Опрос свидетелей, каких-то невнятных, и в большинстве своём незнакомых мне личностей. Конкретики нет, лишь поток грязи и домыслов ради создания нужного обо мне настроя у присяжных.
так ето, оглядываясь на судейских и старательно не глядя в мою сторону, рассказывал очередной свидетель, прижав картуз к груди, ето Конёк, ево на Хитровке все знають! Опасный, стал быть, чилавек, господин етот барин ево правильно назвал. Сициялист как есть! Они так все сициялисты, до единого! Сициялисты и мазурики, так вот.
Протестую! встал адвокат, Мы не услышали ничего по предъявленным обвинениям!
Протест отклонён! и свидетель продолжил своё путанный рассказ, кося глазами в сторону одобрительно кивающего представителя обвинения.
Мажут, сев, коротко сказал Иосиф Филиппович, настроенный весьма боевито и ничуточки не разочарованный.
Ложечки нашлись, а осадок остался?
Вроде тово, усмехнулся старик, откинувшись назад с видом человека, сидящего в кабинете ресторана после хорошево обеда.
Адвокату есть что сказать? пожевав дряблыми губами, поинтересовался судья, выслушав свидетельские бредни с самым благосклонным видом, и подавшись вперёд так, будто говоря « Ну-ка попробуй! Скажи!»
Иосиф Филиппович, нимало не смущённый столь открытым давлением, встал.
Фарс!
и сел назад.
« Лучше тысячи слов!»
Судья застучал молотком, напоминая о неуважении к суду, апоплексически ярясь и тряся отвислыми щеками.
Если бы Герард Давид присутствовал на этом суде, громко сказал Иосиф Филиппович, он бы написал не диптих, а триптих.
Судья побагровел ещё больше, застучав молотком. Присяжные зашептались, послышались нервные смешки на галерке.
Обвинитель дёрнул щекой, и
своими глазами видел, вот те крест! новый свидетель, пожилой мещанин, истово перекрестился, а потом с ненавистью глянул в мою сторону, сощурившись близоруко, На дерево облизьяной, а потом раз! И патрет! На шибенице! Я тогда не понял, а потом мне пояснили, што сие не демон на трупах пляшет, а сам Государь в таковом обличьи. У, злыдень!
Он погрозил в мою сторону сухоньким кулачком.
Свидетель несколько горячится, перехватил инициативу прокурор, но я могу легко понять верноподданного, столкнувшегося с чудовищным не побоюсь этого словавопиющим случаем! Случаем, от которого любой нормальный человек, не думая долго, закатает рукава, и возьмёт подвернувшуюся под руку сучковатую дубину, дабы гвоздить супостата без всяких дуэльных правил!
И Отечественную войну сюда приплёл? сощурился адвокат, с самым благодушным видом взирающий на Демосфена от прокуратуры.
Он, кажется, близорук, прошептал я адвокату.
Да?! Ещё интересней
Благодарю уважаемого обвинителя за прекрасное знание отечественной истории, с нотками снисходительности сказал Иосиф Филиппович, получив слово, приятно, право же, знать, што современная молодёжь получила хорошее образование.
Пятидесятилетний представитель «молодёжи» усмехнулся кривовато, но смолчал, не вступая в полемику.
Скажите пожалуйста, ничуть не смущённый, Иосиф Филиппович обратился к свидетелю, значит, вы сначала думали, што на сей картине изображён демон? Замечательно могу я попросить внести наконец вещественное хм, доказательство в зал суда?
Небольшая заминка, и продукт моево творчества внесли в зал на всеобщее обозрение. Присяжные зашушукались, среди публики послышались смешки.
Художественная ценность присяжный поверенный пожевал губами, не могу судить, но если пришлось растолковывать свидетелю, што на ней именно Государь Я к слову, не вижу никакого Государя на этом хм, холсте.
Обезьяна, с наслаждением проговорил он, коронованная обезьяна, танцующая на трупах. Впрочем
Иосиф Филиппович с сомнением оглядел сторону обвинения, и пожал плечами красноречивым видом.
Проявите уважение к суду! весьма не к месту застучал молотком судья. Адвокат, не оспаривая эти слова, ещё раз осмотрел парсуну Николая Второго по утверждению обвинения
Кошусь в сторону опекуна, тут же закивавшево мне, и киваю ответно. Держусь, дядя Гиляй! Держусь!
Н-да Представьте, продолжил Иосиф Филиппович, что я нарисую допустим, осла. Или обезьяну. И кто здесь оскорбляет Государя? Я? Или может быть, прокурор, ухитрившись увидеть царственные черты на этом хм, полотне.
Вы считаете Государя ослом или обезьяной?! тон адвоката резко переменился, и такой в нём был яростный напор, што прокурор отшатнулся и
Обезьяной?! смена ролей резко ударила по чиновнику, и пока он, задыхаясь, подбирал слова, Иосиф Филиппович продолжил с экспрессией.
Как можно продолжать этот судебный фарс, если прокурор считает Государя обезьяной?!
Я, я
Неуважение к суду!
Казалось, судья сейчас выпрыгнет и вгрызётся оставшимися у нево гнилыми зубами в морщинистую шею моего адвоката, такая в нём плескалась ненависть. В потухших глаза прокурорапонимание закатившейся напрочь карьеры и возможной отставки. Если повезётс пенсией.
и наконец, Иосиф Филиппович, снова вальяжный, вызвал основного свидетеля обвинения, милейший Иван Сергеевич, вас не затруднит сказать, на каком расстоянии вы видели якобы моево подзащитного?
Саженей двадцать, опасливо отозвался мещанин, заробевший после увиденново.
Замечательно! восхитился адвокат, Я рад, што вы смогли сохранить остроту зрения в достаточно преклонном возрасте.
Господа, обратился он к залу, гимназический курс математики все помнят? Каково примерно размера будет голова человека на таком расстоянии? Замечательно!
Вытащив фотокарточку, он принялся отмерять шаги, и наконецподнял её над головой.
Запас видимости в вашу пользу, Иван Сергеевич, сказал он, я прошу вас только сказатькто изображён на этой карточке! Ну хотя бымужчина это, женщина
Женщина, брякнул щурившийся свидетель явно наобум.
Ну почти угадали, согласился Иосиф Филиппович, сука. Фотография моей любимой левретки Жужи.
Поднявший хохот не сразу заглушил стук молотка, и
оправдан по всем пунктам.
Это ещё не конец, пророчески сказал Иосиф Филиппович, закончив принимать благодарности и поздравления с видом олимпийца, уставшего от фимиама от простых смертных.
Это ещё не конец, повторил он, сощурившись, и в его выцветших старческих глазах, в самом тоне сказанных слов, мне почудилось, как наявуоблегчение. Облегченье человека, который смогвот так, во весь рост! Пусть даже и на старости лет.
Шестая глава
Я бился за каждый рубель! патетически воздевая костлявые, веснушчатые руки вверх, и будто бы призывая Всевышнего в свидетели, повествовал Лев Лазаревич, тигром расхаживая по полутёмной комнатке на заду аптеки, За каждый наш шекель, за полушки и полугроши! Ни шагу назад!
Глаза ево сверкали по-кошачьи, а присыпанные перхотью пейсы развевались победными флагами. Воитель! Финансовый кондотьер, берущий штурмом чужие капиталы и успешно защищающий честно награбленное!
Лев из колена Давидова, усмехнулся я.
Ой! всплеснул руками компаньон, резко повернувшись ко мне, крутанувшись на пятках, как молодой, Вам таки смешно за деньги? Могу поторгованное отложить сугубо в свою, а не в нашу общую пользу!
Он чуть ссутулился и вытянул худую шеючисто стервятник, готовый вот прямо сейчас броситься к столу с финансовой документацией, и душить мине фактами, как опытный бухгалтер с двойным дном. Тыкать сухими пальцами в аккуратно выведенные циферки, посылая оппонента в нокдауны собственной несостоятельности. Герой увлекательного мира ростовщичества и гешефта!
Да шо ви такое говорите, Лев Израилевич?! я вытаращился на него по обычаю Привоза, разговаривая не только языком, но руками и всем своим лицом так, шо куда там миму! Как ви можете видеть странную насмешку там, где есть большое моё одобрение и искренне восхищение вашим неустанным трудом в свою и нашу пользу!? Ещё самую немножечко таких необычных для вашево народа мыслей и разговоров, и ви таки повесите у сибе иконы, подружитесь с толстым батюшкой, и станете интересно говорить за погромы во время чая с мацой!