Как это чудесно звучит, Андрюша, мечтательно улыбнулась Ольга. К нам Я буду образцовой женой, всегда встречающей тебя горячим ужином или обедом после работы.
Не надо образцовой. Оставайся такой же, как сейчас самой желанной и любимой. Снова обнял её Андрей.
Так, хватит обниматься. Ольга принялась весело высвобождаться из его объятий. Ты с дороги и наверняка проголодался! Тебя надолго отпустили?
На две недели.
Целых четырнадцать дней! Ольга радостно бросилась к нему на шею. Как же я рада! На море вместе походим, погуляем по набережной! Слушай, а ты бороду сбривать будешь? Это я сначала твоего вида испугалась, но вообще-то тебе идёт.
Раз считаешь, что идёт, Андрей задумчиво провёл рукой по бороде, пусть остаётся до конца отпуска.
Глава 3. Похищение
Словно огненный вал, в клубах пепла от пожарищ, в стонах погибающих городов и селений, мрачной тучей двигалось войско Тимура за отступающей армией Тохтамыша. Пройдя через прикаспийские степи вдоль Волги, а затем, поднимаясь вверх по Дону, тумены Железного Хромца оставляли после себя пустыню, залитую кровью и слезами. В небе парили разжиревшие стервятники, а следом за войском крались стаи падальщиков, утомившихся от бесконечных кровавых пиршеств. Один безжалостный азиатский хищник гнал другого, не менее безжалостного, но теперь трусливо поджавшего хвост, вяло огрызающегося и пытающегося найти спасение в своих русских улусах. Проиграв битву на Тереке и понимая, что ему приходит конец, Тохтамыш бежал, надеясь укрыться у молодого московского князя Василия Димитриевича, сына великого Димитрия Донского, шесть лет назад отправившегося в иной мир и передавшего княжество сыну. А по пятам хана гнался передовой полк Тимура под предводительством одного из лучших полководцев эмира Османа. Отступление Тохтамыша прикрывал его верный и храбрый Бек-Ярык-оглан, не раз вступавший в битвы с эмиром Османом, задерживая его, теряя силы, но позволяя хану уходить всё дальше и дальше. На реке Быстрая Сосна у порубежного русского города-крепости Елец, входящего во владения Рязанского князя, эмир Осман снова вступил в схватку с ослабевшим Бек-Ярык-огланом, и тот был вынужден укрыться за стенами города, жители которого приняли твёрдое решение не сдаваться гулянам Тимура и сражаться до конца. Ибо молва о безжалостном Тамерлане, оставляющем после себя горы из отрубленных голов, летела быстрее ветра.
Всё это время, с момента памятного вечера в шатре эмира Тимура, его старший внук мирза Мухаммад неизменно находился в передовом тумене, пытаясь в пылу яростных сражений позабыть прекрасную девушку, увиденную им в далёком будущем. Воспоминания о её тоненькой фигурке, серо-зелёных глазах, чудесной улыбке, открывающей ровные жемчужные зубы, развевающихся золотистых волосах сжимали обручем сердце молодого мужчины и заставляли кипеть кровь от неутолимой страсти. Много женщин попадалось на пути следования армии Тимура. Жадно вглядывался Мухаммад в черты полонянок, отданных на потеху воинам, тщетно пытаясь найти сходство с предметом своей страсти. Но не находил и в порыве злости убивал тех женщин, которых отдавали ему в качестве добычи, на время притупляя желание насилием над своими жертвами.
После непродолжительной осады храбро оборонявшегося Ельца, воины эмира Османа ворвались в непокорный город, огнём сметая его с лица земли и убивая всех жителей. Захмелевший от крови Мухаммад, в сопровождении ближайших телохранителей нукеров, словно дикий вихрь мчался по объятым пламенем улицам, пока не понял, что в живых не осталось никого. Ни женщин, ни детей, ни стариков. Город был стёрт с лица земли вместе с его жителями. Немногим удалось прорваться вместе с Бек-Ярык-огланом через окружение, и гонцы помчались к Московскому и Рязанскому князьям, неся страшные вести о новой угрозе, вступившей в русские земли. Уничтожив Елец, эмир Осман остановился, дожидаясь подхода основных сил Тимура. Мирза Мухаммад решил воспользоваться небольшой передышкой, чтобы хоть немного погасить огонь, разгоревшийся в его сердце. Взяв с собой двоих верных друзей нукеров, Мухаммад поскакал навстречу войску деда, миновал его и добрался до следующих в тылу повозок с сопровождающими Тимура в походе прорицателями, мудрецами и толкователями.
Поздним вечером он разыскал Сагиба, в небольшой походной юрте тешащегося с двумя молодыми наложницами. При виде горящего взгляда внука эмира, мудрец выпроводил девушек и, склонившись в почтительном поклоне, принял молодого мужчину.
Я хочу, чтобы ты вызвал ветер времени! Для меня! заявил Мухаммад.
Разве господин не знает, что великий эмир под страхом смерти запретил мне это делать без его ведома? спросил мудрец.
Мне это известно, прошипел ему на самое ухо Мухаммад. Как и то, что в случае отказа смерть может неожиданно подстеречь тебя в виде яда в вине или стрелы, прилетевшей из темноты. Если ты умрёшь, я спрячу реликвию у себя, а твой раб станет моим и с радостью будет служить мне, вызывая ветер времени тогда, когда повелю.
Сагиб испуганно посмотрел на Мухаммада, а тот продолжал:
С того самого дня, когда ты показал нам будущее в шатре эмира, меня мучает женский образ, явившийся в видении. Он не даёт мне покоя ни днём, ни ночью. Сражения и пленные женщины не приносят удовлетворения, а только ещё больше растравляют душу. Я должен снова увидеть ту женщину, и мне не нужна твоя смерть, старик. Вместо этого я предлагаю тебе кошель, туго набитый серебром. Нас будет двое, Сагиб, знающих тайну, и никто не поделится ею с Тимуром. Тебе нечего бояться! Разве не так?
А Ляо?
Твой раб? презрительно скривился Мухаммад. Кто будет слушать слова собаки? Подумай, Сагиб, продолжил он, выкладывая перед мудрецом кошелёк с оплатой, сколько вина и юных красавиц ты сможешь приобрести на эти деньги. Всего-то вызвать ветер времени, и кошелёк твой.
Хорошо, господин. Сагиб судорожно вздохнул, не в силах устоять перед угрозами и щедрой платой. Я исполню твоё пожелание.
С этими словами он достал маленький ключик, висевший на шее, и открыл окованный железом сундучок, откуда извлёк хрустальную реликвию и манускрипт со словами заклинания. Потом позвал Ляо, расположившегося на ночь в повозке, убедился, что вокруг юрты нет никого, кроме двух нукеров Мухаммада, надёжно охраняющих вход, и велел рабу начинать. Всё произошло, как и в прошлый раз, только внука Железного Хромца не интересовала судьба Золотой Орды и империи Тимуридов все его мысли были о девушке с золотистыми волосами, стоящей на берегу моря. Её образ возник сразу после первых порывов ветра, как только Ляо затянул слова заклинания. Мухаммад жадными глазами следил за тем, как девушка в коротком белом платье вошла по колено в воду, кому-то помахала рукой, а потом повернулась к Мухаммаду, словно почувствовала, как он пожирает её взглядом. Девушка посмотрела ему в глаза и улыбнулась, отчего у внука эмира перехватило дыхание. До чего же она прекрасна! Не было в гареме Мухаммада подобной ей, и не встречал он таких красавиц в походе! Мужчина судорожно вздохнул, и видение исчезло.
Кошелёк твой, глухо пробормотал он Сагибу и нетвёрдой походкой вышел из юрты в душную летнюю ночь. Ветер времени не принёс облегчения, только ещё больше растравил горящее сердце.
Мухаммад вскочил на коня, дал команду нукерам следовать за ним и медленным шагом побрёл прочь от повозок, юрт и костров в раскинувшуюся перед ним степь. Друзья ни о чём не спрашивали молодого господина, видя его хмурое настроение, только следовали на небольшом расстоянии, прикрывая спину. Как вдруг лошадь одного из них всхрапнула и встала на дыбы, неожиданно увидев перед собой человека, вынырнувшего из темноты.
Прочь с дороги! крикнул нукер, замахиваясь плетью, но человек заговорил, и Мухаммад узнал в нём раба Сагиба.
Я принёс добрую весть вашему господину! громко сказал Ляо, падая на колени перед всадниками. Мне нужно поговорить с ним.
Ты слишком дерзок, раб! воскликнул нукер. Господин не будет говорить с псом. Убирайся, пока я не зарубил тебя!
Ты можешь получить девушку! громко крикнул Ляо, уворачиваясь от удара плёткой. Она будет твоей!