Вятка. Тюремный замок. Мир Ваньки Воробьева.
Глава 32 Гости кума
Кто как может от "немки" спасаетсянекоторые в карантинные лагеря едут
Ничего так домик у кума солдатикапятистенок с крытым двухъярусным двором. Не голытьба, основательный хозяин
Ваньке было велено у ворот крытого двора встать, причемруки в их упереть и не двигаться, иначе штыка он отведает. Как будто с ним он уже не познакомился. На спине уж места живого нетвсю её конвоир дорогой истыкал, изгалялся, собака, как хотел.
Солдат в дверь, что на улицу из пристроя вела кулаком постучал. Отошел затем чуть-чуть чтобы из окон его можно было лучше увидеть. Рукой ещё махать начал. Это, мол, свои. Открывайтеся-отпирайтеся.
Минуту, другую подождалответа нет. Никто дверь ему не отпирает. Снова стучать принялся. Сначала кулаком тарабанил, а потом и прикладом пару раз по двери саданул. На улице с пленником ему никакого резона нет находиться. Скорее надо укрыться от чужих глазлишние свидетели его неблаговидных дел совсем ему не требуются.
Не появляются хозяева.
Стой и не шевелись. зло солдатик Ивану бросил.
Опять под окна побежал. Снова руками помахал. Ваньке с его места не виднопоявился ли кто в окне. Скорее всего, что нет. Почему так подумал? Просто оченьпосле махания руками, солдат выматерился в бога, в душу и мать, а затем снова к дверям во двор под крышей вернулся и стучать принялся.
Что там, уснули они все? к Ваньке повернувшись спросил.
Нашел, кого спрашивать. Ивану бы лучше, чтобы не спали жители дома, а даже умерли. Кум солдата умер, жена его, если такая имеется, ну и все прочие. Охоты ему в этот дом идти нет совсем никакой. Да и кто бы мечтал на мучения отправиться? Покажите того человека, что желал бы чтобы ему ноги и руки тупой пилой пилили, а также молотком пальцы дробили Ещё и приняв за совершенно другого. Не грабил Иван дачу архиерея, нет за ним такого греха.
За дверями в пристрое вдруг какое-то движение послышалось. Как бы даже ойкнул кто-то. Ну, или охнулВанька не совсем хорошо расслышал. Ворота то и дверь во двор под крышей из основательных таких досок были сделаны, одна к одной они плотно подогнаны, а ещё и железными полосами скреплены. Полосы те хозяйской рачительной рукой краской покрашены. Не до краски Ваньке сейчас должно быть, а вот заметил и такую мелочь.
Кто там? из-за двери раздалось.
Кум, ты спишь что ли там? Открывай скорей. конвоир Ваньки ответил и даже заулыбался. Вид такой у него сделался, как будто камень с его плеч свалился и дышать ему легче стало. Шапку ещё чуть к затылку сдвинул и лоб мокрый тылом ладони вытер. Упарился, сукин сын, по двери колотить и под окна бегать
Не до гостей нам сейчас, уходи опять из-за двери прозвучало. Голос какой-то дрожащий слегка, словно говорящего кто-то за шкирку держит и перед носом сжатым кулаком покачивает.
Болеете что ли? Так ты в сторонку отойди. Я тут человечка опять привел, с него поиметь хорошо можно. зачастил солдат. Головой по сторонам завертелне видит ли его кто, ну и Ваньку в придачу. Не хочется архиерейское золото ему упускать, даже болезнь кума его не пугает. Жадная сволочь, ох жадная
Снова даже по двери стукнул. Показал куму, что не уйдет он, своего добьется.
За дверью опять какое-то движение обозначилось, вроде даже и сказал кто-то что-то тихо. Иван опять не расслышал, с ноги на ногу переступилзамаялся он уже так стоять руками на ворота опираясь.
Залязгало за дверью железо, словно кто цепь разматывать начал, а потом засов проскрежетал. От кого они тут так запираются? Как в замке каком осажденном
Вот только собаки что-то не слыхать. Странно, в таком доме и без собачки. Обязательно одна, а то и две у такого хозяина их должно быть, добро сторожить неправедными делами нажитое.
Заходите уж. Куда деваться то из-за открываемой двери донеслось. Никто из её не выглянул, видно и вправду хозяин в сторонку отошел.
Солдат Ивану на дверь штыком указал. Заходи мол, гостем дорогим будешь.
Ванька тяжело вздохнул и под стволом на него направленным во двор с улицы шагнул. Со света в полутьму несколько шагов сделал. За ним конвоир его юркнул, дверь притворил и замер.
В правый висок его ствол «Маузера» уперся, а чья-то ловкая рука тут же солдатика от его трёхлинейки освободила. Да хозяина и «Маузера» же. Сейчас у него обе руки стали занятыв одной изделие германских оружейников, а в другой ужероссийских.
Под крышей в полумраке теперь пять человек стало. Кум, солдатик, он опять чудесным образом всю свою стать потерял, как-то на глазах сморщился и сгорбился, плечики опустились, Ванька Воробьев и два немца. Кому же ещё как не им бытьшинели распахнутыегерманские, мундиры под нимитоже, даже лица, и текакие-то заграничные. В руках оружие опять же то, что Германия для своей армии производит.
Один немец ствол к голове Ванькиного конвоира приставил, а другой свой автоматический пистолет в левой руке держит, а в правойнож к горлу кума прижатый.
кто мешочки с камфорой на груди носит.
Глава 33 Ванька в новой роли
Вторая волна "немки" до Австралии докатилась
Если бы сейчас какой доктор Ваньке Воробьеву манжетку на руку поместил и артериальное давление у него измерил, то срочно бы рецепт выписывать принялся. Или даже бы госпитализацию порекомендовал ввиду гипертонического криза.
Сердце у Ивана в данный момент тоже гораздо чаще чем в нормальном состоянии билось, воробушком наружу готово было выпорхнуть. Тут и до инсульта не далеко или до инфаркта какого-нибудь. Например, миокарда.
Такие перемены декораций кого угодно с ног свалят.
У конвоира Ванькиного состояние было не лучше. К куму пленника вел, об архиерейском золоте мечтал, в мыслях его уже поделил. Причем, куму совсем малая доля досталась, а почти всёсамому солдатику
Тут же раз и «Маузер» к виску тебе приставили. Ещё и меж собой пленившие кума и солдата что-то говорят, а понять не получается. В церковно-приходской школе живые иностранные языки не изучали. Коли же непонятнозначит страшно. Может погубить в сей момент они кума и его сговариваются? Чиркнет своим ножом по горлу куму один, второй в голову солдату из своего оружия выпалит и всёотлетят их души на небеса
Насчёт небес, это он зря. Души кума и Ванькиного конвоира давно уже в аду дожидаются. Огонёк под котлом со смолой уже не первый год чертями разведен, и сковородка раскалена, на которой их жарить будут. Рай они давно профукали, когда ещё до войны подгулявшего купца из Казани в подвале кума жизни лишили, а денежки его себе прибрали.
Ванька в отличие от солдатика и кума звучавшую сейчас иностранную речь понимал. Не на все сто процентов, но смысл её был ему доступен. Державший у горла кума нож спросил хозяина «Маузера», мол что делать будем. Их двое, а русскихтрое. За всеми не уследишь. Тот одним словом подписал приговор куму, зарезать его приказал и Ванькой заняться. По имени, правда, Ивана не обозначил, а только как «третьего» назвал.
На одном из многих диалектов немецкого языка их захватившие сейчас общались, вот Ивану и не всё понятно было. Их Марта Францевна в школе классическому немецкому языку обучала, а говорили её ученики даже с берлинским акцентом. Попаданец то в советской школе знания получал, да ещё и с учителем немецкого там ему повезло. Уже потом, в институте на кафедре иностранного языка преподаватели головами вертели и выговору Ивана завидовали.
Нож перерезал сосуды и горло кума. Брызнула алая кровь, немца даже чуть запачкала, а тело кума было отброшено к стене хлева. Там уже два трупа лежало. Собачьих. Вот рядом с ними труп кума и оказался. Собака к собакам, для компании
Немец в левой руке тоже, как его камрад, «Маузер» держал. Вот он им и помахал Ваньку к себе подзывая. Правая у него тоже не плетью виселакровь с ножа он стряхивал.
Тут попаданец мысленно Марте Францевне три раза в ноги поклонился. Не в пояс, а именно в ноги и затараторил на своем правильном немецком с берлинским акцентом. Кстати и одет он был для носителя этого языка соответственно. Куртка и головной убор были ещё в Лондоне приобретены, свитер и брюки тоже имели европейское происхождение, ну а сапогиони продукт интернациональный. Тем более, грязь сейчас на дворево французских туфельках не походишь. В общем, вид был у Ивана крайне заграничный и отличный от местного населения.