоруживать опричников, которые уже и не сопротивлялись, брошенные начальством. Их связывали и помещали в амбары, сараи, стайки, только не в избы, где они, извините за выражение, все загадили (так и рвется сказать более грубо, но), а там еще жить людям. Пока мои ребята все тут организовывали, я смотался, с перспективой на раннее утро, в Тюмень, где у себя переоделся в цивильное, и вновь на своем стареньком «запорожце» отправился на аптечные склады. Забрав у изумленной заведующей весь запас «Смекты», я рассчитался с нею, как всегда, валютой, и по пылил вновь обратно. Перед тем, как перенестись, сделался вновь невидимым, чтобы не пугать своих ребят. Приземлился возле автомашины и, поняв, что никто ничего не выдел, вновь «проявился» на свет. Постучав по кузову, попросил ребят загрузить лекарства в кузов. Пора лечить обгадившуюся армию, а то как-то несерьезно дристунов побеждатьзасмеют.
Машины, включив фары, начали осторожно продвигаться к избам, пугая сидящих у дороги с голыми задами воинов. Остановившись у домов, я приказал набрать в котлы чистого снега для разведения лекарства, и растопить его на печах. Через мегафон огласил, что опричники разбиты, и что все простые воины, не участвовавшие в грабежах, пытках и убийствах, могут быть свободны и идти домой. Кто хочет вылечиться от болезни, что наслал им за грехи Сварог, может подходить со своей кружкой за лекарством. И вот потянулись к нашей избе измученные воспаленным желудком и поносом воины. Всем выдавал по три порошка «Смекты», рассказывал, как разводить, как пить. Предупреждал, что вода в колодце «проклята», чтобы не пили. С утра чтобы наломали веток черемухи и делали отвар, неплохо помогает и кора дуба:
Делайте на десяток и пейте. «Смекта» обволакивает воспаленные стенки кишечника и желудка, боли прекратятся, а утром вы еще и закрепите все отваром черемухи или дуба.
Воины молча получали лекарства и уходили принимать его, на их место заступали другие. Устав все это объяснять, я стал через мегафон объяснять на всю деревню. Помогали в раздаче и мои воины, вскоре я их отправил лечить и опричников, так как они были связаны, приходилось их поить самим.
Так почти прошла ночь и часть дня. Воины уже не страдали так от «медвежьей» болезни. Приказал поставить из них бригаду на откачку колодца, нечего крестьян травить, они и так пострадавшая сторона, сколько сожжено дров, съедено сена и прочего. Ладно хоть не дали сжечь деревню. Забили несколько лошадей на корм пленным и воинам, так как после такого очищения желудка и кишечника аппетит у них был зверский. Отдали все свои крупы в общий котел, правда воду я приказал брать из реки, и приготовили что-то наподобие жидкого мясного супа. Отправив одну машину за продуктами к старосте в поместье, тем более, что за рулем был один из его сыновей, я отправился к пленным, которых развязали и под охраной моих парней с автоматами отправили пешком в Рязань. Перед этим я распорядился покормить их горячим супом, выделить одежду тем, у которых ее не было (где засталитам и повязали), и дать десять саней для ослабленных и больных. И вот этап тронулся, в каждой деревне они откачивали колодцы, в которых было слабительное, так как по их вине пришлось выселять крестьян и травить колодцы. Вскоре пришла машина с продуктами и поход пошел веселее. Я же на следующий день, получив продукты, собрал воинов и предложил:
Кто хочет, может остаться в Рязани, кто не хочет, может возвращаться обратно. Продукты я дам, оружие придется вам сдать, мало ли что вздумается бывшим пособникам опричников. В Москве вас встретят и будут разбираться, кто и что натворил в дороге.
Воины понурили головы, кому же приятно, когда вместо славы могут грозить плети, или даже плаха. Ко мне подошел их воевода:
Послушай, князь! Мы, конечно, виноваты, что пошли на своих же! Но, пойми, люди мы подневольные, приказали в поход, вот мы подпоясались и в дорогу. А на всякие гнусности мы не шли, и крови безвинных на наших руках нет. Если кто и замаран, мои ребята таких сами в Приказ приведут, а марать всех одной черной краской из-за одного-двух негодяев я, князь, не позволю! воевода даже раскраснелся от волнения, защищая своих солдат.