- Убью, заразу! - бессильно зашипел Тема, наблюдая, как рыжегривый котяра шуршит промасленной бумагой и, порыкивая на львиц, со вкусом лакомится бутербродами. Дамам он, кстати, так ничего и не предложил.
- Э, а зачем тебе полный рюкзак камней? - удивился Кирилл, наблюдая за дальнейшим потрошением Темкиной собственности.
- Для пращи, - отозвался тот.
- Для чего? - переспросил Кирилл, подумав, что ослышался.
- А козу я, по-твоему, чем должен был валить? Взглядом?
- А... ружье? У тебя же есть, я видел, в будке висело.
- Так оно там и висит. И вряд ли выстрелит даже в последнем акте, - так как напарник пораженно молчал, Тема пояснил, - разгрохал я спусковой механизм. Починить не получилось, мастерская нужна.
- Мою мать! - выразился Кирилл, - так нам этих кошек даже выстрелами не отогнать?
Парни, не сговариваясь, посмотрели вниз. Лев со вкусом жевал остатки рюкзака, его дамы расположились поодаль, не спуская глаз с березы.
- А может, ночью...
- Не надейся. В темноте они видят гораздо лучше, чем мы.
- Но должны же они когда-то спать? Я где-то читал, что львы спят до двадцати часов в сутки.
Тема вздохнул так, словно был вынужден делить березу с умственно отсталым.
- Да будут они спать, будут, - "успокоил" он, - только нам это ничего не даст. Они спят как собаки: очень чутко. Только шевельнись...
Сидеть на дереве можно довольно комфортно минут пятнадцать. Потом начинают затекать ноги, сводить пока легкой судорогой мышцы спины и шеи, неметь руки и, пардон за интимную подробность, чесаться задница. Дальше - хуже. Через час у тебя уже болит все, что есть. Ну, кроме зубов. Раздражение стремиться к бесконечности и грозит рвануть гранатой с поражающим разлетом осколков в четверть известной вселенной. А еще почему-то ужасно хочется в туалет. И это здорово добавляет раздражению разрушительной силы.
Через два часа ты уже созрел и падаешь прямо в радушные объятия заждавшихся кошек... если не сообразил привязаться к стволу.
Артем с Кириллом сообразили, и это спасло их от падения. Но все остальное присутствовало в полном объеме. Парни честно пытались держаться и даже по мере сил подбадривать друг друга, но это давалось им настолько трудно, что в обоих головах уже зрела мысль послать всю дипломатию к ляху и высказать все, что накипело. После чего на березе неизбежно должна была вспыхнуть драка, которая бы закончилась падением, и - как повезло хищникам, как не повезло нам! И это соображение удерживало языки на привязи гораздо лучше, чем воспитание и образование.
- Тема, - спросил Кирилл, чтобы не молчать, - а ты как попал в Заповедник?
- По контракту, как же еще, - слегка удивился Тема, - это вы, вольные, проволоку режете или яхты фрахтуете, а потом с парашютами прыгаете. У нас гораздо проще: отдел кадров, второй отдел, предложение, контракт, инструктаж, поезд, служба. Никакой романтики.
- Но ведь... предложение многим делают, а соглашаются далеко не все. Почему ты не послал вербовщиков из второго на... курсы прикладной анатомии, а поперся сюда...
- Почему? Потому, - Тема потер переносицу, - наверное, я скажу банальную вещь: кто-то должен быть здесь. Этот Договор с Дино - самая большая подлость и мерзость, в которую вляпались люди. Ниже мы еще не падали, даже когда ели себе подобных. Даже если мы выживем, даже если удастся что-то изменить, нам придется или снова переписывать историю, или честно вручить ключи от нового мира нашим потомкам, а самим пойти и тихо застрелиться где-нибудь в сортире. Потому что уже не отмыться никогда, никаким шампунем. На нас клеймо.
- Какой пафос! - фыркнул Кирилл, пытаясь устроиться поудобнее. Но едва он слегка повернулся, как обнаружил, что бывают два положения: просто зверски неудобное и по-настоящему опасное. Парень недовольно крякнул и вернул себя назад, - А ты, значит, решил "искупить кровью..."
- Да иди ты, - раздражение, которое Тема тоже сдерживал с трудом, наконец прорвалось, - вся эта хрень про то, что "мертвые сраму не имут", она была до Договора. А сейчас ее больше нет. Все замазаны, по самые уши. И живые и мертвые.
- Хм... Я, например, себя замазанным не считаю, - с вызовом произнес Кирилл, - когда принимали Договор, мне было пятнадцать лет. Что я, по-твоему, мог сделать?
- Ильзе Ханс тоже было пятнадцать, - бросил Тема.
- Ну что я виноват в том, что мужиком родился? Что я, по твоему, должен был отрезать себе все на фиг чтобы было равноправие?
Неожиданно в сгущающихся сумерках раздался звук, от которого Кирилл опешил. Тема смеялся. Прижавшись лбом к гладкому белому стволу он всхлипывал и вытирал глаза.
- Ты чего? - испугался Кирилл, заподозрив, что Тема двинулся со страху.
- Ничего. Просто представил себе колонну кастрированных девственников в мини-платьях...
- Да уж, - Кирилл нарисовал себе ту же картину, и вскоре парни уже хохотали в два голоса, почти позабыв и про спор, и про раздражение. Какое на фиг раздражение, вы о чем? Тут четыре голодные кошки внизу, а вы, сударь, про антиглобализм.
- А ты? - спросил Тема, когда охота ржать прошла, - как ты попал в Заповедник?
- При помощи автоматического попадателя, - съязвил Кирилл, - вопросы ты задаешь, приятель! Если я развяжу язык, то здесь и останусь. А все мои премии получит кто-то другой. Тот, кто молчал.
- Сурово, - оценил Тема.
- А то...
- Теперь понятно.
- Что тебе понятно? - насторожился Кирилл.
- Понятно, почему вы, вольные, подписку не даете, проникаете сюда пачками... а на "гражданке" тишь, гладь и божья благодать, и никто ничего не знает и даже не догадывается. Будто и Договора никакого нет. Люди сами по себе, Дино - сами, мир да любовь.
- У нас своя подписка, - подтвердил Кирилл, - и построже вашей. Что делать-то будем, Темка?
- С подлостью человеческой? Или с жестокостью Дино?
- Да нет, пока всего лишь с кошками. Есть идеи?
- Ну, в общем, одна есть. Правда, слегка безумная.
- Излагай.
ГЛАВА 3.
Минус одна.
На экране возник логотип шоу - земной шар, опоясанный обручальным кольцом. Саша приникла к телевизору, только что с ногами туда не влезла, с замершим сердцем ожидая результатов первого тура. Креветки в кляре, блюдо, которое она готовила впервые в жизни, было в меру экзотичным, в меру аристократичным, в меру дорогим и довольно простым в исполнении, что было немаловажно. В кулинарии Саша была не сильна. Но креветки показались ей беспроигрышным вариантом. Она налепила их довольно много, вложив в продукты почти всю стипендию, прежде чем поняла, что технология изготовления здорово отличается от пельменей... Словом, она выбрала только самые лучшие, идеальные экземпляры. Не слишком много их получилось, но ведь дело не в количестве, верно? Вряд ли Ярослав сидит голодным. Саша красиво уложила их в контейнер и, не доверяя доставке, сама отнесла в штаб шоу... с доставкой тоже мухлевали, чтобы зрителям было веселее.
Когда на экране показалась рейтинговая таблица, Саша, прикусив от волнения губу, вцепилась взглядом в красную строчку в самом низу... Алена Швец... Не она... Не Саша. Она прошла этот тур, она остается! Ее затопили радость и гордость. Но не успели в сердце отзвучать фанфары, как до Саши дошло, что радоваться-то, в общем, нечему. А гордиться, тем более, нечем. Потому что следующей с конца значилась она. Александра Монахова. Ее идеальные креветки завоевали девятое место.
- Да какого ж рожна ему нужно! - ахнула Саша, на мгновение позабыв про вездесущие глазки камер, - ласточкины гнезда? Или свое сердце под шубой?
Явление кумира в студии она встретила чуть ли не с ненавистью.
- Послушаем, - прошипела Саша, не отдавая себе отчета, что в этот момент ее милое лицо искажено злостью и унижением, и совсем не красиво.
- Я хочу попросить прощения у девушки Алены, - заговорил Ярослав, и Саша расслабилась. Ненависть ушла, уступив место привычному обожанию. Его низкий голос творил с девушкой черте-что...
... - Просто я не люблю суше, - говорил Ярослав, чуть смущенно посматривая на двоих ведущих, - это у меня с детства. Мы часто путешествовали, ели местную кухню, которая мне не всегда нравилась. С тех пор я не люблю эксперименты.
- То есть если бы путь к вашему сердцу и впрямь лежал через желудок, то он не должен был быть слишком заковыристым? - ввернула ведущая, длинноногая звезда Алиса Хай.