Парапеты стен, крытые двускатными тесовыми крышами, были заполнены множеством вооружённых людей. Первые пристрелочные выстрелы осадной артиллерии, ожидаемо, заставили неприятеля сильно понервничать. Услышав грохот и увидев вздыбившуюся землю у крепостного вала, горожане, как ужаленные заметались по крепостным заборалам. До нас отчётливо долетали их истошные вопли и крики. Когда же первые бомбы обрушились на стену и крыши башенна крепостных заборалах разразилась настоящая паника.
Выводи пушку на прямую наводку, долго стены ломать, ударим прямо по воротам! приказал командиру батареи осадной артиллерии.
Через пару часов, в выломанные ворота, хлынули батальоны, сопротивление им никто не оказывал, поскольку их встретили лишь опустевшие, спешно покинутые улицы окольного города. Жители вместе с дружиной и ополченцами, засели в хорошо укреплённом детинце. Гродненский детинец располагался на самой оконечности мыса, где речка Городничанка, впадала в Неман.
В строительстве контрвалационной и циркумвалационной линий, укреплении гуляйгорода, я стал активно использовать мешки с пескомочень удобно и практично. Надо укрепить позициюнакопал и засыпал в мешки землю, надо уйтивысыпал землю, прихватил с собой практически невесомые мешки и топай куда хочешь! Поэтому, под начавшимся артиллерийским обстрелом, пехотинцы, пользуясь моментом, прикрывшись щитами, быстро закидали ров у стен детинца, уже давно засыпанными мешками с песком, укреплявшим ранее лагерь. Надобность в лагере отпала, как только полки заняли окольный город.
В сгущающихся сумерках, освящаемыми яркими языками пламени, хаотично вспыхнувших пожаров, детинец был взят. Жители Гродно и большая часть выживших бояр и дружинников всю ночь присягали новому князю на верность.
Из Гродно вначале ушла наша конница, а через два дня от городских пристаней отплыли вниз по Неману галеры, устремившись в самое сердце литовских просторов. Судовую рать, казалось, вышел провожать весь город. Осмелевшие горожане толпились на берегу Немана, сначала с интересом наблюдая за погрузкой войск, а затем и довольно весело, можно сказать посвойски, прощались с уходящими в сплав кораблями. В Гродно все успели понять и осознать, что Смоленский князь пришёл к ним всерьёз и надолго. Насилия над простыми горожанами войска не творили, даже не грабили никого, кроме бояр сильно замаранных кровью или замешанных в связях с литовцами или с галицковолынскими князьямиу таких деятелей отнимали имущество, казнили и холопили. А остальной город покорно принимал законы и установления новой власти. Уже к концу лета распробовавшим новые порядки гродненцам станет кристально ясно, что свод «Новой Русской Правды» разработанной в Смоленске, а также включение Гродненских земель в состав Смоленского государства, является очень выгодным не только городу в целом, но и прежде всего отдельным категориям горожанкупцам и ремесленникам, а также всем производящим товарную продукцию хозяйствам.
Ушедших вперёд ратьеров передовые галеры обнаружили на третий день по поднимающемуся вдоль берега облаку белой пыли. Конники в жёлтых сюрко с нашитыми чёрными крестами скрывающие блестящие на солнце чёрные кирасы и в сверкающих шлемах, едва завидев нагоняющий их галерный флот, остановили продвижение своих походных колонн и принялись весело перекликаться с судовой ратью.
На мою галеру с целью доклада прибыл Злыдарь. Выяснилось, что ратьеры, ещё сутки назад миновав рубежи «Чёрной Руси» уже успели, разбившись на отдельные отряды, обрушиться всей своей мощью на несколько пограничных литовских селений и вновь объединиться в единый кулак в заранее оговорённой точке сбора. Недаром мы наблюдали вчера дым застлавший полнеба от занявшихся огнём деревень. Более двух сотен полоняников уже ждали своих конвоиров, состоящих из ополченцев западных областей, и мобилизованной посошной рати.
Согласовав и внеся уточнения в ранее составленные планы, русские войска, продвигаясь по суше и воде, продолжили своё вторжение в земли литовских племён.
Неман становился всё полноводнее, одновременно возрастала сила литовского сопротивления. Периодически попадались на берегу возле населённых пунктов сборища вооружённых дрекольем и охотничьими луками литовцев. Но с ними зачастую и вовсе не приходилось вступать в бой. Достаточно было просто, даже не прицельно, выстрелить из носовой пушки, как они мигом разбегались, чтото истошно вопя. Масштабные вылазки, против русских отрядов, чаще всего случались в густых чащобахв них литовцы себя чувствовали куда как более уверенно, прямо как рыбы в воде.
Застигнутые врасплох городища на берегах рек, укрытые в лучшем случае тыном, в массе своей добровольно сдавались, отворяя ворота без всякого сопротивленияни князьков, ни воинов, чтобы организовать отпор захватчикам не было. Литовцы все ещё продолжали жить родами, их деревушки состояли из круглых избёнокполуземлянок, где жили отдельными семьями. А в общеродовых избах готовили на всех жителей пищу, варили пиво и пекли хлеб. Люди себя не мыслили вне рода, а потому если большая часть рода оказывалась пленена, то и остающиеся на свободе добровольно присоединялись к своим родичам, сдаваясь всем скопом.
В таких местечках, как правило, оставалась галера с ротой пехотинцев. Перед ними ставились задачи закрепиться в захваченном городке, создав в нём опорный пункт. Все эти деревни и городища полностью опустошались, тысячи и тысячи литовцев обращались в холопов и с остатками своего скарба, под охранной, угонялись в плен, перемещаясь по уже проложенному русскими войсками маршруту движения. Из городских сборных пунктов пленники, упорядоченной массой, перетекали в русские пределы. Всего около двухсот тысяч пленных за лето и осень, под надзором ополченских батальонов, было переправлено в земли Смоленской Руси. В переселенческих колоннах явно преобладали молодые женщины с детьми, лица старшего, не репродуктивного возраста были оставлены в прежних местах проживания. Половая диспропорция сложилась от того, что десятки тысяч мужчин были либо перебиты, либо бежали в свои непролазные леса и скрывались там.
Иногда случалось, что литовцы перегораживали заваленными деревьями речное русло, устраивая неподалёку от такого завала засады. Вот и сегодня они перекрыли реку, о чём нам с Анфимом, при помощи «флажной сигнализации» доложили с передовой галеры. Когда у рукотворного завала выстроилась цепочка из пяти галер авангарда, то я увидел выбегающих к берегу литовцев, числом больше тысячи. Их передние ряды были защищены хорошими, профессионально изготовленными щитами, остальное воинство обходилось самоделкамиони укрывались от посыпавшихся на их головы стрел и болтов связками досок и брёвен. Все мои галеры были «канонерскими», снабжённые минимум двумя пушками. Слитный картечный залп полутора десяток пушек разбил набегающую литовскую волну в брызги, послышались душераздирающие крики раненных и умирающих. «Стена щитов» разваливалась прямо на глазах, в образовавшиеся проплешины стали прицельно бить лучники и арбалетчики, множа потери прибалтов. Выбегающие на берег литовцы смогли стерпеть ещё несколько залпов корабельной артиллерии, а затем бросились обратно в заросли. Лишь немногие «везунчики» и смельчаки смогли, по мелководью, приблизится к галерным бортам, но только для того, чтобы замертво плюхнуться в воду.
Я распорядился начать высадку десанта, по нашим данным, гдето недалеко от русла реки должен находиться относительно крупный литовский город. Не прошло и часа, как на берегу из подручных средств и заранее приготовленных кольев была выстроена контрвалационная линия, занятая тремя полками. Ещё один полк принялся расчищать завалы, орудуя топорами и верёвками. Уже к вечеру на берегу был сооружён полноценный военный лагерь, где и разместилась на отдых вся судовая рать.
С воеводами мы ужинали у костра, обсуждая последние новости и перипетии похода. Время незаметно близилось к закату. Розовые лучи солнца заливали зелёный простор окружающих нас лесов и лугов, лёгкий свежий ветерок колыхал пологи палаток, а почерневшая от галер река, казалось, как ни в чём не бывало, продолжала дышать спокойствием, совсем не замечая на своей поверхности незваных гостей. Даже наш обычно повоенному хмурый, всегда сосредоточенный и готовый в любой момент взорваться по сигналу боевой тревоги лагерь, купаясь в солнечных закатных бликах, казался безмятежным стойбищем мирных кочевников, неимоверно далёких от войны. Когда отбрасываемые на землю тени стройных сосен сделались гораздо длиннее, а розовые солнечные лучи приобрели насыщенный алокрасные цвет, послышался давно ожидаемый воеводами конский топотвозвращалась дальняя разведка.