У тебя кровь льется.
Хомо осторожно провел рукой по лицу, поморщился от боли, но, посмотрев на озабоченное лицо существа, натужно улыбнулся.
Болит?
И тут Хомо понял, что же от него хочет существо. Нет, он по-прежнему не понимал этих завораживающих звуков. Но интонация, это испуганное и вместе с тем почти нежное выражение лицакак хорошо он помнил все это у своих соплеменниц! Всякий раз, когда охотники возвращались к племени, и хотя бы один из них бывал ранен, вокруг него собирался рой клокочущих и кудахтающих женщин, спешащих прийти несчастному на помощь. Хомо громко рассмеялся, затем махнул рукоймол, все в порядке, и поднялся на ноги в поисках нужного ему растения. Через несколько минут кровь лилась уже значительно меньше. Хомо вернулся к существу и телу убитого зверя.
Спасибо. Ты меня спас.
Хомо не счел нужным даже поднимать брови. Однако его чуткое ухо уловило повторенное два раза «спас» и заставило его прийти к выводу, что наверняка это неспроста и что-нибудь да значит.
Меня зовут Сапиенс.
Хомо внимательно посмотрел на существо.
ЯСапиенс, существо указало на себя.
Хомо улыбнулся. Одновременно он пытался понять, что значит такое количество свистящих звуков в речи Сапиенс. На языке его племени свист означал опасность, однако тут дело было явно в чем-то другом. Но в чем?.. Тем не менее, он понял, что существо и Сапиенсэто одно и то же.
А ты? Как зовут тебя?
Хомо раздраженно дернул плечами. Речь Сапиенс была, безусловно, прекрасна, но сейчас надо было выпотрошить зверя и снять с него шкуру. Правда, Хомо еще не знал, что он будет делать с мясом, потому что огня у него не было, а гроз в это время еще не бывает, и шансов, что где-то будет пожар, в общем-то, не было. Можно было, конечно, съесть мясо сырым Хомо с сомнением посмотрел на Сапиенс. Он не был уверен, что ее желудок примет даже приготовленное мясо, а уж сырое Хомо снова пожал плечами и молча принялся разделывать тушу небольшим кремневым ножом.
Ну да, я забыла. Ты же ничего кроме «ы» не умеешь говорить
Хомо молча продолжал заниматься делом.
В таком случае еще раз спасибо за помощь, я пошла, и Сапиенс стала продираться сквозь кусты в одном ей известном направлении.
Хомо вскочил на ноги, догнал ее и крепко схватил за руку.
Пусти!
Сапиенс пыталась вырвать руку. Хомо посвистел. Она не отреагировала и лишь еще сильнее стала вырываться. Ну как же ей объяснить, что без него она не проживет в лесу и дня? Хомо схватил Сапиенс за вторую руку и сильно ее встряхнул. Сапиенс перестала дергаться и кричать и в ужасе посмотрела на него. Хомо указал на зверя, затем угрожающе (и причем весьма угрожающе) зарычал. Потом снова показал на тушу. Сапиенс продолжала стоять, не шелохнувшись. Хомо нетерпеливо поморщился и почти умоляюще посмотрел на зверя и на Сапиенс. В ее глазах постепенно исчезал смертельный испуг, и даже появилось нечто похожее на разумную реакцию.
Я поняла, Сапиенс медленно кивнула. Я все поняла.
Кивок, «поняла» Хомо запоминал. У него была прекрасная память.
Хомо!
Хомо обернулся. Сапиенс стояла возле зарослей высокой травы с фиолетово-малиновыми соцветиями. Он смотрел на нее против света и видел сияющий ореол волос и контур платья, идущий вниз от шеи по спине и ногам.
Смотри, какая огромная! Такого не бывает в природе! У нее крылья сантиметров семь!
Хомо мимолетом посмотрел на бабочку, кивнул в знак того, что он обратил внимание, и сделал себе мысленно пометку спросить вечером, что такое сантиметры. Он еще раз скользнул взглядом по силуэту Сапиенс и пошел дальше прорубать проход сквозь заросли.
Они шли вместе уже четвертый месяц. Хомо добывал пищу, огонь, обустраивал ночлег, расчищал путь сквозь бурелом и завалы Сапиенс говорила. Она рассказывала Хомо о том, что их окружало, давала растениям и животным имена, объясняла, почему встает солнце и убывает луна, идут дожди, гремит гром Иногда она говорила о вещах, совершенно Хомо неизвестных и непонятных. Но он все равно расспрашивал, запоминал, а потом ночью обдумывал все это снова и снова, пока Сапиенс спала.
Сапиенс очень мало походила на соплеменниц Хомо. И, тем не менее, она была женщиной. Хомо был сильным мужчиной, многие дети в его племени были его детьми Он прикасался к Сапиенс тогдаи только тогда, когда это было необходимо, и старался как можно реже на нее смотреть.
Думай, Хомо, думай
Эту фразу Сапиенс всегда произносила с легким презрением в голосе, как будто способность Хомо думать все еще оставалась для нее под сомнением.
Сапиенс, не дрейфь. Я думаю
Они стояли на берегу реки. Вода быстро проносилась мимо, и где-то вдалеке слышался шум водопада.
Здесь мы перейти реку не сможем.
Хомо задумчиво кивнул.
А ты ведь сам говорил, что нам нужно на другой берег. Ведь так?
Хомо снова кивнул.
Стояла ранняя осень, дни еще были теплыми, но ночью вода в мелких лужицах замерзала, а трава покрывалась инеем. Хомо знал, что ближе к зиме его племя перебирается на юг, где переваливает через горы, защищающие от холодных северных ветров. Он надеялся добраться туда, и они с Сапиенс могли остаться с племенем на всю зиму. Но для того, чтобы дойти до перевала, нужно было пересечь реку, и они вышли значительно ниже по течению, чем следовало. Возвращаться к истокам было слишком поздно, зима могла застигнуть их на перевале, а это верная смерть. Хомо думал, думал
Мы переплавимся на плоте.
Ты с ума сошел! Мы утонем!
Хомо улыбнулся. Задумчиво и немного грустно.
Ну что ты. Конечно нет.
Они успели перевалить через горы до первых морозов. Шли затяжные дожди. Сапиенс мерзла, ее платье, давно разодранное в клочья, Хомо заменил на теплые и мягкие шкуры. Он знал, что идти осталось недолго, и подбадривал ее, как мог. Сапиенс мерзла и засыпала у него на руках. Хомо был мрачен.
Заболела Сапиенс совершенно случайно и неожиданно, как это всегда и бывает. Более того, она заболела именно в тот день, когда рассеялись облака, выглянуло солнце, и долина внизу заискрилась пронзительной желтизной короткого бабьего лета. Словом, как раз тогда, когда жизнь понемногу начала налаживаться.
Сапиенс заболела внезапно, тяжело и безнадежно. Утром она отказалась вставать и идти дальше, ссылаясь на усталость. Хомо пожал плечами, хмыкнул нечто невразумительное (по старой привычке), и отправился за чем-нибудь более или менее съедобным. Когда он вернулся, Сапиенс сильно знобило. Когда село солнце, она бредила и тряслась в лихорадке.
Хомо тоскливо смотрел на долину внизу. Он думал, что им не хватает всего пары дней. Еще чуть-чутьи они бы догнали племя Хомо, и все было бы хорошо, и Сапиенс бы не заболела, и у них бы были еда, защита, огонь
В бреду Сапиенс читала Шекспира и выдержки из античных философов.
Сапиенс!..
Она тяжело вздохнула.
Тише, Хомо
Но вижу я в твоих глазах предвестье,
По неизменным звездам узнаю,
Что правда с красотой пребудут вместе,
Когда продлишь в потомках жизнь свою.
Не мешай мне.
Сапиенс
А если нетпод гробовой плитою
Исчезнет правда вместе с красотою!
Сапиенс, не смей умирать.
Не смею
Ну, подумай, Сапиенс с кем я буду разговаривать, если ты умрешь? Что мне без тебя делать? А? Подумай, Сапиенс!
Сапиенс неожиданно открыла глаза (которые были, как мы помним, огромными и серыми), внимательно посмотрела на Хомо, улыбнулась бледными и тонкими губамии слабо махнула рукой. Мол, все в порядке.
Тише, Хомо. Не дрейфь. Я думаю. Думаю
Примечания
1
У. Шекспир. Сонет 14. Перевод С. Маршака.
2
Там же.