Тайна есть. Не тебе знать! сказал он строго. И обратился к Лёхе, как к самому старшему:
Как отца есть звали?
Пппитрович, пробормотал студент.
Гляди, Пппитрович, сказал Начальник, продолжая доить бородёнку. Ты есть наш отец
Борман плюнул и демонстративно растёр ногой.
Атом! Начальник погрозил небесам указательным пальцем. Мы все есть дети твои. Мы жили, а ты с нас спрашивал строго. Мало учились. Мало хотели знать. И дети детей твоихмало учились. И дети детей их. На тебя надеялись дети. И ты дал им умные машины, чтобы всё делали на Земле
Начальник задумался, поковырял в носу, посмотрел в тугое осеннее небо. Тот, что в лаптях, исподтишка пнул Лёху, тот взвизгнул и отвлёк старика от высокого.
Всё больше было машин, так пишут твои книги. Всё меньше знали о них люди. Машины были крепкими. Работали долго. Люди учились всё меньше. А потом мир изменился, и сломались машины. Кончилась их чёрная кровь. И реки сломались у тех машин, что пили воду, и ветры обрушили те, что питались ветром. С неба шёл холодный снег и вода лилась. Много умерло. Старик снова задумался, потом с сомнением взглянул на Лёху. Вот ты скажиможешь машины делать?
Лёха затрясся, потому что нога в лапте снова приподнялась.
Я я историк, промямлил он. Я изучал, как древние люди жили.
Не надо намжили, сурово оборвал Начальник. Надо машины делать! Лапти делать! Еду делать!
Лёха беспомощно развёл руками.
А ты? повернулся старик к Максу.
Я журналист, брякнул Макс и понял, что сказал что-то не то.
Руками что умеешь? спросил Борман. Что есть делать можешь?
Ка-артошку копать, пробормотал Макс, уставившись на соседний огородик.
А пороть тебя буду сильно, если плохо копать будешь, согласился старик. Девка же совсем немощная. Сильного мужа ей найти надо, чтобы не замёрзла в зиму.
Борман с сомнением покачал головой.
Макс зажмурился, мечтая только об одномчтобы закончился уже этот пьяный кошмар про попаданцев.
Через час он уже чистил картошку, потирая превентивно обработанный зад. С донесением знаний до нужного места тут не церемонились, боясь потерять те немногие умения, что остались у племени людей. И Макс, такой неспособный раньше к учёбе, быстренько научился чистить у свиней, полоть огород, ходить в вылазки к развалинам бывшей Катунской ГЭС, чтобы добыть там что-нибудь, пригодное для хозяйства.
Ходил он с Борманом и на развалины военного объекта. Там высился железный ангар, похожий на огромную бочку, куда, как утверждал Борман, «залезли когда-то много предков и пропали в другие, хорошие земли». И теперь надо ждать, пока накопится в бочке немножечко текучей жизни, и, может быть, выкинет тогда она из других времён настоящего предка. Он научит делать машины, снова изобретёт электричество, и тогда жизнь у людей наладится. А поканечего глазеть! Лапти учись плести!
Уже по первому снегу встретил как-то утром Макс зарёванную Лену. Она долго жаловалась ему на вонючего даже прямо из бани мужа, а потом начала палочкой писать на белоснежном снегу: Лена + Макс, как когда-то писал ей он.
Старик-Начальник чесал как раз худые бока на солнышке. Он и углядел.
Теперь студенты втроём учат зимой читать и писать здешних детишек. Летом-то никак, другие науки, но зимойучёба каждый день. И старик-Начальник следит строго: чтобы каждый завалящий стишокнаизусть. Кто его знает, может, и стишок пригодится?