Дымные гранаты вперед! скомандовал Дмитрий и перед шеренгами стали разрываться гранаты, из которых повалил густой черный дым (за счет горения тряпок, пропитанных лампадным маслом). Из-за этой дымной завесы раздалось несколько разрозненных выстреловв молоко.
Боевые гранаты вперед! прозвучала новая команда за пятьдесят стандартных саженей. И когда они разорвались, впереди раздался дружный вой, ругань и стоны, а гусары, промчав через дымную завесу, ворвались в охваченную паникой толпу солдат и, рубя направо и налево, выскочили в тыл вражеской шеренге.
Направо вдоль тыла и руби! скомандовал ротмистр, оглянулся назад и удовлетворенно ухмыльнулся: в прорыв вылетали и прочие гусарские эскадроны.
За этой атакой были еще новые и новые, в результате которых отступление гвардии удалось сделать упорядоченным. Более того, и орудия с позиций все вывезли и артиллеристов сохранили. Правда, кавалеристов при этом погибло довольно много, в том числе генералы Ланской и Ушаков. Потери для локального боя были все же большими: около 5 тысяч убитыми и раненными. О потерях французов сведения противоречивы. Их историки написали, что "русская гвардия уцелела благодаря искусным атакам русской кавалерии".
25 февраля Наполеон провел наступление на позиции Блюхера у города Лаона (32 тысячи французов против 105 тысяч союзников) и к вечеру захватил его предместье, но поражение потерпел отдельно действовавший корпус Мармона (12 тысяч), который пруссаки стали преследоватьи тогда Наполеон оставил свою затею насчет Голландии.
1 марта он пошел на юго-восток, к Реймсу, куда по данным разведки от Рейна шел свежий русский корпус под командованием французского эмигранта графа Сен-При (около 14 тыс. чел) и полностью его разгромил. Граф в сражении погиб. Вдохновленные этой случайной удачей, войска Наполеона пошли на сближение с авангардом Богемской армии (40 тыс) у города Арси на Сене, но потерпели 89 марта поражение. После этого Наполеон решил напасть на коммуникации союзников и увести таким образом Богемскую армию в сторону от Парижа. Шварценберг был склонен его преследовать, но Александр настоял на военном совете, где большинство решило вести армию на Париж, защищенный очень слабо (23 тыс. у маршалов Мортье и Мармона). Для введения в заблуждения Наполеона ему вдогонку послали корпус Винценгероде (10 тыс.), а 170 тыс (Богемская и примкнувшая к ней Силезская армии) пошли за запад, к Парижу.
13 марта возле городка Фер-Шампунуаз состоялся встречный бой русской кавалерии (12 тыс) с французским заслоном и шедшими к нему на помощь двум дивизиями из Парижа (совместно 23 тыс), в результате которого кавалерия одержала полную победу. Императору Александру пришлось лично прекратить избиение французов и брать их в плен. А 19 марта состоялось последнее сражение в предместье Парижа, Монмартре (100 тысяч союзников, в основном русские части, против 40 тысяч защитников) и было оно весьма кровопролитным: наши потеряли 8400 чел., а французы4000, не считая пленных".
Глава шестьдесят шестая. Новая свадьба
"Жизнь полна парадоксов, уныло думал Макс спустя неделю после памятной атаки в экипаже. Я дерзко овладел женщиной, а оказывается, что это она овладела мной. О времена, о нравы! В мое время, в 70-х годах 20 века, я тоже мог попасть в итоге под каблук, но мог и проигнорировать наивную дурочку. А сейчас ни-ни! Подставляй шею под брачное ярмо, иначе звания порядочного человека лишишься враз. Конечно, и сейчас можно атаковать девиц без последствий, но только мещанок. И это второй парадокс 19 века: свободными здесь могут быть только люди из холопского состояния ушедшие, а в слои имущих не попавшие".
Впрочем, уныние его было поверхностным, напускным: из всех прочих вариантов Нина Эйлер устраивала его наиболее. Романтичность в ней еще тлела и с помощью Макса она прямо-таки разгорелась и потому ему раз за разом удавалось склонять ее к сексу и даже в неожиданных местах. Но повторные атаки в тот же день она пресекала, говоря: "Вы хотите обесценить то, что сегодня произошло между нами?". В семье же своей она вовсе не скрывала своей симпатии и часто говорила: "Мы с Максом то" или "Мы с Максом это". Мать ее в ответ приязненно улыбалась обоим, а отец стал пожимать руку Городецкому как-то по-особому: тепло что ли? Елизавета некоторое время дулась на Макса, но вскоре переменилась и вновь стала с ним мила, естественна и даже фамильярно-покровительственна. Эта покровительственность дошла до того, что однажды она отозвала Макса в сторонку и зашептала:
Я знаю, что вы с Нино украдкой целуетесь, а делать вам это негде. Так вот: я позволяю вам целоваться у меня в комнате. Разумеется, когда меня в ней нет.
А если во время поцелуев мы упадем на кровать и помнем ее? спросил с глуповатым видом Макс.
Подумаешь! Поправите потом и дело с концом, беспечно рассмеялась Лиза.
Однако Нина пришла в ужас от перспективы любовных игр на сестриной постели.
Это черт знает что! почти выругалась она. Вот тебе и девочка-одуванчик! Она ведь прекрасно понимала, чем мы будем там заниматься!
По-моему, не понимала, возразил Макс.
Много ли вы, мужчины, знаете о девушках? презрительно сказала амантка. Да мы раньше вас, подростков, узнаем откуда дети берутся и как их заделывают.
А о том, как это приятно, тоже заранее знали?
Нет, вот это нет, призналась дева. Это ты мне, мой милый, глаза открыл.
Как же так? удивился Макс. Ведь я взял тебя не девушкой.
Взял меня другой: очень давно, единожды и не вызвав ни капли восторга. С тех пор я глупой и жиладо твоих рук и губ, дорогой.
От милой женщины Екатерины Васильевны Городецкому пришлось съехать. Нине как-то раз пришло в голову посмотреть на его квартиру и может даже с некоторыми дальнейшими целями. Он тотчас сказал ей, что будет вскоре переезжать: хозяйка ждет сына и просит его съехать. Екатерина Васильевна, не скрываясь, заплакала, но потом сказала:
Я знала, что мое счастье с вами, Максим Федорович, не будет продолжаться вечно. Такова судьба квартирной хозяйки. Вы, видимо, скоро женитесь?
Я бы и так пожил и даже на два дома, признался Макс, но не получится. Не поминайте лихом, Екатерина Васильевна.
Тут они обнялись, поцеловались, вдруг побежали в его комнату и бурно предались "блуду", после чего простились окончательно.
При этом Городецкий не знал даже, где будет ночевать. По здравом размышлении он велел извозчику ехать в гостиницу, прожил там с неделю и снял отдельный домик на Каменном острове с парой слуг: мажордомом (он же конюх) и кухаркой (прачкой). Нина вскоре в нем побывала, особо оценила спальню, потом кухню и прочие помещения, поговорила со слугами и сказала:
Теперь вы вполне можете жениться, Максим. У вас есть на примете невеста?
Есть одна с массой недостатков и одним достоинством стал подсмеиваться Городецкий.
Предлагаю взять себе другую, парировала мадмуазель Эйлер. С массой достоинств и одним недостатком
Каким же это? поднял брови Макс.
Глупостью. Эта глупышка вообразила, что ее можно полюбить и влюбилась сама.
Этот недостаток я переживу, заверил Макс и, подняв деву на руки, спросил:
Нина Александровна, вы согласны выйти за меня замуж?
Если я скажу нет, вы уроните меня на пол?
Нет, отнесу в спальню и с досады изнасилую.
А если я соглашусь?
Тогда отнесу в спальню и возьму вас с любовью.
Хм Тут призадумаешься. Насилия я еще не испытывала Не люблю выбирать: вы несете меня в спальню и применяете все известные вам способы любви!
Предупреждаю: мы не выйдем оттуда с неделю!
А и ладно. Слуги у вас хорошие: и накормят нас и напоят
Никаких излишеств в этот день, конечно, не последовало, а было официальное предложение руки и сердца. Эйлеры согласились и прослезились. Свадьба была скромной, но все положенные процедуры были соблюдены. А молодая чета вместо вселения в домик на Каменном острове отправилась в плавание до Британских островов с остановками в Ревеле, Риге, Данциге, Копенгагене и Амстердаме. Иной скажет: дудки! В те времена разрешения на выезд за границу оформлялись по полгода и то не без мзды. У этих господ не было, видимо, среди близких знакомых российского императора, а у Макса был.