Дадим и Владимира и новое звание, пообещал генерал. Для хорошего воина наград не жалко!
В эскадроне к Ржевскому приластились Бекетов и Арцимович.
Ваше благородие! Не желаете ли откушать отбивную из польской лошадки? Самый филей! Под рейнское светлое!
Где это вы смогли разжиться рейнским?
В доме у местного попа, пояснил Арцимович. Его облюбовал для постоя польский пол-ковник, но комфортом насладиться не успелостался без головы. Но что рейнское, он наверняка на поповну зарился: вот уж краля так краля! Твои полячки и смолянки от зависти бы позеленели, увидев этакую красаву! Дебела, румяна, глазаста, величаваи все это в ось-мнадцать лет!
Для чего ты мне ее расписываешь?
Как для чего? Ты ведь уж месяц скоромишься после монахини! Ужель не тянет плоть моло-децкую потешить?
Тянет, неожиданно для себя признался поручик. А уж после отбивной да под рейнскоепотянет вдвойне. Так что не буду я есть вашу конину.
Голодным пойдешь поповну умасливать? едко усмехнулся Бекетов. Ну не зна-аю Впрочем, ты мэтр, тебе виднее.
Где попово подворье? спросил Ржевский и подтянул к себе сапог.
Глава сорок третья. Обольщение поповны
Дом служителя культа сразу выделялся на фоне серых крестьянских изб: новый, высокий и осанистый. Стоял он на краю деревни и был полуокружен яблоневым садом, в котором пре-обладала антоновка. Ржевский энергично поднялся на крыльцо, вошел в сени и наткнулся на солдата.
Майор Голутвин здесь? спросил он.
Да, ваше благородие, изобразил полуфрунт денщик.
Хорошо, кивнул поручик и вошел в избу. В ней только-только сели вечерять. На столе стояло изобильное угощение и пара бутылок вина, а за столом сидели поп (определил по окладистой бороде), попадья (румяная и дородная тетка), поповна (ох, глазаста, свежа и ти-тяста!) и приснопамятный майор (здоровенный артиллерист, судя по кантам).
Майор Голутвин? спросил Ржевский строго.
Ну, я.
Вам надлежит срочно прибыть к генералу Милорадовичу, козырнул поручик и протянул майору бумажный треугольничек.
Тот взял его с недоуменным выражением лица, развернул, прочел галиматью, сочиненную поручиком, вздохнул, развел руками перед поповым семейством и стал собираться в дорогу. Поручик же сел в сторонке на табурет и сказал:
Посижу немного в тепле. Путь был неблизким.
Через пять минут майор вышел наружу, а поп поглядел на гусара и сказал:
Не откажи, воин, моему гостеприимству. Садись к столу: чай, ужинать тебе не пришлось?
И обедать тоже, признался поручик, причем ни грамма не соврал.
За ужином естественно завязалась беседа, градус оживления которой был поднят гра-дусами вина из одной бутылки, выставленной майором. Вторую оставили на его возвращение (после кружочка в 20 верст). Беседу вел, естественно, батюшка, попадья вставляла вопросы типа "сколько же лет вам, Дмитрий?" и "давно ли служите при генерале?". Поручик же изла-гал гостеприимным хозяевам свою байку: служит адъютантом у генерала Милорадовича, ча-сто разъезжает с поручениями вроде этого, поместье у него небольшое, жениться ему до 30 лет не полагается, с девушками целоваться можно, но не всерьез
А я видела вас вчера в окошко! вдруг сказала поповна. Вы скакали впереди всех с саб-лей в руке и на какой-то странной лошади, увитой ветками. А потом проскакали обратно за околицу, к лесу. После этого пушки перестали стрелять, а вскоре в деревню вбежала толпа наших пехотинцев и выгнала всех поляков. Вы этих артиллеристов поубивали?
Просто разогнали, барышня. Вот пушки им заклепали гвоздями, чтобы их грохот перестал беспокоить деревенских девушек.
Но почему во главе гусар оказался адъютант Милорадовича? спросил поп.
Я был здесь его наблюдателем и мне стало досадно, что эта батарея не дает нашим войскам высунуться из леса. Вот и придумал эту маскировку, посредством которой эскадрону гусар удалось незаметно подобраться к околице. А потом был лихой наскок на батарею и бегство к лесу. Милорадовичу моя затея понравилась, и он пообещал повесить мне на шею крестик.
Наконец беседа подошла к концу и встал вопрос, куда уложить спать неожиданного гостя.
Только на сеновал, со смехом сказал поручик. Люблю запах сена. Я не курю, так что по-жара вам не устрою. А утром встану спозаранку, оседлаю свою Машку и назад в Вороново.
Тогда вот вам одеяло и подушка, раздобрилась попадья. Иначе весь исколетесь.
Спасибо хозяюшка, дай бог вам здоровья. А вам, барышня, приятных сновидений.
С этими словами Ржевский повернулся к поповне спиной, протянул назад безошибочно руку и сунул в ее пальцы заранее приготовленную записку с двумя словами "Буду ждать". После чего пошел на сеновал.
Устроивши себе и возможной гостье уютное гнездышко, Дмитрий оставил свечу в подве-шенном к крыше фонаре гореть и стал ждать, перебирая впечатления подмосковного от-ступления и поглядывая на карманные часы. Спустя час голова девушки появилась над ла-зом, глаза встретились с глазами, а губы ее выговорили ненужные слова:
Вы не спите?
Как могу я спать, позвав вас сюда, милая Наташа? Перед взором моим плавал ваш восхити-тельный образ, и я рассматривал каждую его деталь: самые голубые на свете глаза, трога-тельные бровки над ними, белейший лоб, водопады золотистых локонов по обе его стороны, румяные щечки, задорный носик, жемчужные зубки, сияющие перламутром А вот губы мне уже воссоздать не удалось, и я над ними мучился, когда вы появились передо мной во-очию и засияли в свете свечи во всей красоте!
И что вы скажете сейчас про мои губы? заулыбалась девушка.
О, это самая притягательная часть вашего лица! Теперь я отчетливо вижу, что они ярко ало-го цвета, восхитительно очерчены и очень выразительны. Нижняя губка полнее верхней и к ней хочется прильнуть. А верхняя капризна, своенравна и ее хочется отодвинуть от нижней, сказав: погоди, милая, не препятствуй нежностям. Твое время придет, и ты наговоришь много дерзостей этому поручику, но потом, потом. А пока уступи, смирись, побудь паинькой
Чем же вы собрались раздвигать мои губы?
Губами своими. Вы ведь помните, что нам позволяется пускать их в ход против девушек, но не переходить рамок благопристойности.
Каковы же эти рамки?
Я, честно сказать, не знаю. Видимо, их надо определять путем эксперимента. Ведь каждая девушка имеет свой характер и темперамент: одной достаточно поцелуев в щечку, другойв губки, но без их раздвигания, а третьей мало поцелуев, и она позволяет себя потискивать в интимных местах
Вы много девушек целовали и тискали, Дмитрий?
Я боюсь отвечать на такой вопрос, Наташенька: вы ведь можете разочароваться во мне, и я даже не узнаю, от чего. Скажу, что немного и вы подумаете: какой рохля-гусар мне достался! При большом числе можете решить, что я бегаю за каждой юбкой, но это не так: меня вос-хищают только подлинные красавицы. И вы, Натали, красавица редкая! Лицо ваше я уже изу-чил и описал, но какова ваша стать! Высокая полная шея достойна изваяния в мраморе, глад-кие плечи и руки явились будто с картин Рубенса, а груди? Венеру Милосскую при виде од-ной вашей груди перекосило бы от зависти, а завидев обе, ей захотелось бы вцепиться в них от злости рукамивот только рук у нее, как известно, нет.
Как можете вы говорить о том, чего не видели? возразила Наташа, алея до той самой шеи.
Я воссоздал ваши стати воображением по тем признакам, что спрятать у вас никак не полу-чилось. И потом я льщу себя надеждой, что сегодня вы мне их покажете
Ни за что! воскликнула поповна.
Тогда пойдем по цепи благопристойности с начала, сказал Ржевский. Прилягте рядом и я стану вас целовать, но щечку все же пропущу
Вернувшись под утро в расположение эскадрона, он увидел сидящих возле костерка с чашками кофе в руках (разжились зернами у плененных поляков) Арцимовича и Бекетова.
Сегодня вы от нас не отвертитесь, командир, угрюмо сказал БекетовУ поповны отца в князьях нет.
Мог бы отвертеться и с легкостью, хохотнул Ржевский, но очень уж кофе захотелось вы-пить. Вы мне его заварите?
Заварим в обмен на рассказ, живо подхватился Арцимович и начал манипуляции с зерна-ми.