Налеты на офисы, правление и т. д. были спланированы в лучших традициях маски-шоу. Правда, без самих масок. Лиц в это время под масками прятать не привыкли. Ну, кроме палачей. И всю операцию в Антимонопольного комитете придумали сами. Ну, почти. Князь Агренев только подсказал чутка как сделать операцию более внушительной. А так то он уже несколько месяцев в Антимонопольном комитете не служил вообще. Успеху операции способствовало то, что в своей работе Общество нарушило наверно все, что можно только нарушить, и условия концессии, и русское законодательство, и законы о труде, и антимонопольное законодательство и многое другое. Штраф в почти 4 миллиона, уже выставленный Обществу, не оставлял сомнений в том, что компании каюк. Причем, как шепнул Бородин, там к началу мая еще на пару миллионов рублей нарушений насчитали. А если нужно будет, нароют и еще. В газетных статьях, посвященных «Алагиру», все чаще мелькали слова «саботаж» и «экономическая диверсия». Антимонопольный комитет уже готовил подзаконный акт, по которому месторождения свинцово-цинковых руд не могут быть переданы в разработку предпринимателям из Бельгии и Германии для того, чтобы избежать недобросовестной конкуренции. Однако на самом деле проблема была глубже. В условиях стремительной монополизации в мире это был всего лишь частный случай. Но он фактически означал, что концессионные дела нельзя поручать лидерам отрасли. Ну, или не всегда можно. Получалась откровенная ерунда. А кому же тогда их можно поручать? Если же вернуться к цинку и свинцу, то очереди из германских и бельгийских компаний, желающих получить в России в концессию одно из полиметаллических месторождений не наблюдалось. Ответ скорее всего заключался в более серьезном контроле за концессионерами со стороны государства и в понуждении Горного ведомства заняться делом с выделением в его распоряжение немалых казенных средств.
На руинах прежнего общества «Алагир» теперь должно возникнуть казенное производство. Правда, с заказом нового оборудования наверняка будут проблемы. Что бельгийцы, что немцы постараются в ответ нагадить русской казне. Но оборудование можно заказать еще в САСШ. Там его тоже выпускают. Или даже изготовить у себя по спецзаказу. А все остальное местные мастера и рабочие уже более менее изучили. Так что крупному казенному производству свинца и цинка быть!
Не забывали в России и про Балканы. С помощью экономических связей старались привязать к России Болгарию и отчасти Сербию. Так, в обоих странах добывалось немало свинцово-цинковых руд, а в России со свинцом, как уже было сказано, просто беда. В противоположность России иным европейским игрокам продукция этой отрасли была не так уж очень нужна. У них свой свинец в избытке имелся. Добывались в Болгарии и медные руды. Это тоже была интересная позиция, поскольку рафинирование меди внутри Болгарии не производилось. Но в целом экономическая привязка балканских стран проходила трудновато. Все-таки основная продукция этих странсельскохозяйственная. А в этом деле они с Россией конкуренты на рынке.
Глава 10
После ввода французских войск в столицу Марокко всем в Европе стало ясно, что даже ограниченной независимости Марокко подошел конец, и что теперь французы не упустят возможности подгрести под себя страну окончательно. В Германии же зрело понимание, что первый марокканский кризис страна сыграла как-то неправильно. За отказ от Марокко с Франции можно было получить другие африканские земли, но этого сделано не было. А поэтому ситуацию следовало исправить.
Вообще-то еще в апреле французский МИД извещал и Петербург и Берлин о том, что для защиты своих граждан и собственности Франции, видимо, на время придется ввести в Марокко войска. Это явно было пробным шаром, чтоб прощупать реакцию прочих держав. Российскому МИДу даже удалось узнать реакцию Берлина на это предупреждение. Немцы не протестовали, а ответили язвительно в том плане, что события часто бывают сильнее, чем это представляется и что они иногда приводят к последствиям, которых люди не предвидят. Как потом оказалось, немцы, проявляя пассивность, заманивали французов в ловушку.
Первые недели после захвата Феса берлинское правительство хранило загадочное молчание. Зато немецкая пресса бесновалась. Она требовала то больших компенсаций в других колониях, то прямого раздела Марокко. Поведение Германии начало все больше тревожить Париж. Французская дипломатия, как и в 1905 году, сама стала осторожно заговаривать с Германией о компенсациях. В качестве компенсаций предлагалась часть территории Французского Конго. А потом Кидерленстатс-секретарь министерства иностранных дел Германии, который вел эти дела, взял и официально ушел на месяц в отпуск.
Французский посол в Берлине Жюль Камбон, желая выяснить позицию Германии, решил отправиться к Кидерлену в Киссинген. Беседа с министром состоялась 22 июня. Камбон искал соглашения, говорил о компенсациях, но не скрыл от Кидерлена, что о прочном утверждении немцев в Марокко не может быть и речи. Немец на встрече говорил мало, давая понять, что ждёт конкретных предложений.
«Привезите нам что-нибудь из Парижа», сказал он, расставаясь с Камбоном, который собирался поехать во Францию.
Пресса взорвалась сенсацией 1 июля 1911 года. В этот день в Агадир пришла германская канонерская лодка «Тигр». Следом за ней в марокканские воды зашел лёгкий крейсер с говорящим именем «Берлин». Прыжок «Тигра» взволновал весь мир. То была дерзкая провокация, которая уже пахла порохом. Хотя с другой стороны в Европе не очень верили, что это может обернуться войной. Германия, из-за внеблоковой позиции России после окончания русско-японской войны модернизировала свои сухопутные силы, не слишком напрягаясь. Берлин все больше был озабочен флотом, где в количестве линкоров был не прочь посоперничать с Британией. Только это у него пока не выходило.
Франция наоборот была больше озабочена именно армией. Причем в Париже в основном думали об обороне. Французский боевой напорэто, конечно, здорово. Но когда за «бель Франс» не сражаются миллионы русских в своей Азии и на немецких границах, становится грустно. Уже и память о Эльзасе с Лотарингией не так стучит в горячем французском сердце. Да и о реванше за поражение в последней франко-прусской войне не так уверенно думается. В этой связи во Франции укрепляли не только франко-германскую границу, но и начали прицениваться к франко-бельгийской. Из-за суровой реальности и подлых русских, предавших доверчивую Францию, французской армии пришлось попрощаться с концепцией «одна пушка, один снаряд», после чего во Франции в 1909 году даже приняли на вооружение 120-мм гаубицу Шнайдера. Отдельные горластные французские писаки даже обозвали это национальным позором. И вот эта забота французов о собственной обороне не стимулировала излишние и экстраординарные траты Германии на собственную армию. Германцы перевооружались в плановом, а не экстренном порядке.
Но вернемся ко второму марокканскому кризису 10 июля французский посол вновь встретился с Киндерленом. Немец отмел все обиды Камбона, заявив, что ежели французские власти позволяют себе защищать своих граждан в Фесе, то почему бы Германии не защищать собственных в Агадире. Произошел торг насчет компенсаций, но предложенное французом Киндерлена совершенно не удовлетворило. Когда, наконец речь зашла о Французском Конго, стат-секретарь проявил интерес к этому предмету, но дальше разговор не пошел. У Камбона не было полномочий обсуждать конкретные размеры компенсаций, поэтому стороны так и не назвали друг другу желаемые размеры.
Потом состоялась еще одна встреча и только 16 июля Киндерлен заявил, что Германия должна получить всё Французское Конго целиком. Подобное заявление чуть не отправило Камбона в нокаут. Впрочем, потом француз быстро пришел в себя и в свою очередь заявил, что такое невозможно в принципе. На этом собственно встреча и закончилась.
Суть предъявленого германского счета Франции в Петербурге узнали от французов. Французский посол прибежал к Извольскому за помощью. Извольский в принципе пообещал помочь из того принципа, что война в Европе сейчас России совершенно не интересна, но вновь напомнил французам о цене и об их старом долге. Русский министр иностранных дел также заметил, что желает услышать позицию Англии. Так, чтоб она прозвучала во весь голос, а не кулуарно в его кабинете. А то британцы мастера говорить в разных местах разное