Игорь ХарламовПопадос-2Август девяносто первого
Продукт книжный, буквосодержащий.
Я не писатель, я читатель.
Авторский произволэто данность, ощущаемая в восприятии.
Не проверено. Не вычитано. Не напечатано. И не будет.
Если это не личная страница автора, то значит, вы читаете честно уворованный текст.
Пролог
Ну, вот опять не получилось. Хоть чит-коды используй. Хотя А почему бы нет, и не использовать? Что там у нас есть?
Август девяносто первого
1
Это попадос! Это точно попадос!
А что ещё может подумать человек в "Ратнике", с АК-12, лежащим на сложенных, на груди, руках. И за спиной этого человека возвышается БТР-82А. Из коего человек только, только и выбрался. А перед ним возвышается киоск "Союзпечати". Но не заброшенный, а вполне рабочий. Пусть и такой же облезлый, каким он его и увидел, когда их эшелон, с возвращавшейся учений техникой 282-й учебного центра войск РХБ защиты, прибыл на эту станцию для выгрузки. Но теперь ларёк, который на его памяти успел пару раз сгореть и много раз поменять ассортимент продаваемого барахла, пока не оказался окончательно заброшенным, блестел в лучах восходящего солнца целыми стёклами. За которыми были видны газеты с журналами. И восседающая, среди всего этого, явно скучающая продавщица. Причём крайне не определённого возраста. В любом случае назвать её девушкой, как привыкли называть женщин, в его время, язык не поворачивался.
А ведь буквально несколько секунд назад была ночь, пустая платформа железнодорожной станции, на который предстояло выгрузить несколько бронетранспортёров и машин, после чего организовав, из них колонну, выдвинуться к месту дислокации. Но водитель, этого бронетранспортёра, никак не мог съехать с платформы. И посему, пришлось самому садиться за руль машины. Отправив всех с железнодорожной платформы. И стоило машине выбраться на стационарную платформу железнодорожной станции, как её окутал какой-то туман. А за тем всё изменилось. Его бронетранспортёр, как будто упал на несколько сантиметров вниз, закачался. И в таявшем рассветном тумане он увидел всё туже железнодорожную станцию. Только ещё в старом виде, без современной ему сайдинговой отделки. А со сложенными, из красного, кирпича стенами, наружу. И платформа станции была совершенно пуста. Только в самом её начале виднелась фигура в красной фуражке. Да, в стоявшем, возле входа в здание вокзала, киоске, виднелась женская фигура. Вот и пришлось выбираться через открытый люк водителя, прихватив свой автомат, а не оставлять оружие, за двадцать семь лет службы, уже было вбито в подкорку и выдвигаться на регонсценировку. Благо с местом определиться удалось практически сразу. Оставалось только определиться, со временим. Точнее с датой. Время ему уже подсказали большие круглые часы, висевшие над, всё тем же, входом в вокзал. А помочь, в окончательной ориентации, мог всё тот же ларёк.
И положив автомат, на сложенные на груди руки, по крайней мере, именно такое положение оружия, позволяло наиболее быстро перевести оружие в боевое положение, он остановился перед ларьком, всматриваясь в выложенную перед ним прессу. Вполне себе советского ассортимента, который он видел ещё подростком. "Работница", "Крестьянка", пресловутый "Огонёк", открытый номер которого держала перед собой продавщица, "Наука и жизнь". Все журналы были датированы августом 1991 года. А вот явно новенькие, ещё пахнущие типографской краской газеты, "Правда", "Известия", "Труд", все имели только одну дату, девятнадцатое августа. И хотя и так стало понятно число, но он снял висевшую на подбородке камуфляжную маску. В СССР, с напастями типа ковида, боролись несколько иными методами, чем "приказ господина ПЖвсем пацакам надеть намордники и радоваться". Да и прикупить заводик по производству масок или прививок, никто в СССР не мог. Что бы потом заставлять всех ходить в масках или делать прививки раз в полгода. Да и там никто не мог ввести налог на воздух, когда дышать в маске стоило двадцать рублей, а без маски пять тысяч. И оставшись в балаклаве, натянутой на лицо, и не снимая шлема, буквально из расчёта на одну только надежду, что это не так, человек произнёс:
Газеты свежие?
Свежие, свежие, подтвердила продавщица, бросив из-под очков, взгляд на человека, с автоматом, явно Калашникова, на груди, пистолетом в кобуре на поясе и штык-ножом, с чёрной рукояткой, в ножнах тоже чёрного цвета. При этом, пусть мужчина и был упакован в странный камуфляж, из мелких светло-зелёных и тёмно-зелёных пятен, с коричневыми вкраплениями, погонами старшего прапорщика, но всё это выглядело, не сильно выходя из образа советского солдата. Хотя прапорщик и был в каске, явно бронежилете, поверх которого была надета и ещё то, что было известно под словом "разгрузка". А за его спиной стоял, в общем, то знакомый по внешнему виду бронетранспортёр, в камуфляжной окраске из светлых и тёмных зелёных пятен, но тоже, в общем, привычных цветов. И оценив, потенциального покупателя, женщина спросила:
Что покупаем?
Но ещё окинув взглядом ассортимент, и уже осознав, в какую историю он вляпался, мужчина, только и произнёс, в ответ:
Ничего не берём. Просто поинтересовался.
А что так?
Да денег нет, буркнул в ответ, первое, что пришло на ум, услышав в ответ:
А вот как выглядишь, а денег нет. А то тут, в "Огоньке", есть хорошая статья, об нквдшниках и их преступлениях. Вот то оказывается, правда, то какая, на самом деле, была. Взял бы, и тут всю правду, бы узнал.
А за доллары продашь? тут же попытался парировать, но услышал торопливое:
Продам. Доллар нужен будет. Потом свои доложу.
И тут только, у солдата, и вырвалось в ответ:
Да за двадцатку, я тут, у тебя, весь ларёк скуплю. Вместе с тобой.
А меньше нет? с разочарованием в голосе спросила женщина.
Меньше нет. А в "Огоньке", брехня геббельсовская, хотя, что от этих власовцев ждать то. Если бы и были копейки, то лучше "Правду" взял бы.
Да в той "Правде" и правды то нет, выпалила в ответ женщина, Да и какие же они власовцы? Они демократы, понимать надо
Ага, с сарказмом стал произносить в ответ, боец, одновременно при этом, подводя часы, что бы время на них совпадало со временем на станционных часах, Правды нет, известия закончились, а есть только труд за две копейки. Вот как эти власовцы к власти придут, и узнаешь, что такое труд за еду. И как вот эти газетами будешь зарплату получать. А власовцы они хотя бы потому, что против коммунистов, и за февралистов, что, царя скинули. И хотят, чтобы у нас в России буржуины были у власти. Со своим фашизмом.
С каким таким фашизмом, милай, последнее слово женщина произнесла протяжно, делая акцент, на нём в смысле, что стоявший перед ней солдат ничего не понимает, Они все демократы. И за народ. И кто это ещё за такие, февралисты?
Дерьмократы, согласился в ответ прапорщик, Дерьмократы, они правда такие, что на этих либерастах клеймо, буржуинское, ставить негде. И это они врут, что за народ. Для них вы только электорат, который только должен приходить на выборы. А вот результаты, по завету французского императора Наполеона III, что как-то сказал, не важно, как проголосуют, важно, как посчитают, они будут выдавать такие, какие им будет надо. Фальсифицируя выборы. А февралисты, это те, кто свергли царя, и кого потом сверг Ленин. Что они ему до сих пор простить не могут. Сначала гражданскую войну начали, пригласив интервентов. То есть это контра, не додавленная. Которая потом вокруг генерала Власова собрались. Став власовцами. А вот теперь обозвали себя демократами и народу лапшу на уши вешают. Что они якобы за него.
Да ты что? Кто же допустит то такое, женщина аж задохнулась, от переизбытка чувств, Да и это же сказал Сталин, о б выборах. Об этом же в "Огоньке" написано было.
Нет, усмехнувшись, поспешил ответить мужчина, Сталин сказал, не дословно конечно, но как то так, "как известно при буржуазной демократии не важно, как голосуют, важно как подсчитают". Согласись, смысл при этом меняется кардинально. Ну и уж как там про американскую демократию высказался Марк Твен, сказав, что, "если бы от выборов что-то зависело, вас бы на них не пустили".