Шрифт
Фон
Продолжайте,сквозь зубы приказал Дживан.
Но Александр и без его команды продолжил, никогда раньше не говорил никому, не жаловался, а сейчас почему-то прорвало. Дживан молча кивал, Солонина перестал хмуриться и чиркать в блокноте, оба слушали с неподдельным вниманием.
А у нас что, стажер из Лумумбы?
Обе машинистки подняли головы от клавиатур, в комнате после монотонного шума наступила режущая уши тишина. Отчасти тишина была выжидательной, потому что все в издательстве знали: когда старший литературный редактор говорит таким тоном, можно ждать чего угодно.
Почему вы так думаете, Сан Саныч?давясь смехом, спросила Людочка, подталкивая локтем соседку Настеньку.
Александр, зашедший за авторским экземпляром, не нужным машинисткам, тоже заинтересовался. Чтобы к ним в издательство занесло студента из Москвыредкий случай, об этом бы мгновенно пошли слухи. Тем болееиностранца, последнее вообще небывалое стечение обстоятельств. Правда, он тут и сам не часто бывает, но сплетни быстро расползаются.
А кто еще так напишет, кроме уроженца знойной Африки?Сан Саныч бросил на стол несколько машинописных листков, вдоль и поперек исчерканных карандашом.Русский человек может «откинуть волосы на зад»?
Людочка прыснула.
Случайность,притворно встала она на защиту несчастного студента всей своей красивой грудью, буквально приподнимаясь на стуле.Пробел лишний влепил в спешке?
Да как сказать,многозначительно ответил Сан Саныч, наливая себе из графина воду и не замечая декольте.Если герой залез на лошадь и дал по стременам, как бы вы понялион вообще с места сдвинулся? Стременаэто крепление для ног, чтобы равновесие удерживать. А дают, если мы о лошадях говорим, шенкелей. Вот мотоцикл другое дело, на нем можно дать по газам, хотя имейте в виду, что это сленг, он в высокой литературе применяется с осторожностью.
Настя томно вздохнула.
Где же найти в наше время писателя, который ездил бы верхом?сочувственно заметила она, но кому именно сочувствуетредактору или автору, не уточнила.Все на мотоциклах. Как тогда про старую жизнь писать?
А не писать, бесценная Настасья Марковна,живо откликнулся Сан Саныч, скользнув подозрительным взглядом по замершему Александру.О том, о чем понятия не имеешь,не писать. Chacun doit vivre de son métier, как говорят французы.
Так ведь по плану требуется, Сан Саныч,поддержала подругу Людочка.Две колонки из дореволюционной жизни для журнала «Юность и детство», с моралью в конце, вынь да положь.
Какая же тут мораль, скажите на милость? «Альберт подхватил свой детский деревянный макинтош и взял к нему патроны»?
Карандаш в руке литреда уперся в строку, содержащую поименованный алогизм.
Деревянный макинтош?не выдержал, усмехнулся в усы старый курьер Вилькин, вываливавший свежую почту на стол секретаря и краем уха слушавший разговор.Эк бедолагу жизнью побило сызмалетства. Оно, если я правильно помню, гроб ведь? Гробик потащил с собой, болезный? Упырь штоль?
Людочка и Настя тоже не выдержали и захохотали.
Именно,благосклонно кивнул курьеру Сан Саныч, которого женский смех почему-то сделал добрее.Тут однозначно интрига наблюдается: что же взял упырь Альберт с собой в воспаленном воображении автораплащ, гроб или ружье, и если патроны говорят о последнем, то почему все-таки макинтош?
Монтекристо,не выдержал Александр, отбирая машинописные листки из рук редактора.Не вижу повода устраивать из этого драму. Никто эти древние ружья не помнит, не знает и проверять не будет, макинтош или монтекристо. Интуитивно должно быть понятно
А! Интуитивно уже понятно, кто автор,тут же отозвался Сан Саныч.Ваш рассказ, Александр Дмитриевич?
Ну, допустим, мой,ответил Александр, сжимая в руке злополучные листки и выпрямляясь навстречу редактору.Я свое мнение уже высказал, и не вижу повода продлевать бессмысленный разговор.
А я вижу, Александр Дмитриевич, представьте себея вижу!театрально провозгласил Сан Саныч.Потому что не мог ваш упырь Альберт насыпать ласточкам зерен на пенек, чтобы любоваться тем, как они клюют! Никоим образом!
Да? Это еще почему?взвился Александр.Вот у классика было написано про ласточку: «Дам тебе я зерен, а ты песню спой». Почему мне нельзя?
Почему?в лице литреда проявилось что-то вдохновенное и отчасти мефистофельское.Да потому что ласточкинасекомоядные, Александр Дмитриевич! Насекомоядные!
Настя и Людочка тоненько взвыли. Александр открыл рот, но потом махнул рукой и выскочил в коридор, там прижался лбом к холодному косяку. Хотя не к косяку, а к стенке возле двери, поправил он себя машинально, косякчасть двери, либо иносказательноошибка. И черт бы побрал этого редактора вместе с его ласточками. Насекомоядными Классику хорошо, классику все можно. А тут ни до какого классика не доживешь, просто нервов не хватит.
В коридор выскользнула Настя, а следом за ней просочилась и Людочка, они обступили Александра с двух сторон, и Настя даже погладила его по плечу, хотя у обеих в глазах еще прыгал смех.
Не переживайте, Александр Дмитриевич, вы с Сан Санычем только начинаете работать, потом привыкнете,мягко сказала она.Зато после него у вас текст будет хоть на выставку.
А психикахоть на свалку,злобно огрызнулся Александр.Неужели то же самое нельзя сказать по-другому? Без этой театральщины?
Зато его корректоры любят,заступилась за редактора Людочка.После него им работы почти нет, готовый издательский экземпляр. Хоть сразу в печать.
Он на Жака Бреля похож, особенно когда по-французски говорит,мечтательно протянула Настя, раскуривая розовую сигаретку.
На кого?вяло переспросил Александр.
Приезжал в прошлом году француз такой, певец знаменитый, неужели не были на концерте? Тоже в водолазке был.
Александр вздохнул тяжело и пошел по ступеням вниз. Из французских певцов он знал только Азнавура, а мысль о том, что с Сан Санычем придется встречаться уже не с рассказом, а с романом, вызывала желание крепко выпить.
Он только к вам так пристрастно относился?с любопытством спросил Дживан.Или вообще ко всем?
Александр задумался.
Похоже, только ко мне,согласился он.У нас много авторов, ни с кем не было такого непонимания. Я просил дать мне другого редактора, но
Он хотел работать с вами,уверенно закончил за него фразу Дживан, бросая взгляд на Солонину.А поскольку главный редактор к нему прислушивается больше, чем к вам, то по-вашему не вышло. Так было дело?
Да,растерянно подтвердил Александр.Как вы узнали?
Солонина и Дживан снова переглянулись.
Знаете что, Александр Дмитриевич,вдруг сказал Дживан.Идите обедать, а потом отдыхать, хорошо? Что у вас там по расписанию? Физическая нагрузка какая-то? Вот идите и отдыхайте, и нагружайтесь, а мы вас попозже найдем. Договорились?
Александр поднялся. Наваждение как-то разом с него спало, и собственный поступок показался ему неприглядным. Наябедничал, как школьник.
Вы только не поймите мои слова превратно,твердо сказал он.Я описал вам исключительно мою личную реакцию. Сан Саныч профессионал, уважаемый человек, ценнейший сотрудник издательства, все его замечания всегда по делу. Если вы считаете, что я был настолько на него обижен, что
Господи, да идите уже,не выдержал Солонина.Вы понятия не имеете, о чем говорите. Обижен, не обижен Как будто в этом дело.
Дживан толкнул его локтем в бок, и Солонина замолчал.
Идите, Александр Дмитриевич,повторил Дживан.Передавайте привет Нине Ивановне, если увидите ее за обедом. Мы с коллегой возьмем небольшой перерыв на совещание.
Александр взялся за ручку двери и потянул ее на себя. Невзрачный «мальчик» не пошел за ним, потому что его подозвал к себе Дживан, так что спускаться пришлось в одиночестве. Вниз вела крутая лестница с поворотом, Александр громко протопал по ней один пролет, после чего, подчиняясь неведомому порыву, вернулся на цыпочках к рецепции и приложил ухо к щели.
Шрифт
Фон