Выдохнув воздух, я сделал шаг вперед и тут же оказался в полумраке, где толстыми свечами освещались лишь сидевшие фигуры двух людей. Остальное проступало лишь мягкими темными силуэтами.
А вот и ты, князь,судя по довольному голосу, у царя было очень хорошее настроение.Проходи к столу, отведай чем Бог послал.
«Черт». На мгновение завис я, не зная, что ответить. «Что сказать-то? Здорова, братва или может хай, парни. Б ь. Надо, както проще! Нужно что-то из классики».
Здрав буди, Великий Государь,я довольно глубоко поклонился царю, чай спина не отвалиться.И ты, здрав буди,а вот тут я вновь замешкался, не зная, как обращаться к третьему.Э боярин,все же вывернулся я, решив, что холеный и мордастый «товарищ» рядом с царем вполне потянет на «боярина».Не знаю я, как величать тебя, боярин.
Это лепший друже наш, князь Андрей Михайлович из доброго рода Курбских, вельми известных на Руси своими благими деяниями,Иван Васильевич сам представил своего ближника, что говорило об очень и очень многом.Наш верный слуга и ярый воевода, каких поискать еще
Сам же Курбский во время это очень лестной для него речи, произносимой самим царем, пристально меня разглядывал, а точнее буквально буравил глазами. «Оба-на, фаворит! Курбский! Князь! А смотрит-то как, смотрит, как коршун. Носяра здоровенный, острый, того и гляди им меня клюнет. Чего я ему, баба что ли с сиськами? Черт, а не боится ли он за свое теплое местечко? Скажет поди, принес молодец царю на подносе целый город и теперь милости царской искать захочет. Боится, падла». Бодаться с Курбским взглядами я не стал, ибо не в моем положении было спешить обзаводиться врагами, особенно такого калибра.
Вина предлагать не буду. Отведай лучше отвара. Вельми он хорошо пробирает, каждую косточку,благодушию царя можно было только поражаться.Вот ты, княже, разреши наш спор
Бь, отвар у меня колом встал при этих словах. Я чуть кубок не выронил. «Бляха муха, спор у них! Я же, значит, арбитр теперь у них С одной стороны, Ваня Грозный, а с другой, князь Курбский. И что получается? Скажу, мол, ты Иван Васильевич, великий стратег и полководец, и поэтому всегда прав. Тогда мне царский почет и милость, а от князя Курбского щепотка яда в бокал на каком-нибудь пиру. Или скажу я, что Курбский прав, то будущий Грозный обиду затаит. Это сейчас он душка и весь такой пушистый, а через пару месяцев возьмет и припомнит. Мне же, бь, еще до Москвы и знаменитой иконы добраться нужно Проклятье, Ваня, подкузьмил ты мне!».
Друже мой говорит, что длань нашу царскую теперича нужно на стародавние русские земли протянуть, на Полок, Нарву, Юрьев,задумчиво начал излагать суть вопроса молодой царь, поглаживая небольшую редкую бородку.Пусть, мол, государство русское новыми землями и умелыми людишками прирастает. Ливонский же орден сейчас слаб и остался вовсе без друзей,тут он замолчал, взглядом устремившись куда-то в темноту шатра.Я, ближники мои, тоже дюже как желаю исконные земли русские от рыцарей ослободить и веру православную там испоместить,вместе с этими словами царь истово перекрестился.Только боязно мне и не стыжусь я этого, друже. Слабы мы еще тягаться с ливонскими псами А ты что молвишь друже Ядыгар?
Замолчав, Иван Васильевич переглянулся с князем Курбским, а потом они уже вдвоем уставились на меня. По всей видимости, спор этот возник между ними уже довольно давно и обоим уже основательно «набил оскомину».
«Иван, мать твою, Васильевич, задал ты, конечно, задачку!». Мысленно взвыл я, лихорадочно пытаясь придумать правильный ответ. «Давай, Деня, давай качай ситуацию! Курбскийявно хочет войны. Однозначно, хочет. Для такого орла, войнаэто новые царские милости, военная добыча и прибавление земельных владений. Как говориться, лишь на войне быстрее всего растут звезды на погонах. Так с Ваней тоже вроде все понятно. Молод он, неопытен, но, походу, чуйку хорошую имеет. Нутром чувствует, что война с Ливонским орденом может очень нехорошо аукнуться. Бь, а ведь, действительно, война с Ливонией станет могилой и для Грозного и для всей династии Рюриковичей. Ладно, скажу как есть. Короче, башкой в омут».
Я, Великий Государь, мыслю так,тяжело вздохнув, начал я говорить.Князь Андрей зрит по своему, по-воински, как воевода. Война с Ливонским орденом сулит большие милости воеводам,повернув голову, я вдруг встретился с такими злющими глазами князя, что мне едва дурно не стало.
«Ну вот и все! Бь, нажил себе все-таки врага. Как говориться, если есть такие враги, как князь Курбский, значит жизнь удалась! Походу, теперь придется дышать через раз и ходить, оглядываясь. Жрать же, вообще, лучше только самим приготовленное, иначе отравят. Как же так?! До портала считай рукой подать, а я опять вляпался в дерьмо!».
А ты, Великий Государь, живешь заботами всех нас. Божьей милостью ты за всех нас в ответе и не о милостях и богатствах только думаешь,Иван Васильевич заулыбался; видимо, не специально, но «лизнул» я все же не слабо.Не по чину тебе только воином быть. Ты хозяин земли Русской! Ты господин земель русских Я ведь тоже думаю, что война с Ливонией до добра не доведет. Это лишь на первый кажется, что ливонские земли бесхозные. Не так это, совсем не так.
Дальше мне пришлось основательно поломать голову, вспоминая хоть что-то об той судьбоносной для Ивана Грозного войне. Как специально, толком ничего не вспоминалось. Всплывали какие-то обрывки, яркие куски из музейных проспектов и специализированных антикварных интернет форумов. «Сначала точно все будет хорошо, а вот потом. Бь, что там уж будет-то? Кажется, Ливонский орден с соседями объединиться и даст нашим так по зубам, что Россия кровью умоется и надолго потонет в Смуте». Словом, война на Западе похоронит все и это надо было обязательно донести до царя.
Не надо, Государь, пока на Запад идти. Прошу, не надо,я всем телом навалился на стол со снедью, заглядываю царю прямо в глаза.Слабы мы еще туда соваться. Вот силушки немного подкопим и тогда спросим и с тевтонцев и с ляхов за все обиды. И я, Великий Государь, подсобить могу в этом. Есть у меня одна задумка, как из пищали огнебойной по шустрее стрелять
На этой ноте я и замолк, хотя было уже поздно. Понимание, что я уже наговорил лишнего, пришло сразу же, едва я взглянул на торжествующее лицо Курбского. «Падла носатая, похоже, что-то задумал. Эх хрен теперь до иконы доберешься».
Государь, князь Ядыгар молвит, что я лишь милостей твоих рыскаю на поле брани, а сам нежто бессребреник? Нежто ему ни злато ни серебра не нужно? Видится мне, что лжа все это!Курбский оказался не только хорошим рубакой, но и умелым полемистом, способным плести такие словесные кружева, что поневоле «закачаешься».Халат на нем баский, богато золотом да яхонтами расшитый. С такой одежонки в Москве или Новогороде можно цену лепой усадьбы с двором, конюшней и псарней взять,при этих словах я невольно опустил глаза на рукав своего халат и, как на грех, наткнулся на цепочку пришитых здоровенных рубинов; халат, и правда, оказался баснословно дорогим.А есть ли тогда правда и в других его словах? Не лжа ли они тоже? Обещает он пищаль скорострельную сделать, а не вериться мне в энто. Ведь даже самые знатные воины среди гишпанцев из аркебуз не шибко стреляют. Мнится мне, пустые его слова
Вот так меня и развели на «слабо». Видит Бог, мне вдруг с безумной силой захотелось встать и со всей силы двинуть кулаком в ухмыляющуюся рожу Курбского. «Матерый, тварь. Теперь мне надо задницу рвать, чтобы оправдаться. А задумывалось ведь все совершенно иначе Бь, вон и у Вани глаза загорелись. Поди уже спит и видит, как его ратники из этих древних монстров, как из пулемета шмаляют».
Твоя правда друже, никто из мастеровых и розмыслов и наших и чужих не мог пищаль лучше сделать. Все они громоздки и неуклюже, яки тюфяки,царя явно воспринял мои слова не более чем пустой похвальбой.Нежто есть на белом свете такой мастер, что заставит наши огнебои резвее стрелять? Я бы такому розмыслы ни казны, ни чинов, ни землицы не пожалел. С такой пищалью можно было бы смело и на Запад идти.
Замолчав, Иван Васильевич вопросительно посмотрел на меня. Мол, я сделал все, что мог, а теперь твоя очередь. «Ничего, ничего, поглядим, кто будет последним смеяться! Курбский, падла, скалится еще. Уверен, рожа бородатая, что подловил меня и перед царем макнул в дермецо Ничего, ничего». Я опять угодил в цейтнот и должен был принимать важные решения, не имея ничегони времени, ни информации. «Потяну ли? Большой вопрос, бь. Вроде бы все понятно. В свое время я тот мушкет по винтику разбирал и все его начинку от «А» и до «Я» знаю. Понятно, что из этого дерьма-то прусскую конфетку XVIII в. не сделать. Однако, кое-что можно попытаться улучшить Думаю, ударный механизм переделать мне все-же удастся. Кремень я раздобуду и обработаю, как надо. Расфасовать порох патрон и пыж по маленьким мешочка тоже не проблема. Правда, нужно будет еще стрелков обучить так, чтобы все операции по стрельбе были ими усвоены до автоматизма».