Глава 1
Год 2015 от Р.Х. Август месяц. Московская область.
Закат окончил летний теплый вечер,из динамика радиоприемника звучал хит тридцатилетней давности. Настроение было прекрасное: я ехал навстречу летнему тёплому вечеру, шашлыку и умеренному употреблению спиртных и не очень напитков.
Дача ждёт меня, йе-йе! вторила душа кумиру конца восьмидесятых.
Широкую четырехполосную дорогу с обеих сторон обрамлял жиденький лес; темные силуэты деревьев резко выделялись на фоне закатного неба. Казалось, что, если открыть окно, почувствуешь запах свежей травы и по-летнему цветущего леса. Стекло я опускать, однако, не сталразум подсказывал, что запахи снаружи на самом деле вовсе не такие приятные. Идиллия окружающей обстановки пробудила во мне ностальгическое настроение: я вспомнил, как, ещё будучи мальчишкой, по выходным, когда была хорошая погода, точно так же ездил с родителями в лес или на речкус той лишь разницей, что государство тогда называлось Советским Союзом, а вместо «Ниссана» были «Жигули».
Воспоминание про отца и мать вызвало цепочку других: детство, прошедшее в постоянных перелетах с родителями между Москвой и Манагуа. Учеба на две школымосковскую и никарагуанскую для детей советских специалистов. Поступление в военно-топографическое училище в тогда еще Ленинграде. Развал Союза и осознание того, что своей стране ты не нуженвыучила она тебя, да и бросила. Потом была служба военным топографом на просторах от Анадыря до Калининграда, даже в Чечню в конце первой войны заносило на полгода. Неожиданная смерть родителей в автокатастрофе. Незаметно подкралась пенсия и увольнение из армии. И что прикажете делать здоровому тридцатипятилетнему мужику, оказавшемуся на пенсии? Конечно, отправляться в страну детства, Никарагуа. Но в 2011, после того, как стало понятно, что Ортегаэто ухудшенный клон Брежнева, решил я вернуться к родным березкам. Работу по душе удалось найти легко, ведь, проведя полжизни в испаноязычной стране и имея на руках педагогический диплом, сам бог велел идти преподавать испанский язык недорослям, а для души было ведение секции фехтования в школе, благо серьезное увлечение дестрезой позволяло и передавать свои навыки, а не только ими пользоваться.
Единственное, что омрачало пятничный вечер, огромная колонна автомобилей, выстроившаяся в направление Московской области, которая состояла из страждущих активного отдыха вдалеке от каменных джунглей людей.
По встречке в сторону Москвы в основном ехали большегрузы. Огромные двадцатитонные мастодонты везли в столицу материальные блага для жителей мегаполиса. Моё внимание привлёк капотный американский Freightliner весёлой оранжевой расцветки, который вдруг неожиданно вильнул вправо к краю обочины, после этого его уверенно потянуло влево, на стоящую колонну дачников. Слишком поздно я понял, что он едет чётко в меня. Вперёд, назад, вправо, влевоместа нет. Я попытался открыть водительскую дверь, выпрыгнуть из машины, но было поздно: громадная, хромированная решетка радиатора надвигалась прямо на меня. Удар Боль Темнота
Никогда. Нигде.
«А ведь похоже, продавцы опиума для народа не врали, и за гранью есть какое-то бытиеведь я мыслю, а следовательно, существую», подумал аз многогрешный, находясь в абсолютной темноте и не ощущая даже намека на собственное тело. Любопытненько, любопытненько, вдруг услышал я голос императора Византии из мультика про богатырей (даже интонации были те же).
Не вижу ничего любопытного, ответил ваш покорный слуга. Как это ничего любопытного, когда очень любопытный экземпляр мне достался! И кровь в нем более чем интересная, произнес Некто.
Вовсе я и не экземплярчеловеком моя особа является, а это звучит гордо, ответствовал я, поддерживая сюрреализм разговора.
Ну для того, чтобы стать человеком, тебе без моей помощи не обойтись. Пока ты просто энергетический сгусток. Так и я про то жепомочь мне обязательно надо! продолжил гнуть свою линию я. Я помогу тебе, а ты мне, вдруг посуровел голос. Так я же просто сгусток, чем же помочь смогу? грустно пробормотал я.
А я тебе сейчас и тело верну, и магии кой-какой добавлю. Но ты уж будь готов отслужить.
Так там, где мне дальше жить, и магия есть? Это значиттрах-тибидох и дворец из песка, или как в дьябле огненными шарами? впечатлился я. Скорее шарами, хотя и дворец тоже можно. Но самое главное, что тот мир начал совершать ту же ошибку, что и твой. Чернота скоро захватит его. Ты будешь должен помочь мне остановить
1801 год от РХ. Март месяц. Российская империя СанктПетербург.
Весело, подумал я, пытаясь понять, куда меня занесло. Моя пятая точка находилась на постаменте памятника какому-то мужику на коне и с босыми пяткамикроме этих деталей, больше ничего не было видно. Вокруг была ночь, в темноте лишь тускло мерцали редкие огни фонарей. Небольшой слой снега подо мной начал таять, а мне стало очень мокро, холодно и жалко себя. Вся моя одежда состояла из летних джинсов и футболки, а это не есть хорошо при наличии снега под филейной частью организма.
Я осмотрелся и увидел темную громаду здания метрах в ста от меня. "Где же обещанная магия", думал я в попытках спрыгнуть с памятника, на который меня занесло. Спустившись вниз, я понял, что все только начинается. От строения недалеко от меня доносились хлопки и звон оружия. Но ничего магического по-прежнему не наблюдалось. Пройдя немного по направлению к зданию, я увидел трех человек в темных балахонах, которые окружили непонятную конструкцию из стекла и металла.
Уважаемые, обратился я к балахонникам.
Они быстро повернулись ко мне и один из них рявкнул: Немедленно уничтожьте его, он сбивает фокус!
Уничтожение явно не входило в мои планы, поэтому пришлось применить главный прием любого героято есть побежать.
«Заодно и согреюсь», подумал я, уворачиваясь от одного из балахононосителей, который попытался ткнуть меня чем-то колющим.
Я убегал, а двое догоняли, и тут к ним присоединился третий.
«Надо прорываться в здание», подумал я и, нырнув под рукой одного из балахонников, побежал в сторону строения. И вот здесь-то мне не повезло. Метало-стеклянная фиговина оказалась прямо у меня на пути, но понял я это, только влетев в нее всеми своими ста килограммами. Чтото загремело, зазвенело, бздынькнуло, и балахонники заорали нечто невнятное. Конструкция упала и развалилась, а после этого раздался хрустальный звон, и я понял, что такое магия.
По телу будто пробежала волна свежести. Внутренний взор вдруг увидел паутину серебристых нитей, которые переплетались в теле в замысловатый узор. Холод отступил, темнота стала напоминать сумрак, и показалось, что я начал узнавать место, где оказался. Неожиданно резкая боль пронзила правый бок, и до меня дошло, что один из балахонников добрался до моего тельца. Я присел с одновременным разворотом и ударом в ту сторону, где должен был находится ранивший меня вражина. Но отсутствие навыка работы против длинноклинкового оружия подвело вашего покорного слугу, и, чтобы достать агрессора, мне не хватило около полуметра. В этот момент что-то во мне сдвинулось, и я всеми силами души захотел достать врага раньше, чем он добьет меня. Серебристый узор внутри тела отозвался на мое желание: свечение его усилилось, нити запульсировали, и с кулака сорвалась молния толщиной в руку, которая пробила балахонника насквозь. Два оставшихся балахоновладельца решили, что где-то там без молний гораздо лучше, чем здесь с молниями, и попытались, развернувшись на месте, удалиться не прощаясь. Я был против такого исхода и махнул рукой еще раз. То ли силы магические истощились, то ли ярости во мне меньше было, но узор запульсировал гораздо слабее и молния вышла толщиной не в руку, а в палец, и убегающего не пробило насквозь, а всего лишь поджарило. Но результат был такой же, как и с первым недругом. Третий обреченно повернулся и пошел в мою сторону, поигрывая клинком. Такая безнадежность была в его взгляде, направленном на меня, что я решил его пощадить, и тоненькая молния, похожая на нитку, ударила в его плечо, чтобы просто оглушить.
Оглядевшись и не увидев явной угрозы своей бренной тушке, я попытался все-таки понять, куда занесла меня воля неизвестного демиурга (ибо как еще называть существо, умеющее воскрешать людей и переносить их из мира в мир). И тут у меня с глаз будто спала пелена: я понял, что здание передо мнойэто Михайловский замок в СанктПетербурге, а памятник, на котором я очутился, это Петр Великий, и площадь его же имени.