В амбар заглянули два опричника и стали рыться среди оставленного хозяевами хлама. Два резких движения, и они со свернутыми шеями опустились на земляной пол. Нашел веревки и подвесил их за шею на балку, напротив дверей. Вскоре забежали еще двое их друзей, подумав, что те что-то нашли и поэтому не идут. Увидев их повешенными, побежали с докладом к главарю, что мне и нужно было. Вывел коня и установил в дверях растяжку из гранаты Ф-1. Следов вокруг уже было полно, так что мы с конем не привлекали своими следами чье-то внимание. К моему амбару бежал уже десяток опричников. И где же они набрали таких, у всех разбойничьи морды дегенератов. Мы с конем отошли за дом и стали наблюдать. Толпа столпилась возле ворот, распахивая их, и тут прогремел в лесной тишине взрыв, разметав тела, как черных воронов по белому снегу. Лишь двое, оставляя кровавые следы на снегу, крича от боли, отползали подальше от смертоносного амбара. Простые воины стояли в стороне, стараясь не подходить к опричникам. Ну, пока они тут сейчас заняты, надо осмотреть их обоз. По протоптанной тысячами ног опричников дороге, я относительно быстро доехал до завала из деревьев, где остановился обоз. Обозники грелись у костров, лошади сгрудились у копны с сеном, а сани стояли груженые, полузасыпанные снегом. Оставив коня возле их лошадей, пусть тоже подкрепится, я направился вдоль обоза, бредя почти по пояс в снегу. А вот и очертания бочек, под пологом. Откинув заснеженный полог, я выдернул пробку из бочки, в руку мне посыпался крупнозернистый порох. То, что надо! Жаль нету бикфордова шнура, так как насчитал десять саней с порохом. Пришлось отрезать от полога кусок, в который насыпал пороха и стал делать густые дорожки от саней к саням. В каждых санях рассыпал одну из бочек для воспламенения, и продолжал до следующих саней. Вскоре все было готово, и я от последних саней начал сыпать дорожку пороха в сторону от дороги. Встав за толстую сосну, я поджег порох. Выкидывая белый дым, огонь, шипя, побежал к саням, раздался сильнейший взрыв, за ним другой, третий Горели сани, остатки бочек, все заволокло белыми клубами дыма. Я бросился бежать к своему коню, но он, как и остальные лошади, испугавшись взрывов, убежал в лес. Крича и размахивая саблями, бегали ездовые, напуганные, как и лошади, не ожидавшие, что кто-то на них нападет. Пришлось перенестись обратно в Рязань, так как потерял лошадь, да и оружия было маловато, но работа диверсантом мне стала нравиться. Переоделся в теплую одежду воина, которая состояла из стеганых штанов, унтов и меховой куртки с капюшоном. На рукахпуховые перчатки, куртку обхватывал широкий ремень, на котором крепилась кобура и подсумки с патронами и гранатами. Поверх куртки была одета разгрузка, куда я заткнул магазины от МП-40 (немецкий автомат «Шмайсер»). Поверх всего я накинул белый маскхалат, прихватил снайперскую винтовку и вещмешок, который тоже был одет в чехол из белой ткани. Взяв у Пелагеи пирогов и кусок вареного мяса, я, выехав за ворота города, телепортировался в Боровлянку, где остановилось войско опричников. Очутился я, как и хотел, на окраине леса. В деревне горели костры, возле которых сидели простые воины, опричники же обосновались в домах, конюшнях, банях. Вся дичь, что не успели увезти жители, была поймана и съедена, погреба опустошены. Сено, что было ими заготовлено, пущено на постели и корм лошадям. Провел свою лошадь, которая, как и я была невидима, к ближайшему стогу сена, и, спутав ей передние ноги, чтобы не убежала, оставил здесь. Сам же отправился по деревне, чтобы посмотреть, какую пакость я могу им устроить.
Не хотелось, как я и говорил, убивать простых русских воинов, а вот отморозков из опричного войска, это мы завсегда пожалуйста. Зашел в первую хату, пьяные опричники даже не повернули головы, когда облако холодного воздуха ворвалось в жарко натопленную избу. За столом, заваленным кусками мяса, хлеба, солеными грибами и мочеными яблоками, освещаемые свечой, сидели человек пятнадцать опричников. По кругу ходила деревянная братина, украшенная резьбой, очевидно, с брагой. Рядом со столом стояла бочка, уже наполовину опустошенная. Под столом в луже блевотины лежал «готовый» опричник. Это были не первые лица опричнины, поэтому я достал гранату и, выдернув чеку, положил ее в чашу с грибами, пяти секунд до взрыва мне хватило выйти из избы. Взрыв потряс хату, из порванного бычьего пузыря, натянутого на окно, потянуло дымком, дверь, сорванная с деревянных штырьков, лежала возле крыльца. Из дома не слышно было ни криков, ни стонов. А что, неплохой способ избавляться от этих гнусных опричников! К дому спешили опричники, дождавшись, когда набьется побольше их, любопытных, я метнул вторую гранату. От Ф-1 на двести метров трудно спрятаться, а тут в замкнутом помещении шестьсотграммовая ребристая «дура» положила всех. Осколки пронзали насквозь тела, убивая одновременно нескольких человек. Из избы получилась братская могила, так как после второго взрыва изба загорелась, хороня заживо тех, кто, возможно, был только ранен. В деревне поднялась тревога, забегали опричники, пинками строя, подымая от костров воинов. Надев глушитель на снайперскую винтовку, я начал особо рьяных отстреливать, потеряв пару десятков мелких командиров, опричники поутихли. Воины же, видя, что страдают только черные опричники, успокоились и, сидя у костров, варили кулеш. Я же пошел дальше по деревне, но встревоженные опричники выставили у домов усиленные караулы и заперлись изнутри, только в одну из хат мне удалось метнуть гранату, когда открылась дверь, и в нее заходил опричник. Взрывом его выкинуло обратно, а сколько было внутри, я не знаю. Вновь поднялся крик по деревне, я же, сидя за колодцем, нащелкал еще десяток этих черносотенцев. Пусть почешут голову, когда обнаружат убитых не только в избах, но и на улице. Увидев, что в один из амбаров набилось до сотни опричников, я потихоньку подкрался и лег на снег, дожидаясь смены караула. Убить их я мог хоть сейчас. Это были не воины, а простые убийцы и душегубы. Им не знакома была воинская служба, кто же в караульной службе сидит на пне, уткнувшись носом в свою шубу, подняв воротник и приставив аллебарду к стене амбара. Вскоре заскрипела дверь амбара, и вышел десятник с тремя сменщиками, которые заменили прежних караульных. Двое встали по углам амбара, а один у дверей. Поначалу они еще ходили, осматривая окрестности, а потом, так же, как и прежние, уселись на пни и уткнулись в воротники. Все ж морозец пощипывал щеки. Тихо поднявшись, я стал осторожно приближаться к крайнему сторожу, стараясь ступать на ребро стопы, чтобы снег не скрипел под тяжестью тела. Лезвие вонзилось под левую лопатку, рот я зажал ладонью в перчатке, чтобы криком он не выдал меня. Тело подергалось в конвульсиях и обмякло. Навалив его на стену, чтобы сидел, я направился в обход к другому крайнему караульному. Среднего, у дверей, я оставил напоследок, все же кто-то мог выйти в туалет и увидеть мертвого часового, а крайние не так заметны. Обойдя амбар, приблизился к часовому, который элементарно спал, чуть похрапывая, и умер во сне, когда лезвие кинжала пронзило ему сердце. Навалив мертвого часового на стену, я стал тихо подкрадываться к дверям, где сидел караульный. Тот, видно, почуял свою смерть, так как поднялся и стал оглядываться по сторонам, держа в руке обнаженную саблю. Чтобы не рисковать, я достал наган с глушителем и просто прострелил ему голову. Затем подпер дверь бревешком, чтобы опричники не выскочили, и стал обкладывать стены сеном из ближайшей копны. Закончив, я поднес зажигалку, пламя весело стало лизать стены амбара и вскоре перекинулось на соломенную крышу. Я же расположился с автоматом в тридцати метрах от дверей, дожидаясь, что прибежит помощь, или сами опричники выбьют дверь. Вскоре внутри послышались крики, и дверь задрожала от ударов, я выпустил рожок по двери, и удары прекратились, зато крики заживо горящих негодяев, наоборот, усилились.
«Это вам за убитых и замученных, за изнасилованных и ограбленных!» стреляя по горящему амбару, приговаривал я. Вскоре я заметил, что на мои вспышки от выстрелов стали собираться опричники, охватывая меня кольцом. Первые стрелы, несмотря на сумерки, вонзились аккуратно в сосну возле меня, поэтому я, повернув кольцо, оказался на другой стороне деревни. Крики и все веселье осталось там. Я же зашел в ближайшую избу и, не застав опричников, установил растяжку, которая бы сработала при открывании двери. И так все оставшиеся три гранаты на три дома. Все, пора мне и обратно в Рязань, отдохнуть и пополнить боезапасы. Опричникам хватит на сегодня, им еще откапывать остатки обоза.