А следующие три дня у меня просто вылетели из жизни. Вначале я действительно уснул, но потом, уже под вечер проснулся от жуткого холода. Меня трясло так, что казалось, вернулись лютые зимние холода. Последнее, что я помню, как вышел из своей комнатёнки и всё. Дальше какие-то обрывки, жар, холод, кошмарные сны. Бред, в общем. Как мне потом сказали, это состояние продолжалось трое суток. Но всё кончилось благополучно. Вот только ослабел я за это время сильно. Так что ещё два дня меня не выпускали никуда, зато усиленно откармливали.
В первый же день, когда я пришёл в себя, меня навестил настоятель. Пробыл, правда не долго, но я видел, что ему не терпится поговорить со мной. Поэтому я сам предложил ему спрашивать всё, что он считал нужным. А интересовало его всёот истории, до точных наук. И если последние были для меня лёгкой темой, то история Более-менее сносно я мог рассказать только про двадцатый век, но именно этот период в силу известных причин и не хотелось озвучивать. Видимо он сам это понял и перестал терзать меня вопросами на эту тему. Зато всё остальное впитывал как дорвавшийся до учебников ботаник. Не знаюмногое ли он понял из моих объяснений, например теории относительности Эйнштейна, но слушал внимательно и часто задавал дополнительные вопросы.
На третий день моего выздоровления я решился спросить его, что он думает о моей дальнейшей судьбе. Настоятель надолго задумался.
Можешь попробовать вернуться тем же путём, но я тебе не советую.
Почему?
А ты уверен, что сей раз попадёшь туда, куда тебе надо?
Я задумался. Вот тут он был полностью прав. Для экспериментов мне необходимо было пусть и не понять до конца природу сил, закинувших меня в восемнадцатый век, но хоть что-то систематизировать. Хотя бы для того, чтобы попытаться рассчитать своё возвращение домой. В идеале хорошо было бы вернуться в тот же самый момент. И пусть я расквашу себе всю мордастину, но более глобальных проблем смогу избежать. И всё же, несмотря на здравое предостережение, я попробовал. О результатах уже писал выше.
В один прекрасный день настоятель сказал:
Вижу один путь для тебяиди в Петербург. Там наука, там учёные мужи, там Ломоносов.
Я понимал, что он прав. Конечно, уровень той науки весьма далёк от известного мне, но аналитический склад ума Михайлы Василича никто не отменял. И если дать ему все вводные данные, то, глядишь, и справится он с моей проблемой. Нолегко сказать, а вот сделать? Идти одному через полстраны без денег, не зная теперешних законов. Хотя, тот же Ломоносов дошёл из своих Холмогор? Короче выбор небогатыйрисковать и идти, или рисковать и остаться, надеясь на чудо? И слово "риск" присутствует в обоих вариантах. Так не в силах решиться ни на что, я день за днём откладывал решение, благо меня отсюда не гнали. А дни всё шли
* * *
Внезапным шквалом промчалась майская гроза, и буквально через два дня заполыхало цветами душистое разнотравье. Прозрачный лес сменил прохладу предлетней духотой. Жарко парило от перегретой земли, обдавая тяжёлыми ароматами хвои, грибниц, и чего-то такого, что мой городской лексикон был не в силах даже описать. Щебетанье пичуг по утрам, доносившееся из леса, оглушало даже на монастырском подворье. А когда вечерней порой с опушки наползали сумрачные тени, начинали гулко ухать совы, и где-то далеко-далеко перекликались воем, преходящим в неумелый лай, откормившиеся после зимы волки.
В какой-то миг я понял, что откладывать свой поход больше нельзя. До Калуги я, пожалуй, доберусь с ближайшей оказией, то есть с первым же обозом, отправлявшимся в город с монастырскими нуждами. И этот первыйсамый короткий отрезок не будет стоить мне ничего. Монахи и так приютили меня, ничего не требуя взамен. А вот дальше придётся думать. До Москвы в моё время расстояние было примерно сто восемьдесят километров. И это с учётом того, что столица разрослась неимоверно. Пусть сейчас будет двести. Ерунда по меркам двадцать первого века. Три-четыре часа, в зависимости от вида транспорта, пробок и собственной расторопности, и ты уже на Красной площади. Здесь же за то же время едва удастся добраться от центра Калуги, до её окраин, которые я помнил по своему времени. Даже если мне каким-то чудом удастся раздобыть верховую лошадь, толку от такого приобретения для меня мало. В последний раз я катался верхом в городском парке лет в пять, под чутким присмотром родителей и с инструктором за спиной.
И, опять-таки, это ещё далеко не полпути. От Москвы до Питера, насколько я помню, ещё около семиста километров. Итогодевятьсот. Средняя скорость пешеходапять километров в час. Но с такой скоростью целый день идти не будешь. Хорошо, если четыре выдержишь. Часов восемь с перерывами я продержусь. Получается тридцать два километра. То есть двадцать восемь с хвостиком дней пути. А если учесть всякие задержки, коих мне однозначно не избежать, то хвостик может растянуться на много дней на двадцать, не меньше.
Случай отправиться в путь представился через два дня. В город отправлялись две телеги, гружённые до краёв какой-то монастырской утварью. Выезжали в пять утра, так что подняться пришлось чуть свет. После лёгкого завтрака тронулись. В обозе кроме меня наличествовали два возницы и ещё трое мужиков из монастырских селян. От настоятеля я на прощанье получил благословение, письмо, которое надо было вручить по одному адресу в Калуге. По словам старца, я, благодаря его рекомендации, смогу получить там дополнительную помощь. Ещё он дал мне мешочек из плотной холстины, в котором звякнула какая-то денежка. Сколько там было, я пересчитывать не сталбыло неудобно развязывать и любопытствовать. Я искренне поблагодарил доброго старика. Скорее всего, я сюда больше никогда не вернусь. Печально.
Поклонившись, повторив жест за попутчиками, я отвернулся от гостеприимных стен и зашагал по просёлку, догоняя телеги.
Глава 2
Надо сказать, что приодели меня монахи в соответствии со временем. Сам-то я не мог похвастаться обширным багажом. Да и то, что на мне было, тоже светить не стоило. По некотором размышлении было решено снабдить меня мирской одеждой вольного мещанина. Ибо одевать меня по монастырскому чину не стоило по многим причинами монах, даже послушник, из меня никакой, любой встречный раскусит. Да и без пострига не положеноуходить в прямом смысле в монастырь я не собирался.
Где уж братия раздобыла мой нынешний гардероб, я не знаю, но пришелся он почти впору. После небольшой подгонки вообще сидел, как на меня сшитый. Мои же вещи были уложены в котомку вместе с запасом сухарей и деревянной флягой с водой. Небогатый набор, но и за то спасибо.
Путь лежал через лес. Высокие светлые сосны вскоре сменились сплошными лиственными деревьямиосины, клёны, липы, редкие дубы и берёзы. И нижним ярусом непролазная лещина. Ночью опять прошёл сильный дождь, да и сейчас небо было закрыто тяжёлыми тучами, готовыми вот-вот разродиться очередным ливнем. Тяжёлые холодные капли звонко шлёпали по земле в утренней тиши, отбивая всякую охоту отклоняться от центра дороги. А ещё припомнились клещи, коих в таком лесу должно быть превеликое множество. Не-не-не! Ни боррелиоз, ни энцефалит мне точно не нужны, особенно при современном уровне медицины.
Сразу же, при упоминании о клещах, сработала психосоматика, и мне стало казаться, что мелкие кровопийцы ползают по всему телу. Бр-р! Я начал чесаться и пытаться нащупать под непривычной грубой одеждой паразитов, чем вызвал снисходительные усмешки обозников. Да пошло оно всё! Пересилив себя, выкинул из головы мысли о клещах. Но им на смену пришли не менее грустные: иммунитет-то у меня другой! Ну, допустим, какие-то прививки у меня до сих пор актуальны. А все остальные болезни? От чего меня прививали в детстве и какой срок действия вакцинэтого я, увы, не знал. Оставалось только надеяться на русский авось и молодость организма. Другого выхода я пока не видел. Если только предложить нынешним академикам поэкспериментировать с грибком Penicillium, описав, насколько я сам помню, работу Александра Флеминга. Да только до тех академиков ещё топать и топать. Да и надо как-то заставить их мне поверить. Корочепичалька.
Скорость нашего передвижения была совсем небольшой. Километра три в час. Тяжело гружёные телеги не спеша катились по песчаной дороге, влекомые низкорослыми клячами. Я бы и быстрее шагал. Дорога постепенно понижалась, и, наконец, выбежала из леса на просторную луговину. Вдалеке свинцово блеснула вода не очень широкой речки. Судя по всему, это может быть только Угра. Лошади на открытой местности чуть взбодрились и пошли быстрее. И всё равнопри таком темпе в городе будем не раньше полудня. Кроме нас по дороге никто не двигался. Насколько хватало взгляда, везде было сплошное безлюдье. Скорее всего, причиной тому была сегодняшняя погода. Тучи словно ещё больше сгустились, затемнив раннее утро до уверенных сумерек.