Составив это послание и перечитав его ещё раз, я был уверен на 99,99 %, что меня на помощь не позовут. Воевать каждый сам за себя, вдобавок ещё и на чужой территории, где тебя те же городские посадники могут послать на несколько весёлых букв, я был ещё не готов. Если я даже раньше времени приведу свои войска во ВладимироСуздальское княжество, при этом, никак не согласовав свои действия с Юрием Всеволодичем, с его братьями и их сыновьями, это будет посути означать, что я окажусь один на один с Ордой, в менее выгодных условиях, нежели я рассчитывал.
Мне, конечно, будет жаль сожжённые Рязань, ВладимироСуздальские города и веси, но если я при этом сохраню свою армию, то это будет моё, в рамках как я сам себя проецирую «объединителя Руси» лишь тяжёлое, ощутимое, но всего лишь тактическое поражение. Если я попытаюсь спасти ВладимироСуздальскую Русь, при этом потеряю там свою армиюто это будет уже стратегическим поражением, то есть полным и окончательным крахом всех моих проектов, и как закономерный итогнеминуемое Ордыноевропейское иго над всеми русскими княжествами.
От размышлений подобного рода я стал себя ощущать Кутузовым на совете в Филях. Отдавать французам Москву, тем самым спасая армию для дальнейшей борьбы с захватчиками, или дать французам последний и решительный бой, всё поставив на карту, с абсолютно непредсказуемым результатом. При этом, поражение под Москвой, и как следствие потеря всей армии, будет означать неминуемый крах всей русской государственности. Вот и думай, как войти в воду, и при этом не обмочиться.
С таким посланием я и отправил назад суздальского гонца, напоследок попросил того на словах передать князьям, что если они сами помирать собрались, то пусть хотя бы перед смертью о народе подумают. Все их города превратятся скоро в подобия сгоревшей дотла Рязани, поэтому если они сами надумают города оборонять, то пускай хотя бы из них мирных жителей повыгоняют, нечего им их за собой на тот свет тянуть, беря лишний грех на душу.
А ещё через день вызвал к себе князя Александра Ярославича, которому, уже точно не суждено будет стать Невским. Всё это время он содержался в Смоленске, на территории хорошо охраняемого подворья вместе с несколькими боярами. Теперь, выполняя данное ему и Ярославу слово, пришло время их освободить. Вручил бывшему Новгородскому князю ещё одно послание, предназначенное Юрию Всеволодичу, с содержанием аналогичным первому. Подумалось мне, что суздальские князья, может быть, лучше прислушаются к словам своего родственника, нежели к бездушной бумажке.
Выслушав моё очередное мрачное напутствие, князь спал лицом.
Значит, государь, не придёшь на помощь?
Если мои условия выполнят, указанные в грамотке, то приду. Хотя, скажу я тебе, если честно, очень не хочется мне в этот капкан раньше времени соваться. Ну, бывай, княже, счастливого пути!
Глава 2
Вражеский топор вбит в избы венец
А ты встаньповстань, старый мой отец!
И к плечу плечом, не ступить назад,
А ты встаньповстань, раненый мой брат!
Осветилась ночь, сея смерть вокруг
А ты встаньповстань, раненый мой друг!
Над родным жнивьём бешеный огонь
А ты встаньповстань, мой усталый конь!
Словно смертный вздох, чёрный дым
столбом
А ты встаньповстань, мой сгоревший дом!
Стук копыт да войкопья до небес
А ты встаньповстань, мой спалённый лес!
Свищут тучи стрел, всё вокруг паля
А ты встаньповстань, русская земля!
Ликом грозным встань солнца на восход
А ты встаньповстань, вольный мой народ!
Стихи А. Белянина.
Оборонительные укрепления Можайска представляли собой деревянную крепость на правом берегу р. Можайки в 1 км от впадения ее в Москвуреку. Два естественных рва вокруг крутой горы дополнялись искусственным рвом. За последние годы ремесленноторговый посад вокруг крепости разросся. Народ не только жил за счёт строительства и обслуживания складских хозяйствза последний год были построены сотни складов с провиантом для войск.
А прокормить армию являлось, особенно зимой, в условиях отсутствия речных коммуникаций, весьма нетривиальной задачей. Единственным плюсом была лучшая сохранность продуктов. Ежедневно все пять корпусов поглощали в свои ненасытные утробы около сорока тонн хлеба и крупы, более тысячи коров и свиней, сотни бочек с солёной и вяленой рыбой, капустой и огурцами, плюс огромное количество фуража для строевых и обозных коней. Бюджет от таких трат и транспортные коммуникации буквально трещали по швам. Всё лето из Южной Руси, Польши и Венгрии при полной мобилизации внутренних ресурсов, в Смоленск свозились на дощаниках и галерах стада коров и сотни тонн зерна. И сейчас забитые туши скотины, зерно, крупы, бочки с разносолами и хлеб смоленскими купцами безостановочно и днём и ночью свозились в Можайск и Волоколамск. Со всей очевидностью становилось понятно, что при нынешнем уровне развития экономики смоленская армия вышла на предел своей численности, если, конечно, не урезать нормы снабжения. Но задохлики просто не выдержат тот уровень физических нагрузок, и тогда обученные войска превратятся во что-то мало отличимое от «посошных ратей» времён Ивана Грозного.
В Можайском уезде и в его районных городках самостоятельно, на базе местного сырьяболотных руд, развивались целые отрасли, например, как те же металлургия, металлообработка, литейное дело, конечно же, не в сравнимых со Смоленском или, с недавних пор Карелией, масштабах. В первую очередь за счёт госзаказов и при технической поддержке смоленских специалистов получило развитие производство стройматериалов, особенно черепицы и кирпичей, лесозаготовительная отрасль рванула благодаря закупкам смоленских пилорам. На новый уровень вышли все строительные ремесла, так или иначе связанные с крепостным и гражданским строительством, логистическим делом.
Население Можайского уезда выросло буквально в разы, за счёт частично к этому времени ассимированных литовских «вынужденных переселенцев». На государственных землях из рабского состояния они почти все вышли, воспользовавшись законом, запрещающим среди православных рабство (бояре всё ещё держались, не допуская к своим литовским холопам священников). Литовцы взяли себе новые христианские имена, приняли крещение на православный лад, всерьёз подтянули знание русского языка, благо литовский язык родственен диалектам славянского и обратились в местные органы власти, заявив о себе как о русских подданных Смоленского государя. Комиссии из госслужащих и православного клира провели в литовских деревнях и городских кварталах соответствующие проверки, и по их результатам я обрёл массу новых подданных.
Да и коренное, изначальное население волости было вовсе не славянского происхождения. На этих землях издревле проживало родственное литовцам племя голяди. Ныне голядь была вполне себе русифицирована, их привычки и обычаи были практически неотличимыми от соседних Вяземского или Ржевского уездов. Во всяком случае, мне, не особому специалисту в этнокультурной тематике, ничто не резало глаз в местной голяди своим инородством в сравнении их с русскими соседями. Единственное, что некоторые из голяди сохраняли своё двуязычие, общаясь в собственной среде иногда на родном балтийском наречии. Но это обстоятельство, в данном конкретном случае, только шло на пользу новоприбывшим литовцам, упрощало их ассимиляцию в русском государстве и обществе.
В то время как в середине января авангардные части входили в приграничный с Суздальской землёй городок Числов, что был расположен у истоков Москвареки, арьергард с обозами всё ещё находились в Можайске. Армия вытянулась в походную змею на десятки километров. Нечто подобное наблюдалось и на севереот Волоколамска к устью реки Истры направлялось ещё два корпуса.
В Числове, помимо гарнизона нёсшего пограничную службу, располагалась таможня. Пограничники боролись с контрабандистамикупцамихитрованами, что прокладывали в лесах тайные обходные дороги, чтобы не платить на таможне госпошлину на ввозимые товары. Обнаруженные воровские дороги наглухо заваливались засеками из деревьев, а пойманных «на горячем» горекупцов безжалостно штрафовали, садили в тюрьмы, вносили в «чёрные списки». Местных погранцов я планировал влить в армию, усилив ими разведывательные отряды.