У русских, кстати, было даже больше оснований для опаски, чем у американцев. Японцы выкатили два новых бомбардировщика, производные немецких проектов высотных машин. Пико хихикнул. Один из них был версией He-274 под кодовым названием "Курт". Его стремительно изменили на "Дик". О том, почему это произошло, ходили самые разныe байки. Помощь русских стала на невадских испытаниях неоценимой. Они летали на истребителях совершенно иначе, и их методы наземного управления тоже отличались. Полковник ещё раз пробежал отчёт взглядом.
Сравнение американской системы свободно рассредоточенных истребителей, получающих оперативную информацию от наземного наведения; и русской системы плотных групп, летящих по чёткому направлению и скорости по указаниям с земли, не показало ясного преимущества того или иного способа. Оба показывали себя лучше при соответствующих обстоятельствах. В хорошую погоду, либо когда истребители прикрывают большие территории, преимущество было на стороне американской системы. Во время плохой погоды и при защите объекта высокой важностиза русской.
Общее мнение участников испытаний таково: система управления и контроля, разрабатываемая по проекту NORAD, должна сочетать преимущества обоих подходов. Для определения точного соотношения потребуются дальнейшие испытания.
Русские показали кое-что интересно. Их Ту-4 на своём потолке стали лёгкой целью для перехвата. А потом развернулись и выпустили множество мелких предметов. Дальние ракеты класса "воздух-земля". Над ними работали и американцы и русские, но русские успели первыми. Они были слишком быстры для поршневых истребителей, и даже реактивные едва успели бы перехватить их.
В конечном итоге всё решил Джордж Предди и его ночные F-65G. Их бортовые радары дали возможность заранее вычислить примерную точку пересечения для ракет, выпущенных вне зоны поражения ПВО. F-65 не отличались высокой скоростью, зато хорошо подготовились, и сбили каждую пятую ракету. Двадцать процентов! Это куда больше, чем даже теоретическая возможность перехвата B-36. Однако этот эпизод указал на устрашающую возможность пуска ракет без входа в защищённый радиус.
Следует считать важным наличие радаров поиска и целеуказания. Растущие скорости современных боевых самолётов означают, что простого наведения на район цели недостаточно. Современный радар настолько необходим для боя истребителей, что должен стать неотъемлемой частью конструкции.
Пико вздохнул и потёр глаза. Он ненавидел собственное заключение к отчёту.
До вступления в строй новых поколений истребителей и зенитных ракет видится всего один способ самозащиты тяжёлых бомбардировщиков. Первоочередная рекомендацияназначить по меньшей мере одну группу бомбардировщиков B-36 на роль контр-ПВО и оснастить ядерным оружием воздушного подрыва для нейтрализации самолётов противника.
Чёрт побери, подумал он, во что превратился этот мир? Кошмары, начавшиеся с того момента, когда он оглянулся на двенадцать атомных грибов, встающих над Берлином, казалось, окружили его наяву. И воздушный взрыв был лишь выбором между большим и меньшим злом. Мир определённо сходил с ума.
"Балтийский коридор", Рига, штаб Второго Карельского фронта
Мы справились, Эрвин. Мы сделали невозможное.
Карта опустела. Сдались последние подразделения группы армий "Висла". Странно, но довольно многие проблемные части, от которых ожидали осложнений, внезапно стали "польскими". Им дали выбор: присоединиться к новой польской армии, поддерживающей прорусское правительство, или копать урановую руду деревянными лопатами. Они присоединились к польской армии.
И Роммель и Рокоссовский понимали всю призрачность подобного выбора. Эти части получат худшие назначения, будут вновь и вновь направляться в самоубийственные атаки, непрерывно участвовать в боях, пока не сточатся в ноль. Но они умрут в бою, как мужчины, а не больными троглодитами, выкашливая лёгкие в радиоактивной пыли. Это было достойным соглашением, и они приняли его. Все, кроме одного. Генерал Отто Скорцени застрелился в ночь после того, как сдалось его последнее отделение. Роммель подумал о нем с презрением. В финале он не нашёл храбрости принять ответственность за всё содеянное. Так-то он был смелым человеком, но духом оказался слаб. Возможно, подумал фельдмаршал, именно из-за этого Германия попала в безвыходный лабиринт. Чересчур много физической храбрости и стремления к борьбе, и недостаточно морального мужества спросить "зачем".
Ваш Генеральный штаб был замечательной организацией, Эрвин, бесспорно замечательной. Дважды в этом веке он почти завоевал весь мир и дважды остался с пустыми руками. И никогда никто не спросил: "А зачем нам весь мир?". Никогда.
Роммель беспомощно покачал головой. За несколько месяцев переговоров он узнал слишком многое, чтобы оспаривать такую точку зрения. Тем более, все равно Генштаб превратился в пепел.
Не могу не согласиться с вами, Константин. Если оглянуться, то мы потерялись где-то в XIX веке, когда чёртовы философы нагромоздили сочинений о том, что сами толком не понимали. Они отравили умы многих людей. А заплатить пришлось всему миру.
Это верно, но вина оказалась настолько великой, что легла не только на вас, немцев. Остальная Европа тоже не осталась в стороне. Они видели, как эта зараза въедается в самую её суть, но ничего не сделали для её искоренения. Часть этой вины есть и на нас. Возможно, поэтому нам так досталось. Я не знаю. В России есть те, кто считает произошедшее наказанием свыше, за попустительство. Они могут быть правы, но нам сегодня не стоит ломать голову над такими вещами. Вопрос о вине не каких-то людей или целой страны, а одного человека. Вас, Эрвин.
Роммель расправил плечи и резко кивнул. Он этого ожидал. Едва его глаза открылись на то, что немецкая армия сделала в России, сомнения в собственной судьбе у него исчезли. Этот миг наступил, и он ощутил странное облегчение.
Меня ждёт трибунал?
Он уже закончился, Эрвин. Вас судили каждый день с момента нашей встречи. Мы смотрели, как вы стремитесь спасти своих людей, делая то, что считаете правильным. Оправдания вы не заработали, но заслужили милосердие.
Рокоссовский на мгновение стал задумчив.
На Волге есть излучина, куда не дошла война. Река окружает её с трёх сторон, а четвертую сторожат горы. Место под названием Жигули. Там очень красиво. На этой излучине, безопасной и уединённой, стоят дома и дачи отошедших от дел русских лидеров. Маршалов, политиков, учёных и других знатных людей, вернувшихся к частной жизни. Там есть и моя, и Жукова, и Конева, и Малиновского. Построили также для вас и некоторых ваших товарищейтех, кто заслужил милосердие.
Рокоссовский встал.
Фельдмаршал Роммель, за ваши преступления против русских вы приговорены к пожизненному заключению в Жигулях. Отбывать наказание вы будете под домашним арестом.
Он сел снова.
Вы будете жить там так же как мы, при одной-единственной разнице. Вы не сможете покидать посёлок без сопровождения. Можете мне поверить, это исключительно для вашей безопасности. Ещё долгие годы в России немецкий язык не сможет звучать свободно. Будете сидеть с другими отставными генералами, вашими и нашими, пить чай и водку, играть в шахматы и переигрывать прежние сражения.
Роммель кивнул. Всё равно трудами американских бомбардировщиков ему было некуда идти.
Товарищ маршал, я подчиняюсь решению русского народа, облегчённо вздохнул он. Вы говорите, у вас там тоже есть дача? Когда вы выходите в отставку?
Скоро, Эрвин, совсем скоро. Осталась всего одна кампания и наведение порядка в Польше. Потом я вслед за всеми удалюсь в Жигули. Все мы устали и отвоевались. Наше время уходит, пора уступать власть и дорогу молодым. И пусть бог ведёт их.
Британия, Лондон, гостиница "Гарден"
Лондон был устрашающе тих. Машин стало совсем мало, большинство людей ходили пешком, и только редкие везунчики ехали на велосипедах. Вернулись гужевые животные, и их помёт снова стал проблемой города. А капитан второго ранга Роберт Фокс до сих пор не собрался с мыслями. Он договорился с австралийцами и проверил "Туле" от носа до кормы. Её модернизировали на верфи Гротон в Коннектикуте и теперь лодка почти сравнялась по характеристикам с XXI-й серией. Заменили аккумуляторы и поставили первоклассный набор датчиков. Хороший корабль. В глубине сердца Фокс понимал, что она лучше его "Зены". А что, "Зена" до сих пор моя? За время долгой поездки из Портсмута он успел несколько раз передумать.