Нет, конечно, он же против коммунистов, против товарищей Ленина и Троцкого. Да он бы меня и пристрелил бы при первой возможности. Я ж у него армию распропагандировал и увёл. Кто ж такое предательство простит?
А, ну, да! Смирнов глухо хохотнул, тебя он точно пристрелит. Короче, сам понимаешь, поймать его надо как можно быстрее. Кстати, а родственники у него есть?
Жена и все пятеро детей погибли, родители от тифа померли. Отец его хорошо с колчаковцами воевал Ещё, кажется, брат у него младший имеются. Правда, после того, как мы весной его родную Жуланиху разорили, он съехал куда-то. Да тихо так съехал, что никто не знает куда. С этой стороны след тоже затерялся. Ещё фамилия такая на Алтае распространённая. Не будешь же всех Роговых расстреливать.
Что ж вы, мать вашу, такие раззявы! в сердцах ругнулся Смирнов. Теперь и заложников не возьмёшь. Ладно, пока сидит тихо, будем заниматься своим непосредственным делом. Запомни, с нас, а с тебя как с чекиста в особенности, ответственность за выполнение продразверстки никто не снимет. Он остановился на мгновение, и внезапно снова вернулся к прежней теме.
А Рогова надо обязательно найти, обязательно судить революционным судом и обязательно расстрелять. Чует моё сердце, доставит он нам хлопот. Смирнов крепко, по-пролетарски пожал на прощание руку и бодрым шагом отправился в гостиницу.
Ворожцова в казарму не тянуло. Он помрачнел. Хоть и не был он дружен с Роговым, да что там, скорее были они врагами, но вот так, с заложниками, с засадами охотиться на партизана, с которым вместе рубали беляков Матвей тяжело вздохнул и побрёл на берег Оби. Великая река медленно и плавно катила воду, не отвлекаясь на человеческие проблемы. От воды веяло влажной прохладой. Ночной бриз нёс запах песка и тины. Матвей присел на ещё мокрую от прошедшего дождя корягу и закурил. Длинный июльский день закончился, надо бы вернуться в казарму, прикинуть, как сподручнее организовать предстоящие «весёлые» дела. Но ноги не хотели идти с такого замечательного места, так бы и сидел на берегу всю ночь.
4. ОГНЕННЫЕ ДЕРЕВНИ
(Станция Рубцовская, Барнаульского уезда, Алтайской губернии)
Утром к перрону станции Рубцовской прибыл войсковой поезд. Паровоз в последний раз взревел хриплым, простуженным басом, зашипел, окутался облаком пара и, проскрежетав тормозами, остановился. Красноармейцы посыпались из теплушек, выстраиваясь повзводно у вагонов. Часть из них тут же начала сгружать с платформы, прикреплённые к батальону трехдюймовки, другие выводили лошадей, которые мотали мордами и всхрапывали, прежде чем ступить на сходни. Через четверть часа командир полка Семёнов уже выслушивал рапорты батальонных командиров о состоянии вверенных им подразделений. Первый батальон и штаб 226 Петроградского полка прибыл к месту назначения.
Семёнов отдал команду привести в порядок амуницию, оружие и перекусить сухим пайком. Он надеялся, что пары часов для беседы с местным уездным начальством ему хватит. Выходить надо было пораньше, путь до Волчихи займёт не меньше двух дней. Взвод разведки он выслал сразу по разгрузке с приказом проверить дорогу до Новоегорьевского. На «хлеб-соль» от партизан он не рассчитывал.
Рядом со зданием деревянного вокзала стояла группа в шинелях и кожанках. По уверенному виду затянутого в комиссарскую куртку мужчины, стоявшего чуть впереди, можно было легко догадаться, что это и есть глава местного ревкома Андрей Титаренко. Он с нескрываемым интересом наблюдал за действиями красноармейцев.
Семёнов, намётанным глазом узнававший начальников, направился прямо к нему. Сомкнутые пальцы правой руки коротко бросил к козырьку фуражки в приветствии.
Командир 226 Петроградского полка Семёнов, представился, подойдя к группе встречающих. Кто из вас, товарищи, будет Титаренко?
Доброго, если можно его так назвать, товарищ командир, Титаренко выглядел озабоченным. Живём как на пороховой бочке. Третьего дня отказались сдавать зерно несознательные элементы в Мироновке и Зеркальном. Позавчера в Токарево бабы чуть до смерти не убили предкомбеда. Хорошо, что ему наган выдали, а то бы только кусочки от него остались.
Что, он из нагана в баб стрелял? удивился Семёнов.
В воздух Если бы в баб, точно бы убили.
Предукома, похоже, разошёлся не на шутку. Стоявший у него за спиной военный в серой поношенной шинели, осторожно потянул его за рукав.
Андрей Михалыч, попытался он его остановить, товарищ с дороги, ночь не спамши, а ты с ходу проблемами пугаш. Нехорошо так. Ты бы для начала нас представил, а потом в столовую, там бы за рюмкой чаю и поговорили бы. А то прямо посередь улицы, да во весь голос
Ты прав, Кабанов, что-то я заторопился, тормознул Титаренко. Товарищ командир, это председатель нашей уездной чекиКабанов Александр Трофимыч Следом он по очереди представил и остальных присутствующих.
226 Петроградский стрелковый полк был сформирован из питерских рабочих-полиграфистов и солдат-добровольцев Волынского полка. Полк прославился в боях с Уральской горнострелковой дивизией генерала Сахарова при форсировании Тобола. Устанавливал Советскую власть в Омске, Новониколаевске и Барнауле. Для борьбы с повстанцами использовался впервые. Роль карателя не нравилась боевому командиру, но приказ есть приказ
На совещании в уездном ревкоме, Титаренко и Кабанов громко спорили, тыча жёлтыми прокуренными пальцами в двухверстку. Они ни как не могли сойтись во мнении, как лучше провести захват мятежной деревни. Ясно было, что мужики, с двумя пулемётами и кучей винтовок, так просто сдаваться не будут. Кабинет всё сильнее наполнялся махорочным дымом.
Время поджимало. Семёнову надоело это бесполезное препирательство, от дыма начала болеть голова, он поднялся над столом и командным голосом, нетерпящим возражений, прекратил дискуссию.
Товарищи, нет никакого смысла обсуждать предстоящую операцию. Разведку я уже послал. В её составе один из моих лучших командиров, очень внимательный и дотошный. Настолько дотошный, что иной раз пристрелить хочется. Приедут, доложат в подробностях, тогда и конкретные решения можно будет принимать, подвёл итог командир полка.
(Село Волчиха, Барнаульского уезда, Алтайской губернии)
За неделю ожидания возмездия волчихинские мужики извелись. Если поначалу они бдительно караулили круглые сутки, то уже через три дня им показалось, что власти про них забыли. Заставы превратились в мужское развлечение с самогоном и картами. Только Степан Колмаков после каждого трудового дня шёл к оборудованному пулемётному гнезду и сидел, раздумывая о предстоящем бое.
Вован, пошли потолкуем, остановил Степан как-то вечером, возвращавшегося вечером с покоса соседа Гусакова.
Ага, устало смахнул со лба пот Гусаков, только зайду в хату, пыль смою, не гоже в коросте ходить.
Знашь, Вов, не нравится мне наше положениё, начал с места в карьер Колмаков, когда спрыгнул в окопчик пулемётного гнезда. Я представил себя на месте того вояки, что по нашу душу придёт
А ты думаш, что придёт? перебил Гусаков. Мужики уже решили, что на нас власти положили с прибором
Ты помнишь, что мы нашли в планшете того убитого китаёзы? Какой приказ там был прописан? Во-о-о-от! Никто ничего не забудет. Просто пока соберутся, пока доберутся, пока с Рубцовска до нас дотопают
И что ты предлагашь? саркастически хмыкнул Гусаков. Собрать баб и детишков и двумя семействами уйтить в тайгу?
Нет, ну это ты хр-р-р внезапно его голос превратился в хрип, глаза вылезли из орбит, а руки судорожно обхватили рукоятку большого ножа, торчащего из горла.
Стёп-пы-ы-ых-х-х, - только и успел прошептать Гусаков, перед тем как задохнулся в удавке из сыромятного ремня.
Ну, товарищ Замятин, с пулемётом, что делать будем? пробурчал, освобождая удавку один из разведчиков.
Не нукай, не запряг! С собой ты его потащишь? Ить энто почитай почти пять пудов! Шёпотом отвечает его напарник, нахер нам по лесу с такой тяжестью таскаться. Спортим машинку да и пускай ухорезы с ней валандаются хоть до усрачки.