Ветер с севера гнал тучи, словно перекатывал огромные валуны по склону. Ледяные, тяжёлые, злые. Замедленной, но не менее опасной лавиной они мчались к югу, неся в себя ярость будущей зимы. Чувствовалась в них холодная напряжённая заряженность, словно в орудии немалого калибра, уже отягощённым лёгшим в ствол снарядом. Ощущалась угроза плотного артобстрела. Ещё немного тишины и рухнет заслон тёплого воздуха. И накроет снежным зарядом.
Топтыгин!
Михаил оглянулся. Окликнувший его Родимец кивнул, указав на пробудившегося.
«Тварь» сидел на месте и тёр скованными ладонями лицо. Просыпался. Щурился на свет и даже болезненно позёвывал, устало стирая с лица застывшие грязь и кровь. Капитан деланно тяжело поднялся с бревна, на котором сидел, изображая обессиленного, подцепил кружкой компот из котла и направился к пленнику. Тот сразу приметил движение. Выпрямился, свёл скованные руки на груди, прижав локти к бокам, и стал хмуро ждать.
Медведев шёл и, с каждый метром приближаясь, всё более рассматривал своё «несчастье». Синие, зелёные, красные и бордовые пятна разводов на теле до холодка по спине поражали богатством хитросплетений. Боди-арт отдыхает. Если бы ещё не знать, что это на пленнике за живопись такая и как с неё бывает худо. Впрочем, только движение закрытия выдавало состояние и ощущения «твари». Глаза на измождённом избитом лице остались спокойными, надорванные губы плотно сжались, но линия их не говорила ни о боли, ни о ненависти, ни о страхе. Подойдя вплотную к спальному месту, Медведев нахмурился больше и подавил желание грязно выругаться. Только сейчас он смог рассмотреть, что пленник молод, ему от силы лет восемнадцать. Но тяжесть во взгляде и суровая готовность широких тренированных плеч несколько сглаживала впечатление детскости. Под неотрывной внимательностью синих глаз Михаил присел на корточки рядом с «тварью».
Ну, что? Змёрз, Маугли? Вспомнилось к месту. Действительно, лёгкая дрожь уже побежала по телу пленника. Не июнь-месяц всё же.
Юноша не отозвался, продолжая исподлобья наблюдать. Медведев хмыкнулничего другого он и не ожидал. «Если его не кормить, оно умрёт», вспомнил он любимую книгу и подал пленному кружку.
Замедленно, словно полагая, что движение будет обманом, «Маугли» протянул скованные руки и обхватил кружку ладонями. Взгляда от горла Медведева он при этом так и не отвёл. Капитан уважительно крякнулладошки юноши были широкие, жилистые, с суровыми узлами сухожилий на запястьях, что указывало на многолетнюю боевую тренировку. У самого Михаила пятнадцать лет назад такого не наблюдалось. Впрочем, подготовленность юноши была понятна ещё тогда, в ущелье. Сейчас лишь отмечалось, что не только и не столько физиологические таланты «твари» делали его настолько опасным противником, как это пытался показать Полынцев, а обычная тренированность, пусть и более жёсткая, чем та, которую в своей жизни пришлось пройти Медведеву.
Пил «Маугли» жадно. Вздрагивая от боли в потревоженном лице, судорожно хватая компот с воздухом пополам, почти захлёбываясь. Кружка опустела за какие-то секунды. Юноша устало убрал руки от лица и опустил голову, восстанавливая сорванное дыхание. Плечи потеряли громоздкую напряжённость и стали покаты от расслабления. С осторожностью облизав разодранные губы, пленник поднял голову и вернул кружку.
Спасибо
О-па, Медведев опешил, глядя на пленника. Ты что сказал? На его памяти пленный заговорил впервые.
Спасибо.
Медведев помолчал, всматриваясь в тёмное лицо, выражающее спокойное ожидание. Этой странной пугающей сосредоточенностью да разводами гематом пленник показался равен киношным индейцам в боевой раскраске.
Ещё хочешь?
Глаза взметнулись.
Да.
Медведев кивнул и поднялся. «Тварь» был всё также спокоен. Никаких проявлений страха или готовности к боевым действиям. Тело подрагивало от холода, но юноша даже не пытался натянуть на себя покрывало. Возможно, опасался, что движение будет неправильно понято застывшим рядом Родимцем. Зачерпывая кружку второй раз, Медведев бросил взгляд в сторону «раверсников»в их лагере была тишина и малоподвижность. Полынцев сидел вполоборота к биваку «таёжников» и не подавал вида, что видит происходящее, хотя, Михаил мог спорить на что угоднонаверняка, не пропускал ни единой детали.
Подавая кружку пленнику, он снова присел рядом с ним и спросил о том, что интересовало более всего:
Тычеловек?
Даже сам внутри чертыхнулся, настолько наивно и глупо это прозвучало. Но Маугли, уже протянувший скованные руки, замер, напряжённо приподняв плечи. Взгляд с кружки метнулся вверх, скользнул по лицу офицера и ушёл куда-то в сторону и вбок. Язык снова прошёлся по разорванным набухшим губам. Руки опустились.
Нет.
Медведев нахмурился и снова протянул компот пленному:
Бери!
Пленник вздрогнул и быстрым рывком схватился за кружку. В этот раз он пил значительно медленнее, последние глотки просто катал во рту, растягивая удовольствие и снимая последствия долгой жажды. Возвращая кружку, внимательно вгляделся в лицо Медведева. А того даже передёрнуло от накатившего понимания, что, по сути, он ничего не знает о способностях пленника и, возможно, именно в этот момент тот готовит рывок на поражение. Маугли же, внезапно отвернулся, задавленно прокашлялся, с трудом сдерживаясь, чтобы не раззявить рот и тем не порвать его ещё больше. Спросил, опустив глаза:
Вы понимаете, что вода для меняжизнь?
Некоторая составляющая жизни, флегматично ответил Медведев.
Что я сбегу при любой возможности?
Попытаешься сбежать.
Что Вы не в безопасности рядом со мной?
В относительной небезопасности.
Медведев усмехнулся, посмотрев на то, как при каждом его последующем спокойном комментарии к репликам внимательный синий взгляд становится всё рассеяннее. Пацан, он и есть пацан. Детский максимализм в крови гуляет. Враги могут быть либо такими, либо такими. То, что он всё это время находиться под прицелом двух минимум стволов, он то ли не осознаёт, то ли делает вид, что не замечает. Михаил не был бы самим собой, если б не увидел, как с его приближением к пленному, поменяли местоположение Родимец и Ворон. А бежать Судя по всему, некуда отсюда бежать. Знали бысами уже быстро делали ноги.
Как тебя зовут, Маугли?
Пленный повёл плечом, болезненно скривился, отозвался сухо:
Маугли.
Ну-ну. Пусть будет так, усмехнулся Медведев. Что вчера было, помнишь?
Да.
И?..
Мы обменялись мирами.
Михаил пожевал губу. Он полагал, что ответ будет более простой. Маугли вздохнул, разгадав его растерянность, наконец, решившись, болезненно закутался в покрывало и медленно произнёс:
Когда воин, не успевший продолжиться в потомстве, готовится к смерти, он дарит другу или недругу, остающемуся жить, свой внутренний мир. Свою печать понимания. Для того, чтобы здесь осталась его часть Я полагал, что Ваша рука будет твёрдой.
Пленник болезненно скривился и отвёл глаза. То ли обвинил, то ли оскорбил, а затем попросту смутился. Впрочем, ни то, ни другое душу Медведева не ранило. Он размышлял, сопоставляя только что сказанное с видимым вчера. Юрий говорил, что видел не Михаила, а «тварь», бегущим по лесу Это проясняло дело. Только вот почему он и Юрию привиделся? Неясно. Но с этим можно обождать.
Где мы находимся, знаешь?
Пленный задумчиво посмотрел на капитана. Попытался пожать плечами:
Вероятно, в одной из близлежащих реальностей.
Гм Медведев рассеяно потёр щетину. Ответ был ожидаем, но болезнен. А как отсюда выбраться не подскажешь?
Нет, Маугли коротко мотнул головой.
Михаил поморщился. Вот это действительно было жаль Довести пленника живым до точки контактаего обязанность перед начальством, вывести ребят невредимыми домойобязанность перед Богом и собой.
Михаил ещё раз внимательно осмотрел пленного. Мальчишка совсем. Даже за красно-синими разводами на лице просматривалась лёгкость черт. Не было ни весомой тяжести заматерения, ни строгой лаконичности морщин пожившего. Наивная округлость молодости почти сошла, сменившись остротой измождения, но всё же следы её оставались заметны. В тонкой сетке морщин бывших улыбок, в выражении глаз, привыкших к любопытству и в молодой удали. Вот и всё. Редкая поросль над верхней губой, упрямые складки да усталость в глазах. Мальчишка. Но, помня о том, как он провёл последнюю неделю Нет, этот человек не будет говорить за здорово-живёшь, за кружку компота да за «спасибо». Такие не сдаются до последнего. Таких только ломать.